Ричард Бёртон - Книга мечей
Геродот является результатом деятельности Гомера, или, если вам угодно, гомеридов и Эсхила. Труды этого «рапсода-прозаика» являются не только работами по истории, логографии, этнологии, изучению древностей, записями путешествий, но и, в конце концов, эпосом и драмой. Они несут в себе романтически-героический настрой эпоса: в них есть совершенно эпическое единство действия, могучие кампании вторжений и частые отступления от темы, помогающие понять все тот же первичный предмет разговора. Это трагедии в сценическом смысле этого слова (например, рассказ о Ксерксе), в описании божественных действий, круга Необходимости, идеи о возмездии и зависти богов (Deus ultor); кульминацией является разгром персов в «Каллиопе», возвращение победителей домой и мрачные финальные сцены. Завершается этот труд эпиграммой, своего рода «Vos plaudite»: «Персы… выбрали жить хозяевами бесплодных земель, а не возделывать плодородную почву и быть при этом рабами». Все это написано с одной четкой целью, и разумная хронология заимствована из Египта. Есть, конечно, и поэтические преувеличения — это огромные цифры. Невообразимо огромное войско из пяти миллионов двухсот восьмидесяти трех тысяч человек [390] и тысячи трехсот двадцати восьми трирем, которое было разгромлено горсткой греков численностью девять тысяч человек и триста семьдесят восемь кораблей, конечно, взято из воображения. Современная мысль, настроенная философски и скептически, вряд ли будет удовлетворена, пока эти подробности не будут подтверждены письменными свидетельствами того времени, например, надписями Бехистуна, которые являются комментариями к «Талии». Эллада всегда была, есть и будет, благодаря своему могучему интеллекту и превосходному воображению, «Graecia mendax». Восточные историки ничего не сообщают нам о великолепном нашествии персов. Вполне можно считать, что имело место мощное вторжение, возглавляемое неким могущественным сатрапом [391], который вознамерился разрушить находящееся на западе осиное гнездо, но не более того. Просто невероятно, чтобы Великий царь, глава сверхдержавы того времени, повел на такую скромную цель миллионы воинов — цвет Азии, чьи описания наиболее лестны из описаний всех, чем мы располагаем и кого отец истории сам считает ни на йоту не уступающими грекам в отваге и доблести. И за это неверие я прошу прощения у тени Геродота.
Этот поэт-историк приводит интересное описание меча скифов, которых греки и персы называют саками (шаками), или кочевниками [392]. Согласно индийским легендам (например, легенде о Шак-ари, «враге шаков», как история именует Викрамадитья (79 г. до н. э.), саки были «туранцами» — монголами или татарами. Говоря о том, что они поклонялись Аресу — Марсу, Геродот, возможно, имел в виду их поклонение знаку войны, железному кинжалу. «Клинок из древней стали, — пишет Геродот, — помещался на вершину каждого такого кургана (холма с плоской вершиной из кустарника площадью в три фарлонга) и служил образом Марса; ежегодно ему приносились жертвы». В жертву приносились коровы, лошади и один процент пленных. «Сначала на голову им выливалось вино, затем их убивали над сосудом, который потом поднимали на вершину холма и кровь выливали на акинак» [393]. В скифских могилах русской Киммерии (Крыма) и Татарии эти мечи по большей части бронзовые. Однако доктор М. Ферсон нашел и один железный (1839 г.) в большой могиле в Керчи, древнем Милезийском Пантикапее, получившем свое название по названию реки Антикапеи [394]; это был короткий колющий клинок, похожий на древнеперсидские, с ребром жесткости и кривой рукояткой. Во времена Аттилы меч, являющийся одним из древнейших видов оружия скифов, если верить грекам, встречался редко и был предметом поклонения. Чингисхан, взойдя на трон, произвел такую процедуру жертвоприношения, которую, однако, нельзя назвать «монгольским обрядом» [395]. Кажется, этот обычай является общим для сарматов (северных мидян и славян), аланов, гуннов и степных кочевых племен.
Скифы и клялись также знаком Марса. Геродот пишет (IV, 70): «Все договоры о дружбе, освященные клятвой, у скифов совершаются так. В большую глиняную чашу наливают вино, смешанное с кровью участников договора (для этого делают укол шилом на коже или маленький надрез ножом). Затем в чашу помещают меч, стрелы, секиру и копье. После этого обряда произносят длинные заклинания, а затем как сами участники договора, так и наиболее уважаемые из присутствующих пьют из чаши» [396]. В «Анабазисе» греки приносят клятву, погружая меч в жертвенную кровь (варвары вместо меча используют копье).
