Эдвард Гиббон - Упадок и разрушение Римской империи (сокращенный вариант)
V. Но душа человека, как бы высоко ни поднимали или как бы низко ни сбрасывали ее временные порывы чувств, постепенно возвращается на тот естественный уровень, где ей положено находиться, и опять начинает испытывать страсти – те, которые кажутся ей наиболее подходящими для ее теперешнего состояния. Первые христиане были мертвы для мирских дел и мирских удовольствий, но их любовь к деятельности, никогда не угасавшая до конца, вскоре возродилась и нашла себе новый выход – управление церковью. Отдельное общество внутри общества, нападавшее на официальную религию империи, должно было определить свою внутреннюю политику и назначить достаточное число советников, которым были бы поручены не только духовные дела, но и управление христианским сообществом на земле. Безопасность этого общества, его честь и расширение его рядов даже в самых благочестивых душах рождали своего рода патриотизм – такой же, какой чувствовали первые римляне по отношению к своему государству, иногда сопровождавшийся такой же неразборчивостью в средствах, если они вели к столь желанной цели. Честолюбивое стремление завоевать церковные почести и должности для себя или своих друзей было прикрыто похвальным намерением направить на пользу обществу приобретенные власть и почет, борьба за которые лишь в этом случае становилась долгом их искателя. Выполняя должностные обязанности, такие люди часто должны были раскрывать ошибки еретиков или хитрости межпартийной борьбы, противостоять коварным планам вероломных собратьев, клеймить их заслуженным позором и изгонять из рядов того сообщества, покой и счастье которого те пытались разрушить. Церковные руководители христиан слышали поучение: будьте мудрыми, как змеи, и невинными, как голуби; но привычка управлять, сделав острее мудрость, постепенно разрушила невинность. В церкви, так же как и в миру, те, кто занимал какую-либо должность, старались приобрести видное положение с помощью красноречия и стойкости, знанием людей и сноровкой в делах; и эти люди, скрывая от других, а возможно, и от самих себя, тайные причины своего поведения, очень часто вновь впускали в свою душу все бурные страсти деятельной жизни, которые становились острее и упорнее от добавившейся к ним примеси духовного пыла.
Управление церковью часто было предметом религиозных споров и наградой победителю в них. Те враждующие стороны, которые вели спор за эту награду в Риме, Париже, Оксфорде и Женеве, одинаково боролись за то, чтобы подогнать первоначальную апостольскую модель[34]под стандарты своей политики.
Те немногие исследователи, кто был более искренним и беспристрастным, чем остальные, держатся того мнения, что апостолы отказались от предложенной им роли законодателей и предпочли вытерпеть несколько скандалов и расколов, охватывавших лишь часть церкви, чем отнять у христиан будущего свободу изменять формы управления церковью в соответствии с изменениями времени и обстоятельств. Какое политическое устройство с их одобрения было принято для церкви в I веке, можно понять по деятельности церквей Иерусалима, Эфеса и Коринфа. Христианские общины, основанные в городах Римской империи, были связаны между собой лишь узами веры и благотворительности. Законодательство, действовавшее внутри их, было основано на независимости и равенстве. Недостаток дисциплины и человеческой учености время от времени восполняла помощь пророков. Эта обязанность могла быть возложена на человека любого пола, любого возраста и любых природных способностей; почувствовав божественное вдохновение, пророк давал речам Святого Духа излиться из своих уст перед собранием верующих. Но пророки-учителя часто злоупотребляли этой необыкновенной способностью или неверно применяли ее. Применяя ее в не подходящее для этого время, они дерзко мешали общей службе и своей гордостью или неверно направленным религиозным усердием вызывали в церквах, особенно в коринфской апостольской церкви, длинную череду беспорядков. Когда пророки стали бесполезными, они лишились своего дара, и эта должность была отменена. Публичная сторона религии была отдана под руководство одних лишь авторитетных управляющих церковью, епископов и пресвитеров, и похоже, что эти два названия первоначально обозначали одну и ту же должность и один и тот же разряд людей. Слово «пресвитер», то есть «старейшина», указывало на их возраст или, вернее, на их солидность и мудрость; а звание епископ, то есть «смотритель», говорило о том, что они надзирали за правильностью веры и нравственностью христиан, доверенных их пасторской заботе. Эти епископальные пресвитеры, которых могло быть больше или меньше, в зависимости от числа верующих, и были руководителями каждой новорожденной общины, причем все имели одинаковую власть и управляли совместно.
