Николай Толстой - Жертвы Ялты
Но практический результат этих отчаянных планов был ничтожен и свелся к тому, что англичане получили разные списки казацкого и немецкого состава корпуса. События меж тем не стояли на месте. Советские и английские офицеры встретились в Вольфсберге для уточнения планов по передаче всего Казачьего корпуса советским властям. Дивизионные командиры получили последний приказ, оставалось лишь разработать отдельные детали операции. К концу мая корпус фон Паннвица находился на территории 5-го корпуса английской армии, под контролем трех разных групп: 6-й танковой дивизии, 46-й пехотной дивизии и 7-й танковой бригады.
46-я пехотная дивизия, в ведении которой был генерал фон Паннвиц со штабом и основной состав корпуса, с 16 мая занималась передачей русских военнопленных и рабочих в Юденбурге. Теперь же ей предстояло подготовиться к внезапной выдаче Казачьего корпуса. Необходимым условием подготовки было соблюдение строжайшей тайны. Как отмечается в документах военного министерства,
«если бы казаки узнали о плане выдачи, это привело бы к массовым побегам и самоубийствам».
В приказе утверждалось — ошибочно или, во всяком случае, необоснованно, что многие немецкие офицеры Казачьего корпуса повинны в военных преступлениях, разыскиваются советскими властями и, соответственно, подлежат выдаче Советам. 26 мая фон Паннвицу сообщили, что он отстранен от командования корпусом. Вместе со 144 немецкими и 690 казачьими офицерами он был объявлен арестованным. Правда, многие офицеры сумели бежать. Согласно казачьим источникам, фон Паннвица английские офицеры предложили освободить из-под стражи и даже организовать ему побег. Но генерал отказался, заявив, что был с казаками в хорошие времена и не бросит их в плохие. Это подтверждает и полковник Вагнер, которому удалось уцелеть. Он сообщил мне, что, получив предупреждение от англичан, немедленно позвонил фон Паннвицу и предложил ему бежать и присоединиться к югославским монархистам, четникам. Генерал ответил, что все его офицеры вольны поступать так, как считают нужным, он же не оставит казаков. Наверное, узы, связывавшие его с казаками, особенно укрепились после того, как 24 мая он был выбран походным атаманом — ни один иностранец не удостаивался до тех пор такой чести. На этой церемонии присутствовали старшие английские офицеры, но вряд ли они оценили ее значение.
28 мая генерал фон Паннвиц с группой немецких офицеров был передан в Юденбурге НКВД. Здесь, на небезызвестном металлургическом заводе, он встретился с казачьими генералами, Красновым, Шкуро, Домановым. Вместе с ними он ехал до Бадена, потом их пути разошлись. Красновых отправили самолетом в Москву, фон Паннвиц остался в Австрии. Мы ничего не знаем о его пребывании на Лубянке и суде над ним; известно лишь, что он был повешен в 1947 году вместе с Красновым и Шкуро. Таким образом, английское правительство, по сути дела, обрекло на бессудную расправу и смерть немецких офицеров, взятых в плен английскими войсками и являвшихся. военнопленными.
Основному составу корпуса предстояло повторить путь домановских казаков. Все приготовления были завершены к 25 мая. Капитан Майкл Фрейер, в то время офицер разведки штаба 46-й дивизии, хорошо помнит, как тщательно разрабатывались планы операции. Было собрано большое число трехтонок, в каждой — по шоферу с напарником и по два охранника. Дорога, по которой предполагалось везти пленных, была освобождена, по всему маршруту расставили войска. Солдаты и оборудование набирались в пяти артиллерийских полках. Как и в случае с Домановым, англичане и здесь применили обманный маневр, сказали казакам, что их переводят в новые лагеря в Италии. Для казаков это была приятная новость, означавшая, что они отдаляются от советской зоны; и посадка в грузовики прошла без всяких осложнений.
Примерно километров пятнадцать грузовики шли на юг, и на душе у казаков становилось все веселее. С каждой минутой они все дальше удалялись от своих врагов. Но вдруг головная машина колонны развернулась и с бешеной скоростью помчалась на север. Один за другим пролетали грузовики мимо стоящих на шоссе групп вооруженных английских солдат. Паника охватила казаков. На шоссе дождем посыпались часы, кольца, фотоаппараты. Кое-кто выпрыгнул из грузовиков (при такой скорости это означало неминуемую смерть). Рапорт об этом был подан в штаб дивизии.
