Януш Майснер - Черные флаги
"- Ничего я не смогу сделать, - подумал Генрих. - А грех этот падет на голову Мартена. Я ни в чем не виноват. У меня руки чисты."
Тут среди других увидел он знакомое лицо и фигуру в черной сутане, перепоясанной шарфом.
- Альваро!
Ему показалось, что он громко крикнул это имя, хотя в самом деле произнес его едва слышным шепотом.
"- Рисковать нельзя," - подумал он, и, скатившись по лестнице, схватил за рукав старшего боцмана, который там командовал.
- Куда вы ведете этих гадов?
Боцман его узнал и сверкнул зубами в улыбке.
- Пойдут благославлять штурм фортов, - ответил он. - Капитан Бельмон велел.
- Мне нужен один из них в качестве проводника, - перебил его Шульц. Я заберу этого, - показал он на Педро Альваро.
И не дожидаясь ответа, ухватил иезуита за ворот и вытянул из толпы.
- Веди в монастырь, - бросил он по-испански. - Живо!
Пхнул его к выходу, а когда они оказались снаружи, поравнялся с ним и повторил:
- В монастырь, отец Педро. Там уже никого нет, и дальше путь свободен. Окружить весь город они не успели.
Торопливо миновав горевшие постройки, они выбрались на монастырский двор, за которым обсаженная деревьями дорога сворачивала к задним воротам.
- Что там? - спросил Шульц.
- Кладбище, - ответил Альваро. - Дальше только виноградники и поля.
"- Самым умным было бы покончить с ним, - подумал Генрих. - Но мне не решиться на такое...Не могу. Никто, даже сам Святой Отец не простил бы мне такого греха. Нет, на это мне не отважиться..."
Альваро, задыхаясь, что-то лепетал о священниках и монахах, угнанных корсарами. Упрекал его в равнодушии к их судьбе, укорял за участие в этой резне. Генрих его не слушал.
- Хватит! - оборвал он наконец. - Или вы не можете понять, отец Педро, что один я не сумел бы спасти вас всех?
У кладбищенских ворот он остановился.
- Дальше вы пойдете сами. Я спас вам жизнь. Но если кто-нибудь узнает... Ну, лучше об этом даже не думать. Не хочу от вас ничего, кроме отпущения грехов in articulo mortis и отпущения грехов, которые мне ещё придется совершить в этом году.
Альваро неуверенно покосился на него.
- Как это понимать, сын мой?
- Нет времени на исповедь, - нетерпеливо перебил Шульц. Не знаю, когда у меня будет оказия исповедаться и принять отпущение грехов. Не знаю, не погибну ли я, прежде чем это случится.
- Но я не могу... - начал было Альваро, но Шульц его перебил.
- Можете! Можете отпустить мне грехи без исповеди, как умирающему. И Бога ради! - сделайте это поскорее, чтобы я не начал жалеть, что вырвал вас из рук еретиков.
В его голосе звучала угроза, а Педро Альваро слишком хорошо его знал, чтобы её недооценивать. Потому он сделал то, чего хотел Генрих, и уверил его в действенности этих таинств, несмотря на не совсем формальное их проведение.
Прежде чем они расстались, Шульц спросил ещё о губернаторе и его сыне.
- Были там, - ответил иезуит, кивком указывая на казармы. - Дона Диего уже нет в живых. Из дворца его доставили без сознания. Уже несколько недель он был при смерти, а сегодня в полночь открылось внезапное кровотечение. Бласко с ним - то есть был при нем час назад.
Шульц прикусил губу. В нем нарастало беспокойство.
- Мне нужно вернуться, - сказал он. - Пусть господь ведет вас.
В ту же самую минуту со стороны монастыря долетел новый взрыв крика и шум. Грохнуло несколько выстрелов, и потом совсем рядом раздался топот скачущего коня. Какой-то всадник промчался через монастырский двор, свернул на дорогу, словно вихрь промелькнул мимо них и исчез за воротами кладбища.
- Кто это был? - спросил Шульц.
- Не знаю, - ответил Альваро. - Оставайтесь с Богом.
Подтянув сутану, он припустил следом за всадником.
В тот момент, когда Генрих Шульц заметил преподобного Педро Альваро среди пленников, гонимых в сарай во дворе, Мартен во главе нескольких десятков моряков из команды "Зефира" одолел последнее сопротивление, которое ещё оказывали испанские содаты. Пленных уже не брали: кто бросал оружие, погибал точно так же, как и те, кто бился до последнего. Всего несколько защитников избежали этой участи благодаря Мартену, который хотел допросить их, и не в силах сразу удержать атакующих, сам преградил им дорогу, отбивая удары, пока те не остыли от запала и горячки боя.