Но и при самой идеальной, полностью равной для всех свободе необходима направляющая рука верховного должностного липа; а обычай публичного обсуждения вопросов вскоре привел к появлению должности председателя, который по меньшей мере имел право подсчитывать голоса и исполнять решения собрания. Забота о поддержании в общине спокойствия, которое очень часто нарушали бы ежегодные или нерегулярные, от случая к случаю выборы, заставила первых христиан сделать выборную должность председателя почетной и постоянной и избирать одного из самых мудрых и святых из числа пресвитеров своим церковным управителем до конца его жизни. Именно в этих обстоятельствах высокое звание епископа стало восприниматься как старшее по сравнению со скромным наименованием пресвитер; последнее осталось названием членов христианского сената, как самое естественное для них имя; а первое стало обозначать сан нового председателя. Преимущества такой епископской формы правления, которая, видимо, возникла раньше конца I века[35], были настолько очевидны, что ее сразу же приняли все общины, уже существовавшие в разных частях империи, и она очень рано была освящена авторитетом времени как древняя[36] и до сих пор сохраняется в самых могущественных церквах как Востока, так и Запада в качестве исконной или даже установленной Богом формы управления[37].
Нет необходимости говорить, что благочестивые и скромные пресвитеры, которые первыми были удостоены епископского звания, не могли иметь той власти и блеска, которыми теперь окружены тиара римского понтифика или митра немецкого прелата, и, вероятно, отказались бы от такого почета. Но мы можем несколькими словами очертить первоначальные узкие границы их полномочий, куда входили в основном духовные дела, хотя иногда и дела земные. В ведение епископов входили совершение церковных таинств и назначение церковных наказаний, руководство церковными обрядами, которые постепенно становились все многочисленнее и сложнее, посвящение в сан служителей церкви, каждому из которых епископ определял его обязанности, управление деньгами церковной общины и решение всех тех споров, которые верующие не желали отдавать на рассмотрение судье-идолопоклоннику. В течение короткого времени эти полномочия осуществлялись в согласии с мнением коллегии пресвитеров и с одобрения общего собрания христиан общины. Самые первые епископы считались лишь первыми среди равных себе, почитаемыми слугами свободного народа. Во всех случаях, когда из-за смерти епископа его кафедра освобождалась, нового епископа – председателя общины выбирали из числа пресвитеров общим голосованием всех членов общины, и каждый избиратель считал, что становится на это время важной особой.
Такими были мягкие и справедливые законы, согласно которым христиане были управляемы в течение более ста лет после смерти апостолов. Каждая община по своему устройству была отдельной независимой республикой, и, хотя даже самые отдаленные друг от друга из этих маленьких государств поддерживали между собой двухсторонние дружеские отношения с помощью писем и посланцев, весь христианский мир еще не был объединен ни общей верховной властью, ни общим законодательным собранием. По мере того как увеличивалось число верующих, они обнаруживали, какие преимущества они могут извлечь из более близкого объединения своих интересов и планов. К концу II века церкви Греции и Азии ввели у себя полезное учреждение – провинциальные соборы, и вполне обоснованно можно предположить, что это устройство органа управления – представительный совет – они взяли из знаменитых примеров древности – Амфиктионы, Ахейского союза или собрания ионийских городов. Вскоре у епископов независимых церквей стало обычаем и правилом встречаться в установленные дни весной и осенью в столице провинции. На их совещаниях присутствовали в качестве помощников немногие заслуженные пресвитеры, и в качестве сдерживающего начала – множество слушателей. Решения епископов, получившие название каноны, регулировали все важные разногласия в области веры и дисциплины; было естественно верить, что Дух Святой щедро изливался на такое объединенное собрание представителей христианского народа. Соборы были так хорошо приспособлены для личного честолюбия и для общественных интересов, что в течение нескольких лет были введены во всей империи. Советы провинций стали регулярно поддерживать между собой связь по переписке, сообщая один другому о ходе своей работы и одобряя решения друг друга; и вскоре католическая церковь стала по форме и силе подобна огромной федеративной республике.
