Франсиско Луке - Луна доктора Фауста
Спира, безуспешно стараясь казаться любезным и учтивым, сказал:
- Предлагаю вам, маэсе Лимпиас, присоединиться к нашей экспедиции. Я хочу, чтобы вы стали моим заместителем.
Педро Лимпиас широко улыбнулся своим беззубым ртом, всхлипнул от избытка чувств и стал перед губернатором на колени.
- Скоро настанет время,- продолжал Спира,- когда мы будем ходить по шею в золоте.
Трясясь в лихорадочном ознобе, он забрался в гамак и угасающим голосом попросил Филиппа:
- Пожалуйста, пришлите сюда Переса и Диего де Монтеса. Может быть, они помогут мне своими снадобьями.
Гуттен с состраданием смотрел на его смертельно бледное лицо, на иссохшую желтоватую кожу. Крупная дрожь сотрясала все его тело.
- Малярия,- определил Перес де ла Муэла.
- Он выздоровеет?
- Господь милостив,- ответил Диего де Монтес,- хотя у губернатора на лице печать смерти.
Несколько дней Спира горел в лихорадке, но потом жар унялся, и губернатор, хотя на него было страшно смотреть, поднялся с одра болезни и взялся за снаряжение и подготовку экспедиции, в чем деятельное участие принял многоопытный Лимпиас. Но однажды утром он предстал перед Спирой, явно чем-то очень огорченный:
- Скверные новости, ваша милость. Епископ посылает меня в Маракайбо с ответственным поручением, которое займет несколько месяцев. Если ко времени моего возвращения вы еще будете в Коро, я немедля присоединюсь к вашей экспедиции.
- Иными словами, вы...
- Иными словами, я никак не смогу сопровождать вас.
- Но это неслыханно! - вспылил Спира.- Вы же свободный человек, отчего бы вам не отказаться от поручения епископа?
- В том-то и дело, что я не свободен,- уныло отвечал тот.- Епископ намекнул мне, что по милости Федермана мною очень и очень интересуется правосудие. Епископ пообещал забыть все мои прежние грехи, если я исполню его волю.
Спира, едва дождавшись, пока Лимпиас выйдет за дверь, дал волю своему гневу:
- Опять этот епископ! Я отлично понимаю, чего он хочет - самому снарядить экспедицию и с помощью Лимпиаса достичь Эльдорадо. Он просчитался! Лимпиас был слишком разговорчив, и я вполне обойдусь без него. Мы отыщем Дом Солнца сами. Но следует торопиться и выступить как можно раньше. Должно выиграть время. Где Монтальво?
В сопровождении Гуттена он направился к конюшням и неподалеку от манежа, где выезживали кавалерийских лошадей, они обнаружили Лопе де Монтальво, который поджидал их с самым надменным и неприветливым видом.
Спира против своего обыкновения заговорил весьма любезно:
- Можно считать, Эльдорадо у нас в кармане.
- Хорошо бы, чтобы там еще что-нибудь было,- ответил Лопе, щурясь от солнца.
- Что вы хотите сказать?
- Коро никак не прокормить нас всех. Теперь, когда прибавилось воинство епископа, мы живем впроголодь.
- Да, это так,- согласился Спира, словно не замечая дерзкого тона Лопе.- А что же делать?
- Я думаю, что стоило бы мне взять сотню человек, дойти с нею до Баркисимето, где такое изобилие дичи и съедобных плодов, разбить там лагерь и поджидать главные силы. Экспедиция будет готова не раньше чем через несколько месяцев.
- Прекрасная мысль! - к несказанному удивлению Филиппа, воскликнул губернатор.- Так и поступим! Сделайте все необходимые распоряжения, с тем чтобы выступить завтра же!
- Слушаю, ваша милость! - весело ответил Лопе, вскочил в седло и галопом поскакал в город.
- И вправду блестящая мысль,- заметил Филипп,- отправить в Баркисимето передовой отряд. А когда тронемся в путь мы?
Спира посмотрел на него. Глаза его смеялись.
- Я - в июне или в июле. Вы - вместе с Лопе.
- Но почему, ваша милость? - в недоумении спросил Филипп.
- Хоть я и не обязан отвечать вам, но все же скажу: потому, что я не могу отдать авангард под начало сеньору Монтальво или любому другому испанцу. Я им не доверяю, а на вас полагаюсь всецело. Довольно с меня истории с Федерманом! Повторения не хочу. Эти люди несут в себе семя мятежа, зародыш смуты.
Выслушав его, Гуттен сказал:
- Не знаю, что мне делать с Перико и Магдаленой: с собой их взять нельзя, здесь оставить страшновато.
- Я пока позабочусь о них,- немедленно отозвался губернатор.- А потом что-нибудь придумаем.
- Благодарю, ваша милость. Я ведь считаю малышей своей семьей.
Филипп вошел в свою хижину сам не свой.
- Отчего такой кислый вид? - спросила Магдалена.
