Константин Федин - Необыкновенное лето (Трилогия - 2)
В четыре голоса взлетели кличи:
- Есть! Есть!
Кричали Витя, Павлик, Кирилл и бегавший кругом них Арсений Романович. Сак оттащили дальше от воды, и Кирилл вытянул на поводке в воздух извивающуюся белобрюхую с иссиня-рыжим хребтом щуку. Он подержал ее, вытер рукавом потное лицо, проговорил с благоговением:
- Фунтов семь.
Рагозин взял у него поводок, прикинул, сказал:
- Пять, не больше.
За ними то же проделал Матвей.
- Три фунта, от сил с половиной, - окончательно решил он.
После чего мальчики стали дергать щуку за хвост, и Арсений Романович начал читать наставление о том, почему нельзя класть палец щуке в рот, даже если она сонная.
Пока все были захвачены ловлей, шум мотора приблизился, и первым обратил на него внимание старик.
- Похоже, сюда заворачивает.
- А нам что? - ответил Рагозин.
- Катер-то чей? - загадочно прищурился старик.
- А нам не все равно? - еще раз отговорился Петр Петрович.
Опять занялись щукой. Конечно, уха должна была получиться не наваристой. Но, - во-первых, солнце только что село и клев еще впереди, а во-вторых, рыболовы были людьми тертыми и всегда брали из дома на охоту мешки полнее, чем привозили с охоты домой.
- Подваливает катер-то, - опять сказал Матвей.
- Да ты что? Боишься - рыбу распугают?
- Нас бы не распугали...
Все стали глядеть на катер. Он летел напрямик к тому месту, где стояли закидные. Отваливая вздернутым носом два радужных вала с высокими белыми гребнями, волоча следом угольник исчезающих вдали волн, он вдруг оборвал треск мотора. Донеслось шипение рассекаемой воды, потом оно стихло, и катер врезался в песок, когда где-то далеко еще отзывался эхом его умолкший шум.
На берег выпрыгнул ловкий человек в щеголеватой гимнастерке. Он подбежал прямо к Извекову, и только песок помешал ему щелкнуть каблуками.
- Зубинский, для поручений городского военкома. Имею приказание доставить в город вас, товарищ Извеков, и товарища Рагозина.
- По какому поводу?
- Имею вручить пакет.
Кирилл сломал печать на конверте, развернул повестку. Губернский комитет вызывал его с Петром Петровичем немедленно явиться на экстренное партийное собрание.
Извеков дал прочитать бумагу Рагозину. Они переглянулись и пошли к костру - обуваться. Когда оба были готовы, Рагозин тронул Матвея по плечу с тем выражением, что, мол, прощай, старик, - такое вышло дело.
- Понятно, - проворчал Матвей, - меня, в случае чего, и в воду можно.
- Не брюзжи, - сказал Рагозин и хотел пожать ему руку, но тут самого его затормошили за локоть.
Арсений Романович, крайне всполошенный, отвел его чуть в сторону и, озираясь на Зубинского, шепнул с неудержимой поспешностью:
- Вы осторожно, Петр Петрович, с этим человеком. Это, может быть, совершенно неприязненный вам человек.
- Бросьте, дорогой! Мы не маленькие. Помогите лучше старику с его лодкой да со снастями.
- А щуку-то! Щуку! - закричал Павлик.
Рагозин притянул мальчика к себе, нажал пальцем на его облупившийся, спаленный солнцем нос, заглянул в глаза.
- Щуку - тебе. Хочешь - дай ее в общий котел, хочешь - съешь один!
Он шутя оттолкнул Павлика.
Кирилл, Зубинский и моторист раскачивали засосанный песком катер, и Рагозин тоже навалился всем телом на борт. Столкнув лодку в воду, они повскакали в нее на ходу. Зубинский сейчас же усердно начал обмахивать замоченные ботинки.
Мотор сильно взял с места, оглушив пространство нетерпеливым грохотом. Никто не обернулся на пески, где оставались розовые от заката неподвижные фигуры мальчиков - у самой береговой кромки, и стариков - поодаль.
Шли все время молча. Слышно было, как поднятый нос хлопает по воде, словно огромная ладонь. Только на виду сумеречно-багрового города в первых несмелых огнях Кирилл нагнулся к уху Зубинского и прокричал:
- Что там случилось, вам известно?
- На Уральском опять казаки шевелятся.
- На каком направлении?
- Говорят - у Пугачева.
Ботинки Зубинского просохли, он чистил носок правого башмака, натирая его об обмотку левой ноги. Лицо его было сосредоточенно.
- Как вы нас разыскали? - опять крикнул Кирилл.
- В гараже сказали, что вы уехали на стрежень. Вам подадут на берег машину.
Втроем, кроме моториста, они стояли на носу, когда катер пробирался между причаленных лодок. С нетерпением ожидая толчка, они все-таки чуть не повалились друг на друга и, перепрыгнув через борт, выскочили на землю и пробежали несколько шагов вперед.
