Вячеслав Зарубин - Проект «Украина». Крым в годы смуты (1917–1921 гг.)
На фоне объявленной свободы торговли иные меры Деникина весьма напоминают военный коммунизм или грядущую «командную экономику». Например, 22 июня Главнокомандующий предписывает: «В целях своевременного успешного засева полей, впредь до разрешения земельного вопроса, вменяется в обязанность владельцам, а также и обществам, в действительном пользовании коих земля в настоящее время находится, немедленно озаботиться подготовкой полей к осеннему засеву»535.
Или еще. 27 июля Главноуполномоченный торговли и промышленности при ВСЮР Л. Ященко сетует: «К сожалению, многие торговцы понимают свободу торговли как свободу спекуляции» и угрожает: «в случае обнаружения спекулятивной торговли, мною немедленно будет сообщаться военным властям для предания виновных военно-полевому суду»536.
Неудивительно, что уровень жизни неминуемо катился вниз. Жить стало хуже, свидетельствуют современники, чем при большевиках. Зарплата учителя, к примеру, составила в октябре 450 рублей в месяц, рабочего табачника – 1200, провизора – 1250, печатника – 2000. Цены же к октябрю 1919 года в Симферополе составляли: хлеб белый – 5 рублей фунт, мясо – 29 рублей, масло – 150, масло подсолнечное – 45, молоко – 18–20 рублей за кварту, сахар – 65 рублей за фунт, спички – 4 рубля коробка, куры – 50 рублей за фунт, ботинки дамские (пара) – 3250 рублей, сукно 1500 рублей аршин, сапоги (пара) – 5500 рублей (примерно зарплата учителя за год).
Чтобы хоть как-то уменьшить озлобление населения растущей дороговизной, разрешается продажа продуктов из армейских лавок. Цены здесь были и ниже рыночных, однако сказывался недостаток запасов537.
Закономерно растет смертность, распространяются эпидемии: в 1919 году холера, инфлюэнца, тиф, в 1920-м – то же самое плюс случаи чумы.
В уездных земствах царила разруха.
Все попытки рабочих, крестьян, служащих хоть как-то улучшить свое положение караются беспощадно. Жесточайший авторитарный режим, действовавший подобными методами, был, по нашему мнению, обречен – отсутствовала какая-либо полноценная идейная, политическая и экономическая программа, помимо абстрактной «великой, единой и неделимой». Он не имел массовой опоры и существовал исключительно приказами, насилием, арестами и казнями. И никакая иностранная помощь спасти его не могла. Добровольческий «строй» потерпел вполне заслуженное поражение. 17 марта 1920 года Деникин переносит Ставку в Крым. Остаются считаные дни до его ухода с политической сцены. Его преемник, П. Н. Врангель, сделает выводы из катастрофы «деникинщины». И у него будет программа.
Глава VIII
Слащов и другие
Ситуацию на фронте в начале 1920 года можно охарактеризовать в нескольких словах: отступление всех белых армий, порой переходящее в бегство. Правда, 3-й (Крымский) корпус Я. А. Слащова, отбив наскоки красной бригады 46-й стрелковой дивизии в декабре, а потом, имея не более пяти тысяч,
13-й армии в январе – марте, сумел зацепиться за Перекопом, удержав Крым – последний бастион белого движения. Но это был единичный успех.
Как в армии, так и в тылу преобладало подавленное, если не паническое, настроение. Разваливался фронт; тревожно было – и за собственную жизнь, и – для меньшинства – за судьбы страны; неудовольствие вызывали Главнокомандующий ВСЮР А. И. Деникин и его действия. Армия была травмирована неудачами, искала «козла отпущения» в Деникине и его окружении. И, как водится, искала замену, спасителя. Вариант спасения, который к весне 1920-го стал просматриваться все яснее, да и подбрасывался из-за рубежа, – переговоры с Москвой. Но Деникин совершенно лишен гибкости. Он не намерен сдавать ни одну из своих позиций, считая это твердостью. Он чужд поискам и компромиссам.
А что же Южнорусское правительство? Оно совершенно бессильно, хотя и пытается что-то сделать. В февральской его декларации мы находим пункты о восстановлении русской государственности посредством Учредительного собрания и с опорой, главным образом, на «трудящихся крестьян, казаков и рабочих» (а политика Деникина? – Авт.), передаче земли тем, в чьих руках больше нормы (какой? – Авт.), страховании рабочих и льготах кооперативам538. Но все остается на бумаге: Деникину не до того. Главнокомандующий «свое» правительство игнорирует. Взоры все чаще и чаще останавливаются на фигуре бывшего командующего Кавказской и Добровольческой армии генерал-лейтенанте П. Н. Врангеле и его неизменном спутнике, генерале от кавалерии, бывшем нач-штаба П. Н. Шатилове.