Кое-как ему удалось втолковать, что речь идет о захвате живьем губернатора с сыном, чему должны были помочь оставшиеся в живых испанцы. Тут его, однако, ожидало разочарование: когда выломали двери, за которыми по единодушным показаниям должны были находиться Бласко де Рамирес и генерал, командовавший гарнизоном Сьюдад Руэда, огромный зал оказался пуст. Из него не было другого выхода, и к тому же разбросанные в беспорядке бумаги, плащи и шляпы, казалось, свидетельствовали, что действительно здесь только что кипело горячка бегства.
- Куда же, черт побери, они делись? - спросил Мартен, грозно глядя на пленников.
Ему пришло в голову, что в одной из стен должен быть скрытый проход. Но тут же Ян сообразил, что найти его было бы слишком трудно. Оглядел шесть высоких окон, выходивших в сторону города. Те казались запертыми, и к тому же бегство этим путем казалось неправдоподобным, ибо перед главным входом стояла стража и крутились вооруженные люди из отряда Бельмона.
Он уже собрался отвернуться и отдать приказ обыскать все здание, как последнее окно шевельнуло сквозняком. Торопливо подойдя, Ян распахнул его настежь. Узкий карниз с каменной балюстрадой тянулся вдоль наружной стены. По нему можно было добраться до таких же окон соседнего зала.
Мартен, не колеблясь, воспользовался этим маршрутом. Те окна тоже были только прикрыты.
В потемках горели две свечи.
"- Часовня?" - подумал он.
Перелез через низкий парапет и увидел посреди пустого помещения высокий катафалк, а на нем застывшее тело. Миновав их, заметил полуоткрытые двери налево. Ян достал из фонаря свечу и пошел дальше.
Следующий зал был тоже почти пуст и лишен мебели, не считая кровати с разбросанной постелью, стола и двух кресел.
Прямо - снова двери и снова такая же комната, а за ней - огромный зал с окнами во двор, темной полукруглой нишей в углу и дверьми с правой стороны, ведущими, видимо, в главный коридор.
Мартен подошел поближе, чтобы убедиться в этом, но когда мерцающее пламя разорвало полумрак, заметил, что двери заперты на засов и подперты тяжелой дубовой скамьей.
В этот миг он за плечами услышал легкий шорох, а потом приближавшиеся шаги и голоса. Огляделся. Голоса доносились со стороны анфилады, которую он миновал. Несомненно, это его люди шли за ним. Но вот шорох...
Тот донесся снова. Даже не шорох: нечто, что могло быть дыханием или вздохом, или может быть только биением сердца...Мартен чувствовал чье-то присутствие, чей-то взгляд.
Сделав несколько шагов к средине зала, он поднял свечу. Но утлое пламя осветило только часть обширного пространства; углы, проемы под окнами и глубокая ниша тонули в тени.
Тут через распахнутые двери в соседнюю комнату хлынул поток света; Томаш Поцеха, Цирюльник и Ворст, а за ними прочие с пылающими факелами стали на пороге.
- Мы нашли останки губернатора, капитан, - сообщил Поцеха. - Это он лежит на катафалке.
Но Мартен уже не слышал. В два прыжка подлетев к нише, рванул маленькие, невидимые до той поры дверки, и узрев за ними какую-то скорчившуюся фигуру, поволок её на середину зала.
- Огня! - взревел он.
Их окружили люди с факелами. Мартен отпустил пойманного человека и отступил на шаг. Перед ним стоял высокий мужчина в темном плаще, наброшенном на плечи, со шпагой на боку; на полу валялась его шляпа с перьями, украшенная золотыми галунами.
- Кто вы? - спросил Мартен.
Испанец смерил его надменным взглядом. Не спеша нагнулся, поднял шляпу и, отряхнув её от пыли, водрузил на голову.
- Меня зовут Бласко де Рамирес, - заявил он.
- Ага! - выкрикнул Мартен. - Вас-то я и искал, идальго де Рамирес. Меня зовут Ян Мартен. Вы должны были кое-что обо мне слышать, судя по визиту, который нанесли в Нагуа?
Рамирес дрогнул и отступил на шаг, кладя руку на рукоять шпаги.
- Это вы... - прошептал он.
- Да, это я, - кивнул Мартен. - Можете помолиться, прежде чем извлечь шпагу из ножен. А потом я вас убью.
Рамирес оглядел окружавшие его лица.
- Ясно, - буркнул он. - Вас тут десяток...
- Вы погибнете от моей руки, - прервал его Мартен. - Они будут лишь свидетелями того, что тут произойдет. Расступитесь! - приказал он своим людям.
Рамирес покосился на окно; казалось, он прислушивается к доносившимся оттуда крикам, скрипу повозок, ржанию коней, шуму, производимому корсарами, грабящими соседние дома.
Мартен не спускал с него глаз.
- Ну и что? - презрительно бросил он. - Вижу, нет у вас охоты ни молиться, ни биться. Сбежали от меня со своего корабля, но отсюда сбежать не удастся. Защищайтесь!
Его тяжелая шведская рапира просвистела в воздухе и пучок перьев с адмиральской шляпы, срезанный как бритвой, опустился на пол.
