Эдуард Перруа - Столетняя война
Государство обкрадывали повсюду, доводя его до банкротства. Тем не менее налоги, уже постоянно взимаемые после их введения в 1383 г., периодически повышались. Налог на продажу увеличился с 12 до 18 денье на ливр, то есть с 5 до 7,5%, налог на вино — с 12,5 до 25%; габель, первоначально установленную в размере 20 франков на мюид[107], удвоили; талья, приносившая в 1402 г. 1200 000 ливров, в 1408 г. достигла 1 800 000 ливров. Несмотря на это, пропасть углублялась. В Сберегательную кассу (Epargne), организованную Карлом V для хранения излишков доходов, ежегодно поступал авансовый платеж с поступлений эд, но на следующий день после перечисления касса оказывалась пустой. В 1411 г. в кассе эд Лангедока хранилось всего 2500 ливров. Деньги добывались всевозможными хитрыми путями, и хоть ни один из них не нов, число их пугающе росло: выплаты в счет будущих доходов, десятина с церкви (под предлогом покрытия расходов на политику единения), вычеты из жалованья, принудительные займы у чиновников и горожан, ссуды под залог драгоценностей, закладывание домениальных доходов.
Когда над королевством вновь нависнет угроза войны, Франция при правительстве Карла VI окажется беднее, чем в свое время при непредусмотрительном Филиппе VI или нуждающемся Иоанне Добром.
Административная анархия, которую мы попытались изобразить как можно точнее, проникла в государственные механизмы лишь постепенно. Все эти злоупотребления, ни одно из которых не было новостью и в 1380 г., понемногу широко распространились. До 1400 г. те из «мармузетов», кто еще удерживался у власти, могли частично смягчать их последствия. Потом этот недуг резко обострился, поощряемый соперничеством принцев. Политическая борьба, к описанию которой мы теперь перейдем, лишь способствовала распространению халатности, мошенничества, взяточничества, но не создала их. Жажда наживы и грабежа, одушевлявшая принцев в гражданской войне, косвенным путем усугубила и эти пороки.
Благодаря безумию короля дядья и кузены Карла VI с 1392 г. вернули себе места в Совете и потребовали своей доли в щедротах, которыми четыре года пользовался один Людовик Орлеанский. Их аппетиты были слишком велики, чтобы при тогдашнем истощении королевства их можно было удовлетворить все одновременно. Между столькими претендентами неизбежно должно было возникнуть соперничество. Вскоре из этой группы выделятся и вступят в ожесточенную борьбу двое — герцоги Орлеанский и Бургундский. Остальные, не отказываясь ни от каких притязаний, в предстоящем поединке станут лишь поддерживать того или другого. Молодые принцы Анжуйские были всецело погружены в свои неаполитанские мечты, воплощения которых они упорно добивались. Стареющий Людовик де Бурбон — в 1410 г. его сменит сын, Иоанн I, — не рвался на первое место, весь поглощенный округлением своих владений за счет покупок или наследования земель. Герцог Беррийский легко удовлетворял свою дорогостоящую страсть к меценатству при помощи богатых доходов от своего апанажа, а также от Лангедока, наместником которого он еще раз стал в 1401 г. Но Филиппа Бургундского и Людовика Орлеанского равно снедала жажда власти. Они соперничали за влияние на больного суверена, и верх брал то один, то другой. Никакое соглашение между ними было невозможно; очень скоро они начнут противоборствовать во всем, даже в сферах, где у них как будто нет личных интересов, лишь ради того, чтобы помешать политике другого. В Италии Людовик безусловно рассчитывал на поддержку тестя, чтобы создать на землях, окружающих Асти, обширное ломбардское княжество; поэтому Филипп сразу же поддержит антимиланскую политику королевы и Виттельсбахов, будет ратовать за союз с Флоренцией и, добившись оккупации Генуи, сорвет планы герцога Орлеанского. Когда речь зашла о достижении единения в лоне церкви, герцог Бургундский, а за ним, не столь активно, и другие принцы, потребовал решительных мер, способствовал принятию решения об отказе от повиновения, добился отправки на берега Роны небольшого отряда, запершего упрямого Бенедикта XIII в папской крепости. А Людовик Орлеанский использовал свои новые успехи, чтобы его назначили защитником этого понтифика, и из духа противоречия ратовал за примирение. С 1401 г. он разжигал недовольство всех, чьи интересы затронул отказ от повиновения, — прелатов, приходских священников, клевретов университета, сговаривался с анжуйскими чиновниками, помог Бенедикту бежать и укрыться в Провансе и, наконец, спровоцировал возврат к повиновению.