Врангель в это время в Новороссийске. После провалов в Донбассе он не у дел. Н. Н. Шиллинг предлагает ему должность своего помощника по военной части. А генерал-лейтенант А. С. Лукомский, влиятельный английский советник генерал Хольман во время бездарных действий Шиллинга, приведших к сдаче красным Одессы, приходят к выводу, что человеком, способным остановить продвижение красных в Крым, может быть только Врангель. Однако у Главнокомандующего, чувствующего во Врангеле сильного соперника, иное мнение. Между ними и старые счеты. Места в Крыму барону не находится.
Честолюбивый Врангель взбешен. «…Сознавая, что мною воспользоваться не хотят и дела для меня ни в армии, ни в тылу не находится, не желая оставаться связанным службой и тяготясь той сетью лжи, которая беспрестанно плелась вокруг меня, я решил оставить армию»539, – вспоминал он. Отставка принимается. Врангелю разрешено выехать в Крым, где у него дача. Отправив семью в Константинополь, Врангель 31 января прибывает на Севастопольский рейд. О даче он, однако, не вспоминал, предпочитая проживать на пароходе «Александр Михайлович», том самом, на котором приплыл, то есть держаться поближе к событиям. Интерес к опальному полководцу, да еще тесно связанному с Крымом, велик. Он становится очередным «возмутителем спокойствия» в Крыму.
А Крым напоминает большой цыганский табор. Здесь – буржуа, служащие, интеллигенция, люмпены и всякого рода темные личности со всей России. Сюда принесло даже судно из Владивостока с банковскими служащими. Здесь собрались известные русские писатели и поэты: А. Т. Аверченко, В. В. Вересаев, М. А. Волошин, О. Э. Мандельштам, С. Н. Сергеев-Ценский, И. Д. Сургучев, К. А. Тренев, Е. Н. Чириков И. С. Шмелев, И. Г. Эренбург и многие другие. Здесь лучшие русские журналисты, актеры и киноактеры. Здесь очень много духовных лиц. Здесь всевозможные тыловые части. Здесь, наконец, масса дезертиров, а также раненых и выздоравливающих. «В Крыму скопилось огромное количество разрозненных тыловых войск, части управлений, громадное число беженцев. Запуганные, затерянные, потерявшие связь со своими частями и управлениями, не знающие, кого слушаться, они вносили собой хаотический беспорядок»540. И все хотели одного – есть и иметь хоть что-то. «…Крым был наводнен шайками голодных людей, которые жили на средства населения и грабили его. Учета не было никакого, паника была полная. Каждый мечтал только о том, чтобы побольше награбить и сесть на судно или раствориться среди незнакомого населения»541.
Комендант Севастопольской крепости и начальник гарнизона Севастополя генерал-майор В. Ф. Субботин и Таврический губернатор Н. А. Татищев справиться с этим человеческим половодьем не могли никак. Базовые инстинкты множества людей оказались сильнее, чему в немалой степени способствовала разрешенная 23 декабря свободная продажа спиртного. Наверху оказывались, понятно, самые отъявленные и оборотистые. «Идет гражданская война, полная ужасов и крови. Страна разорена – нет земледельческих орудий, одежды, лекарств, нет азбуки для детей. Промышленность и транспорт погибли. Доедаются последние крохи бывших богатств.
Мы в агонии, умираем.
А здесь всевозможные шакалы всевозможных пород рвут последние отрепья с разграбленной, обезнищенной России: спешат вывезти за границу последнее сырье, хлеб, табак и вино, ничего не давая в обмен народу, кроме никому не нужных бумажек», – сокрушался журналист542.
К растаскиванию немногого оставшегося приложили в 1920 году руку не только мелкого пошиба «предприниматели», но и сливки тогдашнего крымского общества – от генерал-майора В. З. Май-Маевского и генерал-лейтенанта В. Л. Покровского до, как ни печально, будущего главы правительства
А. В. Кривошеина. У многих офицеров и солдат, прошедших на фронте все круги ада, эта вакханалия не вызывала ничего, кроме озлобления.
Хоть немного смягчить ситуацию могла, как ее тогда называли, «разгрузка» Крыма. Организованная эвакуация началась к середине января. Ответственным за ее проведение был назначен помощник П. Н. Врангеля по гражданской части во времена его командования Добровольческой армией
С. Д. Тверской. Эвакуации подлежали раненые, больные, семейства военных и чиновников, лица до 17 и после 43 лет, не годные к военной службе543. Их размещали в лагерях, что были устроены союзниками под Константинополем, на Принцевых островах и в Болгарии. К апрелю с учетом беженцев количество россиян в Турции, Болгарии и Сербии составило 45 тысяч человек (почти половина – офицеры)544.
