Леонид Милов - Великорусский пахарь и особенности российского исторического процесса
Однако заводская производительность была реальной, а у тихвинского кузнеца — это лишь итог условной идеальной занятости. Практическая же его занятость была раз в пять меньше. Таким образом, реальная разница в заработке чуть ли не десятикратная (9 руб. в год, с одной стороны, и 85— 120 руб., с другой). В этой связи, конечно, ни о какой органичности в появлении таких предприятий в стране говорить не приходится.
Кроме того, необходимо напомнить, что до перехода на попудную оплату труда система годовых окладов предусматривала вознаграждение и «прогульных дней». С введением сдельной оплаты вместо компенсаций за вынужденные прогулы появилась система аккордной платы за работы в «прогульные дни и за всякого рода внеочередные и посторонние работы. В иных случаях мастера больше зарабатывали на аккордных проплатах, чем на основном месте работы. Подобная система плохо согласуется с принципами капиталистической экономики.
Важно помнить также и о своего рода концессионном характере заводов. Выписанные из-за рубежа специалисты обладали монополией на свое мастерство, выступали здесь как собственники своего мастерства и имели немалую материальную компенсацию именно как собственники. Русские молотовые мастера и особенно подмастерья получали лишь около 70 % от ставки иностранцев. Остальную же разницу с «идеальным» уровнем оплаты простого кузнеца-ремесленника можно отнести за счет поощрения крупного производства.
Но при всем этом необходимо помнить и о финале хозяйственной деятельности Петра Марселиса. По истечении 37 лет работы он в своем челобитии властям писал: «…многие тысячи… великому государю прибыли учинил и себя разорил и отца своего пожитки больши 60 тысяч руб. в заводы положил и больше 20 тыс. долгу на себя наложил»169. Общий итог таков: «а ему великому государю от тех железных заводов ныне прибыли нет и разорены и многи крестьяне оскудали и врознь разбрелись»170. Разумеется, это был лишь тяжелый эпизод в жизни заводов, работа их в конечном счете возобновилась, ибо государство Российское очень в этом нуждалось. Строительство таких заводов было продолжено и в XVII в., и в XVIII в. К старым «железным заводам», действовавшим под Тулой и Каширой, добавились заводы в Олонецком крае, под Москвой и Малоярославцем, заводы Избранта и Акемы в Подмосковье, Никиты Демидова под Тулой, заводы Борина и Аристова в Романовском уезде. С 1696 г. уже велись разведочные работы на Урале.
С началом Северной войны в 1702–1707 гг. в Воронежской провинции были построены казенные адмиралтейские «железные заводы»: Липецкие, Козминские и Боринские. К ним было приписано население Романова, Белоколодцка и Сокольска. К концу правления Петра I это был мощный металлургический комплекс: одних только мастеровых людей на заводах было свыше 170 чел. при общей численности занятых свыше 530 чел. Здесь делали пушки, ружья, якоря, полосное и «восьмигранное» железо, сталь и т. п. С 1703 г. в Карелии в 133 верстах от Олонца стал работать Петровский завод. Тут также было и литье пушек, и производство оружия, которое с окончанием Северной войны в конечном счете было переведено в Сестрорецк. Общее число работающих здесь также превышало полутысячный рубеж. В том же 1703 г. в устье Повенца в 300 верстах от Олонца был построен еще один «железный завод» с непременным литьем пушек и производством ряда других изделий. Чуть позже, в 1704–1705 гг., в Карелии возник еще один «железный завод» — Кончезерский. В Белозерском уезде были построены Тырпицкие заводы, где делали только боеприпасы (ядра, бомбы, дробь и т. п.). Устрецкие заводы Бутенанта в Обонежье были переведены в казну. В Карелии удалось найти и медные месторождения (а медь важна не только для производства пушек и колоколов, но крайне нужна была для поддержки и развития денежной системы). Еще в конце XVII в. медные разработки начались в Фоймогубской волости. Крупные медеплавильни были и на Кончезерских заводах. Таким образом, в Европейской части России удалось уже в первый период Северной войны создать серьезную производственную основу для оснащения армии и «тяжелым» артиллерийским, и пехотным оружием. Правда, все эти предприятия использовали в основном небогатые рудные месторождения и давали железный и чугунный полуфабрикат не самого лучшего качества, но зато их большая или меньшая близость к театру военных действий имела неоценимое значение.
