Юрий Акашев - История народа Рос. От ариев до варягов
Татищев высказал мысль о том, что Гостомысл сам придумал эту историю со сном, чтобы решить сложную задачу. Дело в том, что при отсутствии наследника по мужской линии можно было продолжать династию по женской линии, передав княжение внуку – сыну старшей дочери. Но старший внук народу не нравился – скорее всего, из-за того, что его отцом был неславянин, а что можно ожидать от чужаков, на Руси уже знали по опыту общения со скандинавами и с хазарами. Когда же Гостомысл, «видя конец живота своего», созвал старейшин от всех племен, входивших в его княжение, и «яви им сновидение», этот вариант был принят всеми, поскольку предполагал передачу власти внуку своего князя, к тому же рожденному от отца-славянина.
Такие авторитетные историки, как М.Н. Тихомиров, Б.Д. Греков, Б.А. Рыбаков и др. убедительно доказали, что на Руси без участия норманнов (к тому же задолго до Рюрика) имелись свои княжения, свой русский, а не немецкий «порядок». Однако среди сторонников норманнской теории большим авторитетом и популярностью пользуется очень часто цитируемое стихотворение А.К. Толстого «История государства Российского от Гостомысла до Тимашева», в котором, в частности, есть такие строки:
И стали все под стягом,
И молвят: «Как нам быть?
Давай пошлем к варягам:
Пускай придут княжить.
Ведь немцы тароваты,
Им ведом мрак и свет,
Земля ж у нас богата,
Порядка в ней лишь нет»[657].
Но поэт здесь продемонстрировал неверное понимание летописного текста «Повести временных лет». В Лаврентьевском и некоторых других списках под 862 г. приводятся слова, с которыми послы от указанных выше племен обратились к варягам-руси: «Вся земля наша велика и обильна, а наряда [выделено мною. – Ю.А.] в ней нет. Да поидите княжить и володети нами». Впрочем, не только поэт, но и многие историки тоже переводят слово «наряд» как «порядок». Идея понятна: без варягов-норманнов (вариант: немцев) русь, славяне были не способны навести порядок в своих землях.
Однако тот же Татищев пояснил это слово как «распорядок и справедливость», «руководительство». В «Словаре русского языка XI–XVII вв.» одно из значений слова «наряд» определяется как «руководство», «управление», «надзор» и это значение, в частности, иллюстрируется цитатой из «Измарагда» (рукопись XIV–XV вв.): «Буди ко своим повинником добръ и тихъ в нарядh». Псковская 1-я летопись в рассказе о призвании князей содержит существенное добавление, позволяющее правильно понять его смысл: «Вся земля наша добра, а наряда в ней нет; пойдите, княжите и владейте нами, и судити право»[658]. Становится ясно, что «наряд» означает вовсе не «порядок», а «власть», «управление». Очевидность этого факта следует из того, что в летописях Софийской 1-й, Воскресенской, Тверской, Холмогорской в аналогичной фразе вместо слов «а наряда в ней нет» написано «а нарядников в ней нет» (в Пискаревском летописце – «рядника»). То есть в связи со смертью князя власть временно отсутствует, из-за этого возникают раздоры, усобицы, и преемник Гостомысла Рюрик должен принять власть, вступить в свои права.
Где проживали варяги-русь? В летописи сказано: «И идоша за море к варягам, к руси». Норманнисты понимают это однозначно: призванная на княжение русь пришла из-за моря, следовательно из Швеции, а значит, русь – это норманны, скандинавы. Однако «за море» вовсе не обязательно должно означать, что послы отправились в Скандинавию. Ломоносов отмечал: «Варяги и Рурик с родом своим, пришедшие в Новгород, были колена славенского, говорили языком славенским, происходили из древних роксолан или россов и были отнюд не из Скандинавии, но жили на восточно-южных берегах Варяжского моря, между реками Вислою и Двиною»[659]. И в другом месте он снова настойчиво повторяет: «Древних варягов-россов область простиралась до восточных пределов нынешния Белыя России, и может быть, и того далее, до Старой Руссы, от которых она создана или проименовалась»[660]. Эти свои заявления Ломоносов подтверждает данными топонимики. Так, он напоминает, что «Курский [Куршский. – Ю.А.] залив слыл в старину Русна», а река Неман «к устью своему слывет Руса». Кстати, нижнее течение реки Неман называлось Руссом на картах, издававшихся до 1917 г. в Санкт-Петербурге, так же оно называется и на современных картах, издаваемых в Германии и Польше, в то время как ни на одной советской карте это название не сохранилось. К указанным географическим названиям, сохранившим следы пребывания русов на южном побережье Балтийского моря, можно добавить города Русне (около устья Немана), Расейняй (в бассейне Немана), Росток (на берегу Мекленбургской бухты), Трусо – бывший крупный торговый центр на Эльблонгской Висле, упоминаемый в хронике Орозия (IX в.)[661] и др.
