Чарльз Тилли - Принуждение, капитал и европейские государства. 990– 1992 гг
Венеция переходит к политике военного и дипломатического нейтралитета, удерживая важное положение на рынке, все больше полагается на свои материковые территории как на экономическую базу, а в ее республиканской публичной жизни господствует старая олигархия. «В условиях тяжелого выбора между политической независимостью и коммерческим успехом, — пишет о XVII в. Альберто Тененти, — перед лицом неопределенного будущего Венеция все–таки не утратила свою гордую решимость, несмотря на все ошибочные и жалкие действия. Вместо того чтобы, подобно своему соседу Рагузе, избрать жизнь без риска и без истории, этот старый город–государство отказывался уступить какой бы то ни было новой силе, будь то турки, папа, испанцы или Габсбурги» (Tenenti, 1967: xvii—xviii).
Впрочем, такое положение сохранялось лишь до 1797 г., и вторжение Наполеона с ним покончило. Венеция с ее территориями на материке сначала перешла к Австрии, затем к наполеоновской Италии, затем снова к Австрии. В 1848 г. ненадолго власть захватила группа инсургентов во главе с Даниэле Манином, но Австрия быстро поставила на место своих революционных подданных. Наконец, после того как в 1866 г. Пруссия нанесла поражение Австрии, Венеция вошла в новое итальянское национальное государство.
Траектория исторического развития Венеции уникальна. Но между тем ее история имеет нечто общее с Генуей, Рагузой, Миланом, Флоренцией и даже Голландией, Каталонией и Ганзой. В XIV в. купцы из Барселоны торговали повсюду на Средиземном море и правили Фивами, Афинами и Пиреем. Голландская республика, эта беспокойная федерация торговых центров, более века была одним их доминирующих государств Европы. Города–государства, городаимперии и союзы городов веками оставались носителями коммерческой и политической власти, отдавали предпочтение коммерческой деятельности, создавали эффективные государственные структуры, обходясь без больших бюрократий, находили сравнительно действенные способы оплачивать войны и другие государственные расходы и создавали институты, представляющие их коммерческие олигархии в самой организации их государств.
Формирование государства по модели интенсивного капитала отличалось от формирования по модели интенсивного принуждения и принуждение + капитал в трех отношениях: 1) коммерческие олигархии способствовали развитию государств, создаваемых для защиты и расширения коммерческого предпринимательства, — в Европе морского предпринимательства; 2) институты, созданные буржуазией для защиты своих интересов, на деле иногда становились инструментами государственного администрирования; в Венеции, Генуе и Голландской республике, особенно муниципальное и национальное правительства сливались воедино; 3) наличие капитала и капиталистов позволяло государству для ведения войны занимать, облагать налогами, покупать и собственно вести войну, не создавая громоздкой постоянной национальной администрации. До тех пор пока просто масштаб войн с набранными (национально — по всей стране) армиями и флотами не превзойдет силы компактной военной мощи того или иного государства с интенсивным капиталом, оно процветало в воинственном мире. Вскоре после того как Медичи, не без помощи папских войск, вернулся, чтобы править своей родной Флоренцией, Николло Макиавелли писал, что «желающий создать республику там, где имеется большое количество дворян, не сумеет осуществить свой замысел, не уничтожив предварительно всех их до единого; желающий же создать монархию или самодержавное княжество там, где существует большое равенство, не сможет этого сделать, пока не выведет из сказанного равенства значительное количество людей честолюбивых и беспокойных и не сделает их дворянами по существу, то есть пока он не наделит их замками и имениями, не даст им много денег и крепостных, с тем чтобы, окружив себя дворянами, он мог бы, опираясь на них, сохранить свою власть, а они с его помощью могли бы удовлетворять свою жадность и свое честолюбие, в этом случае все прочие граждане оказались бы вынуждены безропотно нести то самое иго, заставить переносить которое способно одно лишь насилие» (Николо Макиавелли. Рассуждения о первой декаде Тита Ливия, I, 55; этой ссылкой я обязан Ричарду Франку).
Дворяне — то есть благородные землевладельцы — больше всего поддерживают государства интенсивного принуждения, в то время как держатели капитала — купцы, банкиры и промышленники — господствуют в государствах интенсивного капитала. Различие путей формирования государств зависит от времени их формирования, размеров территорий, которые они стараются контролировать, от того, насколько в их экономике сильны сельское хозяйство и производство, а также от того, на каких именно товарах они специализировались.
