Пётр Кошель - История российского сыска
Зубатов тогда не разобрался в Гершуни, видя в нем лишь культурника, и отпустил его. В начале 1901 года Гершуни покидает Минск и посвящает себя террору. Он побывал в Нижнем, Самаре, Саратове, Воронеже и других городах средней России, которых Гершуни практически не знал.
Спустя полтора года в письме к знакомой он писал:
«Вы знаете, я далеко не аскет, совершенно не способен отрекаться от радостей жизни. Но никогда я эту радость не испытывал так поглощающе, никогда жизнь не ощущалась всем существом и никогда не была так дорога, как теперь. Я думаю, учёный, открывший закон, по которому управляется мир, должен испытывать нечто подобное: это даёт ему возможность из раба природы стать её господином. И моё счастье так полно именно потому, что я из раба своей жизни стал её господином. Такое счастье – не временно, не преходяще. И когда подумаешь, что тысячи людей добровольно несут на себе рабские цепи обывательской жизни, то только поражаешься, как люди способны отравить свою жизнь. И Вы понимаете, что раз сбросивши эти цепи, познав чувство не раба, а „господина“ своей жизни, прошлая обывательская жизнь, полная компромиссов, бесцельной и пошлой тяги-лямки, отнимающей все время, больше не может привлекать…»
Дальнейшая жизнь Гершуни сливается с деятельностью партии социал-революционеров.
Итак, «Северный союз социалистов-революционеров» был разгромлен. Аргунов перед арестом поручил переговоры по объединению разных народнических групп Азефу. Для объединения очень бы не помешал печатный орган, который безопаснее было выпускать за границей. Туда и выехали избежавшие ареста Азеф с семьёй и Мария Селюк. «Азефу мы вручили все, как умирающий на смертном одре, – говорил Аргунов. – Мы ему рассказали все наши пароли, все без исключения связи, все фамилии и адреса, и отрекомендовали его заочно своим близким. За границей он должен был явиться с полной доверенностью от нас…»
Приехал и Гершуни как представитель саратовских и южных организаций.
За границей начались переговоры об объединении. Это встретило поддержку и у зарубежных революционеров М.Гоца и В. Чернова. Позже член ЦК С.Слётов писал: «Для успеха дела было не менее важно, чтобы в ряды партии формально вступили и приняли на себя ответственность как организации, так и лица, имена которых пользовались заслуженной известностью в революционном мире… Знамя надо было поднять и нести высоко, так, чтобы сборное место было видно всем борцам революционного социализма». В январе 1902 года официально образовалась «Партия социалистов-революционеров» с центральным комитетом, газетой «Революционная Россия» и девизом «В борьбе обретёшь ты право своё». В программе говорилось: «Признавая в принципе неизбежность и целесообразность террористической борьбы, партия оставляет за собой право приступить к ней тогда, когда, при наличности окружающих условий, она признает это возможным…»
Главной задачей партии являлось свержение самодержавия, конечной целью – переустройство России. Средства борьбы – агитация и террор. Считалось, что крестьянская община может использоваться как ступень к переходу в социализм.
Руководство партией сложилось из Гоца, Гершуни, Чернова, Рубановича, Азефа, Минора, Натансона…
Старшим по возрасту, да и по жизненному опыту, из них был Михаил Гоц.
Сын московского купца-миллионера, он родился в 1866 году, окончил гимназию, учился в университете. В 1886 году Гоца арестовали за принадлежность к народовольцам и сослали в Сибирь. Во время якутских беспорядков он был ранен и потом отправлен с другими 20 поселенцами на каторгу. Только через девять лет он по амнистии вернулся в Россию и сразу уехал за границу. Его мучили сильные боли после удара винтовкой: возникшая опухоль давила на спинной мозг, медленно приводя к параличу конечностей. Году сделали операцию, и он умер под ножом в 1906 году. Но это будет потом, а пока Год полон сил и замыслов. Из-под его пера выходит множество статей, он становится идеологом партии. В 1903 году Года по требованию русского правительства арестовывают в Неаполе, но вскоре освобождают.
Виктор Чернов, родившийся в 1876 году, из потомственных дворян, станет в будущем министром земледелия в правительстве Керенского и, по некоторым данным, немецким шпионом. Но это тоже потом. Ему пока нет и тридцати. Чернов занялся литературно-террористической работой. В следующие годы выходят его брошюры «Земля и право», «Крестьянин и рабочий как экономические категории» и др.