Путь в эти земли западных русов с Ильмень-озера шел по реке Волхов и по Ладожскому озеру, которое в те времена, по наблюдениям географа В. Паранина, соединялось с Балтийским морем двумя проливами (современные река Нева и система Вуоксы), превращавшими в прошлом Карельский перешеек в остров[662]. Далее необходимо было преодолеть еще два больших залива (современные Финский и Рижский). Кроме того, надо иметь в виду, что уровень Балтийского моря в IX в. был намного выше современного, поэтому и Чудское озеро в то время тоже воспринималось как морской залив. Следовательно, нет ничего удивительного в том, что земли варягов-русов воспринимались как лежащие далеко «за морем». А если учесть, что, согласно Иоакимовской летописи, Рюрик в то время взимал дань с ободритов, земля которых прилегала к Мекленбургской бухте, то посланцам Гостомысла надо было действительно совершить плавание «за море», то есть на другой конец Балтийского побережья.
В 30-е годы XIX в. далекий от затянувшегося спора норманистов и антинорманистов французский путешественник и писатель, ставший впоследствии членом французской академии, К. Мармье записал в Северной Германии среди песен, легенд и обычаев местного населения также и легенду о призвании на Русь Рюрика и его братьев. Перевод «слово в слово» этой легенды приводит известный советский писатель В. Чивилихин в романе-эссе «Память»[663], ее использует и С. Лесной[664]. Здесь, на территории Северной Германии и проживало некогда славянское племя ободритов (бодричей). В центре их земли стоял город Зверин (нынешний Шверин), а на побережье – города Росток и Рерик (или Рарог – современный Мекленбург). Средневековая легенда, сохранившаяся в памяти потомков западных русов, называет Рюрика и его братьев сыновьями короля Годлава (славянское имя – Годослав, Годслав), который управлял племенем ободритов.
Е.И. Классен – доктор философии, магистр изящных наук, российский дворянин, немец по происхождению, – в исследовании, посвященном древнейшей истории славяно-русов, убедительно доказал, что имя Рюрик – славянское (между прочим, Рюриком звали брата владетельного князя Богемского, которого никак нельзя назвать пришедшим из Скандинавии, «ибо в Богемию никогда ни Скандинавы вообще, ни варяги в особенности не приходили»). Слово «рюрик», поясняет Классен, очень часто встречается у славян – «в разных видоизменениях, смотря по свойству славянских наречий, более или менее мягких и гибких, означает всегда сокола»: у лютичей – «рêрик», у бодричей-ободритов – «рарог», у древлян – «рурик», у верхних лужичан – «рурк» и т. д. «Итак, прозвище «Рюрик» есть чисто славянское, означающее сокола, – подытоживает Классен, – и безуспешны будут все притязания скандинавоманов на него»[665].
Московский ученый О.М. Рапов доказал[666], что княжеские знаки на сохранившихся плинфах киевской Десятинной церкви вовсе не трезубцы, как было принято считать раньше, а символическое изображение сокола. На монетах Рюриковичей X–XI вв., в том числе и на знаменитых серебряных деньгах Ярослава Мудрого, тоже изображены контуры сокола в атакующем полете (илл. 40). На рис. 40-в даже отчетливо просматриваются глазки. Очевидно, сокол (инкарнация славянского Огнебога) является древнейшим тотемом рода, из которого происходил Рюрик, и на Руси он превратился в символ княжеской власти. Тем, кто и сейчас пытается усмотреть в этом тотеме-соколе трезубец, которым якобы скандинавы во время своего путешествия в Новгородскую землю били рыбу для своего пропитания, следует обратить внимание хотя бы на то, что в подобном случае такой трезубец должен бы иметь и рукоятку, и направлены зубья должны быть вниз (ведь рыба не летает над головами рыболовов), а на княжеских гербах и на монетах Рюриковичей нет и намека на рукоятку и «зубья» (на самом деле – стилизованные соколиные крылья и хвост) всегда направлены вверх. И, самое главное, уж очень эти изображения похожи именно на сокола в атакующем полете (см. илл. 41)[667].