То же противостояние, как мы видели, проявлялось в отношении к английской политике Франции. Перед лицом узурпации Генриха Ланкастера Людовик Орлеанский, даром что был его другом, выступил за то, чтобы возобновить войну и отобрать Аквитанию у узурпатора. Он ни много ни мало намеревался послать вызов Генриху IV лично, чтобы противники, в сопровождении восьмисот секундантов каждый, встретились на границах Гиени. Не сумев убедить Королевский совет, он в 1402 г. организовал в Сент-Энглевере близ кале блестящие турниры, где французские рыцари своими победами на ристалище отомстили за поруганную честь Изабеллы Французской. Выступив противником этой политики, Филипп Бургундский заявил о желании добиться доброго согласия с Ланкастерами, заключил новый англо-фламандский торговый договор, приложил руку к установлению брачных связей между английской королевской семьей и Виттельсбахами, провел в Королевском совете решение о продлении Лелингенского перемирия, хотя Генрих IV и нанес тяжкие оскорбления двору Валуа. Когда умер герцог Иоанн IV Бретонский и его вдова Жанна Наваррская немедленно вышла за английского короля, герцог Орлеанский потребовал военной оккупации герцогства Бретани. А герцог Бургундский в октябре 1402 г. добился своего назначения опекуном юного Иоанна V и выиграл еще очко у племянника.
Но самое острое соперничество разгорелось в Нидерландах. С должным упорством проделав ряд операций, в 1396 г. Филипп достиг своей цели. Он уже заставил отдать себе власть над Лимбургом и землями за Маасом и навязал Брабанту принудительный курс фламандской монеты. Старая герцогиня Иоанна, должница Филиппа, наконец решилась признать своим наследником Антуана, младшего сына Бургундского герцога, и воспитать его при своем дворе. Людовик Орлеанский хотел любой ценой остановить рост бургундского могущества в тех же местах, где сам старался представить себя в выгодном свете. Он вел переговоры о покупке сеньории Куси, земли которой граничили с графством Ретель. Он вступил в союз с герцогом Гелдернским, с герцогом Лотарингским. Он сговорился с Вацлавом Чешским, который после смерти мужа Иоанны Брабантской стал главой Люксембургского дома. От этого нуждающегося короля Чехии, которого немецкие князья уже лишили его титула римского короля, и от его кузена Иоста Моравского он за звонкую монету получил в залог герцогство Люксембург. В 1402 г. его войска оккупировали это обширное арденнское княжество, заняв до того Туль, и вокруг него стали собираться все, кого в Нидерландах и на Мозеле беспокоила бургундская экспансия. С тех пор в области Мааса реяли одновременно два знамени с геральдическими лилиями, но соперничавшие меж собой: одно с прибавлением турнирного воротника — знамя Орлеанов, Другое с каймой — Бургундии.
Пока был жив Филипп Храбрый, непрерывно обострявшееся соперничество не вырождалось в открытую вооруженную борьбу. Дядя еще внушал племяннику уважение и имел слишком сильную поддержку в окружении короля, чтобы опасаться полного исключения из игры. Притом в 1403 г., чтобы распря утихла, председательствовать в Королевском совете поручили королеве Изабелле. Но Филипп в апреле 1404 г. умер, а вскоре за ним в могилу сошла и Маргарита Фландрская. Их огромное наследство досталось их старшему сыну Иоанну Неверскому, после битвы под Никополем прозванному Иоанном Бесстрашным. Лицо на политической арене новое — до сих пор он жил очень уединенно в своем апанаже в Ниверне на скудный пенсион, выплачиваемый отцом, или же замещал последнего в Бургундии, — Иоанн сразу же выказал энергичный и неприятный характер. Маленький и некрасивый, с длинным носом, опускающимся на узкогубый рот и загнутый кверху подбородок, правитель еще более амбициозный, чем Филипп, а значит, плохой администратор, — он брал деньги в счет будущих доходов, — это был человек жесткий, циничный, коварный, высокомерный, угрюмый, враг развлечений. Он не брезговал никакими средствами для достижения своих целей, в первую очередь — постоянного контроля над государством. Соперничество двух кузенов перешло в ненависть. Герцог Орлеанский выбрал себе эмблемой суковатую палку, означавшую взбучку, которую он задаст противнику, Иоанн усеял свои ливреи серебряными стругами, чтобы обстрогать дубины врага. Бургундец сразу же счел нужным принять властный тон, чтобы произвести на парижский двор должное впечатление. Он настроил против себя королеву, так сблизившуюся с герцогом Орлеанским, что общественное мнение осуждало их, считая любовниками. Когда же ненасытный честолюбец пошел на столицу с грозной армией, чтобы навязать ей свою волю, Людовик Орлеанский и королева сговорились похитить дофина Людовика. Они это сделали в августе 1405 г., но не сумели увезти юного принца дальше Жювизи. Там беглеца догнали бургундцы и вернули домой. Отныне в Королевском совете между Людовиком и Иоанном постоянно происходили стычки, которые с великим трудом удавалось улаживать, чтобы они не выродились в гражданскую войну: ведь при малейшей тревоге обе партии начинали набирать войска. Но когда уже казалось, что намечается поворот к миру, Бургундец, чтобы покончить с этим делом, решился на убийство. Темной ноябрьской ночью 1407 г. Людовика Орлеанского, только что проведшего вечер у королевы во дворце Барбетт, заманили в западню. На улице Вьей-дю-Тампль, перебив слабую охрану, его убили наемники герцога Бургундского. Следствие быстро выявило виновника преступления. Через день Иоанн Бесстрашный на Королевском совете, отведя в сторону герцога Беррийского и Людовика II Анжуйского, признался им, что «по наущению дьявола» отдал приказ об убийстве. На следующий день в Совет его не допустили. Опасаясь за свою жизнь, он опрометью бежал и остановился, лишь достигнув Лилля, где был в безопасности.