46-я пехотная дивизия провела еще одну операцию — по возвращению отделившегося от корпуса полка казаков, не пожелавшего сдаваться англичанам. Это был 5-й Донской полк, единственный в корпусе, которым командовал русский — полковник Иван Кононов, первый советский офицер, добровольно перешедший со своим полком к немцам. Не слишком разборчивый в вопросах морали и дисциплины, Кононов был, можно сказать, духовным сыном Шкуро. В его штабе имелся личный палач, здоровенный парень с золотыми серьгами, наполовину грек. По первому знаку Кононова этот детина с готовностью всаживал 9 грамм свинца во всякого, кто имел несчастье не угодить его командиру. В момент сдачи корпуса англичанам Кононова в полку не было. Он был послан в качестве офицера связи к генералу Власову для переговоров об объединении различных антисоветских русских войск, действовавших в составе немецкой армии или параллельно с ней. В результате полковник избежал общей участи: сначала он отправился в Мюнхен, в американскую оккупационную зону, а затем эмигрировал в Австралию.
В отсутствие Кононова полком командовал подполковник Борисов. По неизвестным причинам «бригада Кононова», как называли полк англичане, отказалась подчиняться генералу фон Паннвицу и его немецким офицерам и потребовала, чтобы англичане считали ее отдельным полком. Встав лагерем около Клайн Санкт-Пауля, они творили буквально чудеса дисциплинированности и собранности, быть может, рассчитывая покорить сердца англичан. Вечером 27 мая английский офицер сообщил подполковнику Борисову, что в 8 часов утра всех офицеров полка перевезут в специальный лагерь в Северной Италии, откуда им впоследствии разрешат эмигрировать в Канаду. Офицеры подчинились приказу. Если у кого-то и возникали подозрения, окружающие начинали тут же втолковывать маловеру, что англичане — люди чести и никогда не допустят передачи пленных Советам… Казаков посадили в грузовики и отвезли в Юденбург, где офицеру НКВД был вручен поименный список полка. Оказались они все на том же металлургическом заводе. Среди офицеров было множество эмигрантов, таких, как капитан Анатолий Петровский, покинувший Россию в 1920 году вместе с армией союзника Англии, генерала Врангеля. Он провел 11 лет в лагерях и вернулся на Запад в 1956 году совершенно больным человеком.
30 мая оставшихся солдат, не подозревавших о судьбе офицеров, вывезли в горы, в обнесенный проволокой лагерь в Брюкле. Полковник Деннис Уоррел, командир батальона, которому была поручена охрана лагеря, ясно помнит прибытие примерно тридцати «красивых парней». В ту ночь, при свете двух мощных прожекторов, казаки, охваченные радостными предчувствиями свободной жизни, пели и плясали до утра. У них был прекрасный оркестр, и английские охранники быстро подхватили и начали насвистывать заразительные казацкие мелодии. Наутро всех отправили на север, в лагере остался только оркестр — для увеселения отрядов, которым предстояло останавливаться в этом перевалочном пункте в ближайшие дни. От офицеров, сопровождавших конвои в Юденбург, полковник Уоррел слышал все те же рассказы об офицерах и солдатах, кончавших с собой по дороге или сразу по прибытии на место. В числе самоубийц был и командир бригады.
В течение недели после 28 мая 46-я пехотная дивизия передала НКВД в Юденбурге 17 702 казака. Сюда входят также немецкие офицеры, 47 женщин, 5 детей и 7 священников (по меньшей мере один из них позже умер в Караганде). Аналогичная операция была проведена севернее, в районе, занятом отдельной 7-й танковой бригадой. В рапортах нет упоминаний о каких-либо инцидентах. В этом районе казаки находились на попечении бригадира К. С. Купера. Их лагерь был прекрасно организован по принципу самоуправления, там имелись школа, больница, оркестр. Так ясе, как и прочие английские командиры, бригадир Купер получил приказ о передаче казаков Советам, и его подопечным сказали, что они переезжают в новый лагерь в Италии. Все было устроено так, чтобы казаки до самого последнего момента не догадались об обмане: их повезли на юг, а потом кружной дорогой свернули к Юденбургу. И лишь когда первые лучи солнца забрезжили над горами справа, пленные догадались, что их обманули, но было уже поздно: грузовики на полной скорости подъезжали к Юденбургу. Подавленные и потерянные, казаки покорно двинулись грустной чередой через мост.
Эта операция вызвала отвращение у многих солдат 7-й танковой бригады — не только потому, что среди жертв были женщины и дети, но и потому, что этим английским солдатам еще раньше представилась редкая возможность узнать кое-что о природе коммунизма. Бригада воевала в Италии бок о бок со 2-м Польским корпусом, и солдаты наслушались от поляков таких основанных на личном опыте историй о жестокости и варварстве Красной Армии, что не могли, подобно Сартру и О'Кейси, просто отмахнуться от них. А совсем недавно, когда бригада заняла район, где раньше стояли части Красной Армии, солдаты смогли лично убедиться в варварстве своих союзников. Примеры вандализма попадались на каждому шагу: то, что оказалось невозможно разбить или поджечь, было покрыто испражнениями. Бесценные канделябры, подобранные в домах и замках, сбрасывались вниз и разбивались. Деревянные сиденья с унитазов были сняты: офицеры отправляли их на родину.