Это то, что касается авторов древности; теперь посмотрим, насколько их подтверждают современные авторитеты. Наибольший интерес представляют раскопки доктора Шлимана в Микенах, поскольку все находки он считает совпадающими по времени с сожжением Трои; это позволяет нам сравнить Микены периода их процветания с Троей периода упадка. Энергичный исследователь утверждает, что в качестве материала для оружия и предметов обихода использовалась медь, и вообще считает ее главным металлом этих героических лет. Не найдя олова ни в Микенах, ни в богатых медью слоях в Гиссарлыке (Трое), он пришел к выводу, что, поскольку у Гомера неоднократно встречается упоминание «касситерона», значит, бронзу греки ввозили извне, соответственно, она встречалась редко и была дорога. К сожалению, анализа тонкой медной проволоки, на которой висели нагрудные украшения, он не проводил.
Новые ощущения возникают, когда вместе с доктором Шлиманом спускаешься в древние микенские гробницы, где одновременно (?) хоронили по шестнадцать — семнадцать тел. Склеп № 1 приписывают Агамемнону и двум его глашатаям. Там было добыто множество интересных предметов, из которых стоит отметить золотую перевязь, украшавшую мумию. На моем рисунке она изображена прикрепленной к фрагменту обоюдоострого меча. Между средним и крайним телами лежала груда сломанных бронзовых клинков, которые могли представлять шестьдесят целых мечей; на некоторых имеются следы позолоты, а у нескольких на рукояти золотые булавки. Два клинка лежат справа от тела, и их орнаменты поразительно напоминают описания из «Илиады». Рукоять большего меча (№ 460) сделана из бронзы, инкрустированной золотом; широкая пластина из того же металла, обработанная таким же образом, охватывает плечи меча. Деревянные ножны его были, похоже, снабжены золотыми заклепками и длинной широкой пластиной (рис. 244) в форме человеческой фигуры, с кольцом, исходящим из шеи. Второй меч, сделанный похожим образом, кажется, был еще богаче. Доктор Шлиман считает № 463 (рис. 245) замечательным боевым топором; четырнадцать таких были найдены в «Троянской сокровищнице». Это явно клинок меча, и то же самое можно сказать и о № 464, 465 (рис. 244).
На расстоянии чуть больше фута справа от мумии были найдены одиннадцать бронзовых мечей; два из них вполне сносно сохранились, оба имеют необычный размер — два фута десять дюймов и три фута два дюйма. Золотые пластины деревянной рукояти меча, имеющиеся на этом оружии, крепились к головкам рукояти двенадцатью булавками из того же металла с большими круглыми булавочными головками. Тело, находящееся на южном краю склепа № 1, было обложено пятнадцатью бронзовыми мечами, из которых десять было сложено у ног. Деревянные ножны в основном все сгнили, но украшавшие их как книжный переплет золотые заклепки или оклады так и лежат среди останков владевших ими воинов.
Почти столь же интересен в плане представленных там мечей и склеп № 4. Ведя раскопки с востока на запад, исследователи наткнулись на кучу бронзовых клинков, более чем в двадцать штук, на большинстве из которых можно было обнаружить следы деревянных ножен и ручек. Плоские круглые куски дерева и маленькие щитообразные или кнопкообразные золотые диски с инкрустацией, кажется, были вклеены по обеим сторонам ножен; самые большие находились на широком конце, и, постепенно уменьшаясь, они определяли ширину ножен. На деревянных ручках были похожие пластины из инкрустированного золота; остальное пространство покрывалось золотыми булавками, а большие деревянные и алебастровые головки мечей крепились золотыми гвоздями. Количество чистейшей золотой пыли не оставляет сомнений в том, что рукояти и ножны были позолочены. Кузнецы того времени явно не умели золотить серебро; они сперва покрывали его медью, а затем уже медь покрывали золотом. Золотой цилиндр (№ 366), украшенный с обоих концов широкой волнообразной полосой, а по окружности — узором из переплетающихся спиралей (все это было выгравировано), возможно, был частью деревянной рукояти меча. Посередине лежит ряд булавочных ушек, рядом четыре плоские булавочные головки, посреди которых — головка большой заклепки, которой все и крепилось.
