Эдвард Радзинский - Железная Маска и граф Сен-Жермен
Шум моря не смолкал в его камере день и ночь.
Именно на острове «простой слуга Эсташ Долее» начинает получать из Парижа тонкое белье, кружева, и еду ему теперь приносят на серебряной посуде, и прислуживает за столом странному «простому слуге» губернатор острова Сен-Мар.
И сам узник, видимо, узнал о себе что-то новое.
Тогда и произошел эпизод, ставший легендарным. В окно узник часто видел рыбачьи лодки, пристававшие к берегу у самого подножья его тюремной башни. И когда Доже увидел в окно очередную рыбачью лодку, приставшую к берегу, он торопливо нацарапал некую надпись на серебряной тарелке и просунул ее через узкое отверстие между подоконником и началом решетки на окне... Тарелка полетела вниз.
Рыбак, которому принадлежала лодка, подобрал тарелку. Но он знал строгое приказание губернатора: любую вещь, найденную около башни, следует немедленно передавать губернатору. Послушный рыбак отнес тарелку Сен-Мару. Сен-Мар прочел надпись, побледнел и спросил рыбака: «Ты читал это?»
«Я не умею читать», — равнодушно ответил рыбак.
«Кто-нибудь, кроме тебя, видел эту тарелку?»
Рыбак ответил, что тарелку не видел никто. Он тотчас понес ее господину губернатору. Неграмотность спасла рыбака, а может быть, и узника.
Сен-Мар наградил рыбака и велел никому не говорить о находке. После этого случая Сен-Мар старательно собирал после ужина всю грязную посуду и уносил ее с собой. На окне поставили новую решетку.
Возможно, именно после этого случая на узнике впервые появилась черная бархатная маска. Но это не более чем предположение.
Известно лишь, что все это время Сен-Мар продолжает аккуратно сообщать об узнике военному министру короля.
В 1698 году наступает финал нашей истории. Таинственного заключенного постаревший Людовик XIV приказывает перевезти в Париж, в главную тюрьму страны. И вместе с ним прибывает с «острова в Париж Сен-Мар. Он сторожит несчастного уже... тридцать лет!! Став фактически вторым арестантом! И как обычно, Сен-Мар, этот личный тюремщик загадочного узника, становится начальником новой тюрьмы узника. Король назначает
Сен-Мара на одну из почетнейших, влиятельнейших должностей в государстве — губернатором Бастилии! И все для того же — чтобы новый «маршал тюремщиков» мог ответственно и неусыпно следить за своим узником — «простым слугой Эсташем Доже».
В Бастилии Эсташа Доже окружают небывалой секретностью. Никто в отсутствие Сен-Мара не может входить в его камеру. Сен-Мар обедает вместе с ним и даже порой ночует в камере заключенного... Как рассказывали старые тюремщики, из камеры часто слышался звук гитары, узник играл на ней часами. Старик, тюремный врач Бастилии, которому пришлось несколько раз лечить узника, осмотрел его тело. Впоследствии он описал узника: «Это был человек среднего роста, но весьма широкий в плечах. Он носил черную повязку на очень густых черных волосах»...
Но о лице врач сказать ничего не смог. Ибо он никогда его не видел: лицо узника было закрыто черной бархатной маской.
Повторюсь. Я не знаю, когда эта маска впервые появилась на узнике. Возможно, появилась она уже на острове Сент-Маргерит...
Но я знаю точно: со дня своего появления в Бастилии узник носил эту бархатную маску. И никто из персонала тюрьмы, кому случалось по долгу службы входить в камеру, не видел его без маски.
В Бастилии узник пробыл пять лет. В 1703 году Человек в маске умер.
Итоги
— Вот так в Бастилии закончилась история «важного» «простого слуги Эсташа Доже», — сказал месье Антуан, — история, оставившая нам с вами одни вопросы. Почему в Пиньероле узник ходил без маски? Почему тогда его лицо никого не тревожило? Почему впоследствии король начинает гак бояться его лица? И почему в заключении в Пиньероле ему не присылали ни тонкого белья и кружев, и ел он на обычной оловянной посуде, и носил тюремную одежду?.. Более того, его содержали как слугу и заставляли работать слугой у Фуке. Но тогда отчего на острове Сент-Маргерит гак удивительно все меняется — его содержат как арестанта-вельможу?.. И, наконец, почему в Бастилии ему надевают маску на лицо? У вас есть какая-нибудь версия, «милейший доктор Ватсон»? — насмешливо обратился ко мне месье Антуан.
— У доктора Ватсона никакой версии нет, — торопливо сказал я.