- Дурные вести,- ответил Гуттен и в немногих словах рассказал о случившемся.
Магдалена зарыдала в голос. Перико молча глотал слезы. Только через час удалось Гуттену несколько умерить их скорбь.
- Мне не нравится этот Спира! - заявила Магдалена.- Он вечно глядит на меня как на редкую козявку, а стоит мне заговорить - начинает хохотать, точно я его щекочу.
- Это от удовольствия,- нежно сказал Филипп.- Ты ведь у нас такая изящная и хорошенькая, поневоле рассмеешься. Знайте, что я ни за что не оставил бы вас, если бы не этот спешный отъезд.
Магдалена, немного поразмыслив, сказала:
- Капитан Монтальво берет с собой Амапари, чтобы не скучно было...
- Что за Амапари? Кто она такая?
- Такая длинная-длинная, тонкая-тонкая индеанка, помнишь, я как-то привел ее сюда, а Магдалена едва не зарезала,- вмешался Перико.
- И зарезала бы! - подскочила та.- Такая женщина моему хозяину не подходит!
- Ее считают в Коро первой красавицей,- гордо отвечал Перико.
В ту ночь - последнюю ночь, которую суждено было Филиппу провести в Коро,- он никак не мог уснуть. Предчувствие того, что он не увидится больше со своими карликами, томило его. Всю свою жизнь, с тех самых пор, как он покинул отчий кров, чувствовал он свое одиночество посреди многолюдья. Как ни любил король Фердинанд товарища своих детских игр и забав, между ними всегда была незримая, но непреодолимая стена, воздвигнутая разницей в их происхождении. Жизнь при дворе или на войне всегда оборачивалась для Филиппа мучительным одиночеством.
"Те, с кем сводит нас судьба, такие же ее рабы, как и мы сами,- думал он.- Не мы выбрали их себе в товарищи, и потому беседы наши касаются только пустяков, мы стараемся не сболтнуть чего-нибудь лишнего, а уж когда поднимемся по лестнице почестей и званий, и вовсе стараемся держать язык за зубами. Один за другим меняем мы города, полки и место ночевки. А вот с маленькими индейцами все было по-другому: впервые появились у меня веселые, шумливые, неугомонные друзья. Я делю с ними и хлеб, и кров; могу разговаривать с ними, а могу без смущения молчать. Хлеб, кров и молчание это высшее выражение нежной близости, как сказал мне мой исповедник падре Тудела. Слова епископа, назначившего его капелланом экспедиции, подтвердились: он и впрямь оказался человеком с чистым сердцем и сильным разумом, ненавидящим предрассудки и болезненные фантазии. Когда я пересказал ему свое происшествие с таинственной женщиной, охранявшей устои Коро, он сказал мне:
- Полноте, дон Филипп! Не прикидывайтесь, что поверили в эту несусветную чушь, измышленную Вильегасом! Наш друг, во-первых, первостатейный враль, а во-вторых - бабник и волокита, каких свет не видывал! Он переспал со всеми индеанками Коро и его окрестностей, да и испанок своим вниманием не обходит. Вильегас - настоящий жеребец, петух, лучший бычок-производитель из всех, кого посылала Кастилия в Новый Свет. Понятия не имею, кто та женщина, но, если в самую неподходящую минуту появился Вильегас, знайте: вы могли испортить ему всю обедню. Ах, дорогой вы мой дон Филипп! Не знаете вы Вильегаса! На какие только уловки не пустится он, чтобы добиться своего".
Припоминая сейчас слова священника, Филипп снова и снова спрашивал себя, кто же была женщина, манившая его за собой в ночь полнолуния. Индеанка, перенявшая повадку и манеры испанок? Переодетый распутник собрат Франца Вейгера? Эти объяснения удовлетворения Филиппу не приносили.
Наконец сон сморил его: лицо разгладилось, дыхание стало ровным и глубоким.
На фоне полуотворенной двери вырисовался женский силуэт. Вошедшая она была совершенно нагая,- не колеблясь, двинулась прямо к гамаку Филиппа. Но в эту минуту проснулась Магдалена.
- Кто это там? - вскричала она по-хозяйски властно.
Женщина стремглав выскочила на улицу, а за нею выбежал Перико. Сначала он потерял ее из виду, но потом, завернув за угол, увидел, как она исчезла. Карлик удовлетворенно улыбнулся и пошел домой.
Последний ужин в Коро был окончен, и карлики сидели в унылом молчании, когда вошел падре Тудела.
- Все готово, дон Филипп. Отряд выстроен и может выступить.
- Лопе де Монтальво знает, что я отправляюсь с ними? - осторожно спросил Филипп.
- Сеньор губернатор только что уведомил его об этом. Нельзя сказать, чтобы эта новость доставила ему большую радость, но я думаю, по прошествии времени он позабудет обиду. Кроме вас, с нами идет еще Диего де Монтес. На этот раз губернатор согласился отпустить лекаря.