По сравнению с социал-демократической программа партии социалистов-революционеров была понятна каждому. К тому же, молодёжь романтически настраивалась на волну конспирации, борьбы «плаща и кинжала». К 1903 году на фоне общего либерализма организации партии возникают чуть ли не по всей России. Велась пропаганда среди учащейся молодёжи, городских рабочих, крестьянства.
Студенческие волнения 1899 – 1901 годов, пожалуй, начали то общественное движение, которое затем подогревали заграничные центры. Однажды у московских студентов произошло столкновение с полицией, которая разогнала их нагайками. Студенты объявили забастовку, подхватили её и другие города. Правительство приняло «Временные правила об отбывании воинской повинности воспитанниками учебных заведений, удаляемыми из сих заведений за учинение скопом беспорядков». В обществе создалось враждебное отношение к правительству, либералы всячески поносили министра народного просвещения Боголепова, профессора римского права. В начале 1901 года бывший студент Карпович, приехавший из-за границы, стрелял в Боголепова и смертельно ранил его. На допросе Карпович объявил себя социалистом-революционером. Его приговорили к 20 годам каторги. Пять лет из них он просидел в Шлиссельбургской крепости, потом его перевели в Бутырки, а оттуда в Акатуй. В 1907 году бежал за границу, был членом «Боевой организации эсеров», после разоблачения Азефа от партии отошёл. После февральского переворота Карпович возвращался в Россию, но пароход, на котором он находился, подорвался на немецкой мине.
Во втором номере «Революционной России» была помещена статья «Выстрел Карповича»:
«В личной отваге важнейший залог революционного успеха… Если есть отвага в груди, ты заставишь обывателя поверить в свою силу, а правительство затрепетать перед твоею решительностью. Если есть отвага в груди, ты не побоишься не только нагаек, но и виселицы. Если есть много отваги в груди, прямо и смело к врагу подходи и срази его острым кинжалом». Кончалась статья некрасовской строфой:
За идеалы, за любовь
Иди и гибни безупречно.
Умрёшь не даром.
Дело прочно,
Когда под ним струится кровь.
Статистик Самарской земской управы Лаговский пытался убить обер-прокурора Святейшего синода Победоносцева. Он выстрелил четыре раза в окно его квартиры. Победоносцев призывал решительно относиться к зачинщикам беспорядков. Он не одобрял еврейские погромы 80-х и 90-х годов, но понимал их причины.
Особо активно работа эсеров проявилась в черте еврейской оседлости: в Белостоке, Бердичеве, Пинске… В Белостоке они застрелили городового, стреляли в полицмейстера. В Пинске ранили жандармского ротмистра, в Бердичеве – помощника пристава…
В 1903 году партия имела в России десять типографий. Революционная агитационная литература – важная часть работы, но громко заявить о партии мог террор.
Когда говорят револьверы
Осенью 1901 года образовалась отдельная боевая группа, вдохновителем которой стал Гершуни. Он обладал сильной волей, большой способностью убеждать людей. Хитрый и беспринципный, Гершуни, как паук, вовлекал в свои сети романтическую молодёжь, делая её исполнителем своих замыслов. Он организовал убийство Сипягина и покушение на Оболенского, готовил убийство Победоносцева и Клейгельса.
До перевода в Петербург, Дмитрий Сергеевич Сипягин был губернатором в Москве.
Став министром внутренних дел российской империи, он нисколько не изменился. От Сипягина так и веяло русской патриархальностью. С окладистой бородой, умными карими глазами, неизменным радушием и внимательностью он походил на традиционного русского помещика. Работы у Сипягина образовалось много, но, выкроив какое-то время, он хотя бы на день выезжал на охоту. Другой его страстью была музыка. Он играл на виолончели.
Было у Сипягина в Клинском уезде небольшое имение. «Жизнь в Клусове, – вспоминал один из гостей, – переносит в даль прожитых времён при стройном сочетании многих условий старого быта, бережно сохранившихся рядом с новыми, вызываемыми жизнью и потребностями времени. И в этом сочетании не было противоречия…»
Переехав в Петербург, Сипягин купил двухэтажный домик на Мойке. Главной комнатой стала столовая, где хозяин любил угощать гостей. Была она в древнерусском стиле, с резным орнаментом.