Никакой машины на берегу не было.
- Кто обещал автомобиль?
- Механик гаража Шубников, - раздосадованно ответил Зубинский. Запоздал, дьявол. Я сбегаю в гараж, товарищи, а вы пока тихонько поднимайтесь.
Он бросился бегом, прижав согнутые локти к бокам, как спортсмен.
Рагозин и Кирилл шли вверх по взвозу солдатским шагом. Уже стемнело. Навстречу, дробно постукивая по мосткам, спускались к огням Приволжского вокзала гуляющие пары. Заиграл духовой оркестр, и гулкий барабан ретиво начал отсчитывать такты.
- Черт-те зачем держат в гараже какого-то купчишку, - сказал Кирилл.
- Специалист, - небрежно буркнул Рагозин.
- Мы тоже хороши, - продолжал Извеков, будто говоря сам с собой и не заботясь о связи. - Если бы прошлый год не пропустили казаков за Волгу, может, не знали бы никакого Уральского фронта...
- Забыл, что за время было? - спросил Рагозин. - Их пришло три полка, вооруженных по-фронтовому. А что мы могли выставить прошлый год в феврале месяце? Какое время - такая политика... А драться с казаками было не миновать.
Они остановились перевести дух: взвоз был взят одним махом. Наверху, в старинных улицах города, было малолюднее и душнее. Жизнь угадывалась только в отголосках сокрытых темнотою дворов и за приотворенными ставнями тихих флигелей.
Рагозин обнял одной рукой Кирилла.
- Может, этим летом нас ждет еще не самое тяжелое. Но, наверно, тяжелее всего, что осталось позади. Осилим?
- Обязаны, - сказал Кирилл.
Он с лаской потеребил сжимавшую его руку Петра Петровича.
Они двинулись дальше в ногу, ускоряя шаг и больше не говоря ни слова.
17
I
ПРОЛОГ
К ВОЕННЫМ КАРТИНАМ
Если взглянуть на карту старой России, то казачьи земли начертаны на ней растянутой подковой от Дона на юг, к Азовскому и Черному морям, через прикавказскую сторону на восток, к морю Каспийскому и к северу от него, вверх по Уралу. Донские, кубанские, терские, астраханские, уральские, оренбургские казаки своими землями держались друг за друга, словно солдаты руками в цепном строю.
В гражданскую войну белоказачьи фронты простерлись из конца в конец подковы. Но фронты не были непрерывны - их резала надвое Волга своим ниспадающим в глубину этой подковы нижним плесом с Царицыном и Саратовом.
Занять сплошь все пространство, лежащее внутри подковы, ставил себе задачей раньше всех один из первых генералов контрреволюции - Каледин. Он взывал в письме к оренбургскому атаману Дутову: "Мы должны иметь Волгу во что бы то ни стало. Только тогда мы сорганизуемся и поведем общее наступление на Москву. Мешает Саратов. Представляется безусловно необходимым приложить все старания к наибыстрейшему его занятию. Вам это легче сделать..."
Дутов пробовал приложить старания. Еще в первые дни после Октябрьской революции он решил опрокинуть на Саратов свою расположенную неподалеку Оренбургскую дивизию и приказал ей в двадцать четыре часа взять "столицу Поволжья". Атаманский приказ остался на бумаге. Он не мог быть выполнен не только в сутки, но на протяжении двух месяцев, пока оренбуржцы пытались сломить выставленные городом красные войска. Это был первый белоказачий фронт под Саратовом.
Новый, девятьсот восемнадцатый год начался с мятежа на юге: астраханские казаки, взяв в осаду Астрахань, перерезали железную дорогу на Саратов. Это был второй белоказачий фронт, потребовавший от саратовцев борьбы в Заволжье. Они послали на помощь Астрахани испытанные сражениями части бойцов, получившие в Саратове громкое название "Восточной армии". Линия дороги была очищена от мятежников, Астрахань - воссоединена с Севером.
Но подняли голову белоказаки Дона. Опираясь на германцев, оккупировавших Украину и продолжавших движение за ее пределы на восток, донцы начали наступать на Волгу. Для укрепления Царицына Саратов выслал артиллерию с людьми и крепкую команду в сорок пулеметов.
Этот возникший в округе Саратова третий белоказачий фронт за годы гражданской войны не раз приобретал большое значение. В восемнадцатом году Краснов бесплодно бросал своих донцов против непреклонного Царицына. Казаков остановила у его стен не только отвага защитников революции. Атаманы и батьки впервые столкнулись здесь с обдуманным искусством военного маневра и огня. Эти бои в приволжских степях и нагорьях правого берега отметила история.
Опасный фронт донцов побудил Саратов ускорить создание из партизанских отрядов регулярной армии. Ядром ее стали отборные части, действовавшие против астраханской контрреволюции. Но этой новой армии не привелось выступить на Царицынский фронт.