Я понял: мы подошли к разгадке.
Отступление, которое читатель может пропустить
— У графа Сен-Жермена в «Записках»... — начал месье Антуан и замолчал. Потом сказал: — У вас становится насмешливым лицо, когда я упоминаю имя графа. Впрочем, ваша насмешка скрывает обычную для смертного надежду — а вдруг? А вдруг кто-то жил столетия и, может быть, живет до сих пор? И даже сейчас сидит перед вами! Шучу, конечно. — Он засмеялся. — Хотя «живет» — это было бы неточное слово. «Обречен жить» — так точнее... Вы представляете эту бесконечную скуку... Менялись времена, но оставались те же одинаковые человеческие пороки... и ничего нового бессмертный не увидит под солнцем, кроме смены одежд. И все повторяют предшественников. Людовик XVI становится вашим Николаем Вторым, а несчастный Камиль Демулен превращается в Бухарина... И Робеспьер глядит лобастым Ильичом... И иерархия в ордене иезуитов ничем не отличается от партийной иерархии нацистов, да и вашей партии большевиков. И пытки инквизиции во имя Господа и счастья человечества, и пытки в лагерях XX века... во имя все того же счастья человечества! «Мы все уничтожим и на уничтоженном воздвигнем наш храм. И это будет храм всеобщего счастья», — сказал ваш Ленин. (Действительно, он это сказал — в беседе с меньшевиком Георгием Соломоном! — Э.Р.) Сказал, — повторил месье Антуан, — будто отвечая на вопрос вашего великого писателя: «Если для возведения здания счастливого человечества необходимо замучить лишь ребенка, согласишься ли ты на слезе его построить это здание?» Еще как согласился, погрузив в кровь целую страну! Россия, кровью умытая!
Как легко манипулировали людьми из века в век... Ибо каждый хомо сапиенс... удачник он или нет... обязательно ощущает некую свою несчастность... мечту о другой, лучшей жизни... Падший ангел, вспоминающий о небе. Чем мельче, жальче человек, тем сильнее в нем мечта сменить свою серую жизнь, стать причастным к великим свершениям. И потому из века в век народами управляют примитивные демагоги, умеющие облечь эти муки человеческой души в примитивные, яростные лозунги. Какой идиотский вековой сериал об одном и том же. Есть популярный роман о горце, который живет вечно и сражается с такими же бессмертными за право продолжать вечно жить... Поверьте, если бы такие люди существовали, они сражались бы за право умереть... отдохнуть от нашей бессмысленности... от крови нашей Истории в тени Креста с распятым людьми Господом. Что же касается графа Сен-Жермена, считайте, что он жил... или живет... или я его придумал, чтобы вам было легче слушать... Очередное фэнтези! Человечество удивительно поглупело в нынешний век. Ибо в мире произошла общая демократическая революция... К власти пришел плебс. И он диктует вкусы... Эпоха аристократов — эпоха Возрождения, эпоха Вольтера и Руссо — сменилась народной эпохой — эпохой Гарри Поттера, фэнтези — этих простеньких детских сказок, которые няня рассказывает на ночь. Возможно, и граф Сен-Жермен — .одна из таких дешевеньких сказок...
Но тем не менее я продолжу о фантастическом графе Сен-Жермене.
Это случилось в одном из очаровательных баскетов Версаля, где под звездным небом происходили встречи «наших» — интимного кружка Марии-Антуанетты... Он и поныне сохранился, этот баскет — амфитеатр с гранитными маленькими трибунами над зеленой ареной. По бокам амфитеатра стоят гигантские бронзовые светильники и бьет вода из фонтанов... Вот там и состоялся этот разговор... Шел 1788 год, и граф Сен-Жермен приехал в Париж. Приехал, чтобы исполнить обещание — рассказать Марии-Антуанетте правду о Железной Маске... Он спешил рассказать ей, ибо точно знал, что более ему с ней не встретиться. Галантный век должен был умереть, и вместе с ним она — его воплощение.
И сейчас, на исходе второго дня, я перескажу вам его рассказ, сделав одно важнейшее замечание.
Нота бене
Если мои версии, мои заключения, которые я произношу от имени графа Сен-Жермена, покажутся вам убедительными, я разрешаю вам публиковать эту историю. Это мой вам подарок, дорогой друг. Итак, «мой доктор Ватсон», мы с вами завершаем историю Железной Маски. — Месье Антуан помолчал и как-то непривычно торжественно начал: — Итак, однажды летом в королевский дворец в Фонтенбло, где жил в это время восьмилетний король Людовик XIV, привезли его сверстника — очаровательного подростка.