Эти факторы, в свою очередь, зависели от географических и геополитических характеристик главных городов этих государств. Наличие больших прилегающих к городам экономически с ними связанных территорий способствовало формированию более крупных территориальных государств. Портовые города, бывшие преимущественно рынками международной торговли, чаще производили города–государства или города–империи на базе своей небольшой территории. Соседство с большими империями и национальными государствами приводило или к поглощению этими государствами, или к вступлению в борьбу за контроль над территорией. Тем не менее эти варианты действовали в рамках, устанавливаемых властным присутствием капитала и капиталистов.
Траектории развития по пути капитал + принуждение
Не вся Верхняя Адриатика одинаково хорошо иллюстрирует капиталистический путь в развитии государства. Со временем, например, Австрия заявила права на значительный кусок побережья, включая Триест, и подчинила его государству, которое повсюду являло себя как государство интенсивного принуждения. Византийская, Сербская, Венгерская и Оттоманская империи — все боролись с Венецией за контроль над Далмацией, и оттоманы победили — по крайней мере, на несколько столетий. Но все же история Верхней Адриатики мало похожа на историю европейской России. На Адриатике избыток капитала облегчал строительство вооруженных сил, в особенности, морских сил, но был также и стимулом, и средством сопротивления капиталистов созданию больших государств, которые бы сумели подчинить их интересы интересам династии. В России концентрация капитала была редкостью (в особенности после сокращения в XIV в. торговых связей с Азией и Византийской империей), а наличие владевших оружием землевладельцев предрасполагало все формировавшиеся государства к тому, чтобы идти по пути принуждения. Вопрос состоял в том, будут ли крупные землевладельцы и дальше придерживаться раздробленного суверенитета или один правитель сможет установить верховную власть над остальными. Как только Российское государство пошло по пути централизованного создания вооруженных сил, явилось на свет тяжеловесное государство, где землевладельцы имели значительную власть на своих территориях, но проигрывали перед царем.
Судьба крестьян, составлявших большую часть населения почти повсюду в Европе до XVIII в., резко различалась в регионах интенсивного принуждения и регионах интенсивного капитала. В большинстве районов, где формирование государства шло по модели интенсивного принуждения, правители создавали государства в тесном сотрудничестве с крупными землевладельцами, сохранявшими значительные военные и гражданские силы. Примерами такого типа государств могут служить Россия, Польша, Венгрия и Бранденбург–Пруссия, и некоторые особенности их развития обнаруживаются также на Сицилии и в Кастилье. В таких государствах расширение торговли в XVI в. позволило землевладельцам при поддержке государственной власти закабалить крестьян, с которых до этого они собирали немалые ренты. Обычно от домохозяйств землепашцев требовалось выполнение плохо оплачиваемых работ в поместье землевладельцев, причем сами эти работники кормились от небольших ферм, закрепленных за ними законом. В других регионах интенсивного принуждения (в особенности, в Скандинавии), где у землевладельцев никогда не было такой экономической и политической власти, как у землевладельцев на востоке Европы, правители XVI в. и позже ввели прямой контроль над крестьянами с помощью духовенства и других бюрократов, благодаря чему и сами отчаянно боровшиеся за жизнь крестьяне продержались достаточно долго.
В ареалах интенсивного капитала, таких как Нидерланды и, отчасти, Швейцария, крестьянство подверглось бифуркации. При наличии городских рынков и агрессивных капиталистов сельское хозяйство рано коммерциализовалось и часто вместе с сельскохозяйственным производством. В результате небольшая часть крестьянства обогащалась на товарных культурах и труде своих соседей. Большинство же крестьян становились бедными работниками за плату, многие, чьи потребности возрастали, занимались к тому же домашним производством или торговлей вразнос. Вместе с вездесущими купцами это меньшинство и это большинство выступали производителями в той сельской экономике, снабжавшей города, которая легко облагалась налогами и подпадала под контроль городов, бывших региональными центрами торговли. Эти столь непохожие существования крестьян были одновременно и причиной, и результатом очень разных траекторий формирования государства в регионах интенсивного капитала и регионах интенсивного принуждения.