В первые четыре года XVIII в. началось энергичное строительство «железных заводов» на Урале. В 1700 г. начато строительство Невьянского и Каменского заводов. С 1702 г. стал действовать Уктусский завод (в 7 верстах от Екатеринбурга), чуть позднее, в 1704 г., Алапаевский «железный завод». На Уктусском заводе наряду с производством чугуна и железа была и выплавка меди. В 1704 г. в далеком Нерчинске был основан завод по добыче серебра из свинцовых руд, что имело громадное значение для развития экономики страны.
Железоделательные заводы Урала были гораздо эффективнее, чем заводы Центра. Особенно ощутима разница в производительности уральских заодов, построенных государством в 1723–1725 гг. (Екатеринбургский «железный завод» на р. Исеть, Аннинский «железный завод». Толмачевский «железный завод»). Если на Олонецких заводах в домне в течение суток переплавляли около 200 пудов руды и получали около 50 пудов чугуна (а на тульских 100–120 пудов), то на Урале домна принимала за сутки около 500 пудов руды, получая при этом от 240 до 270 и более пудов чугуна. Секрет этого не только в увеличении размера доменных печей (вместо 4х4 саж. — 5х5 саженей), но и в качестве руды, которая на Урале была как минимум вдвое богаче железом олонецкой. Если в 1715 г. на Петровских заводах Карелии при 4-х домнах в год получали около 35,5 тыс. пудов чугуна, то на старейшем уральском Каменском заводе в 1704 г. при 2 домнах в год выходило 56,5 тыс. пудов чугуна.
К концу первой четверти века уральские заводы строились уже как сложные комбинаты. Так, на Екатеринбургском заводе помимо двух домен и фурмовых установок для механического дутья было три молотовых «фабрики» или цеха, стальной цех, железорезальный цех, плющильный цех (прообраз прокатного стана), проволочный цех, две якорных «фабрики», лудильный цех, меховой цех, пильная мельница и разные вспомогательные службы. Кроме того, тут же было и медеплавильное производство (четыре печи, «платной двор», «прорезная фабрика», делавшая заготовки пятикопеечных монет).
В первые годы строительства крупных металлургических предприятий основным резервом неквалифицированной рабочей силы был свободный наемный труд. К 20-м годам резервы для свободного наемного труда были исчерпаны: ведь в стране, получающей низкие валовые урожаи, почти всегда существовала постоянная острая потребность расширения сферы земледелия и увеличения числа земледельцев-крестьян. Рынок труда в области промышленности практически отсутствовал. Во время строительства уральских заводов в 1723–1725 гг. генерал-лейтенант В. де-Геннин, ведший и возглавлявший это строительство, привлекал к нему военные подразделения и наемных рабочих. В итоге «как оные солдаты, так и работники сперва много от работы бегали, и дошло было до того, что оного генерал-лейтенанта в том пустом месте при строении едва не одного оставили»17!.
Ведь в Западной Европе первые мануфактуры появились в крупных эмпориях, огромные торговые обороты которых способствовали концентрации больших масс индивидов, выброшенных судьбой из привычной колеи жизни. В крупнейших портах зарождалась сложная инфраструктура, стимулирующая развитие промышленности и общественное разделение труда.
В России же само строительство огромного по тому времени числа металлургических заводов велось не в местах сосредоточения паупер изированных масс (крупные речные пристани и города), а в местах, где были залежи железной руды, причем часто глухих и весьма отдаленных. Форсированное строительство заводов на Урале и в Европейской России, вложение огромных средств, в конце концов, пришло в тупик, ибо имевшийся в стране резервный слой маргиналов, «гулящих людей» и т. п. был исчерпан примерно за два десятилетия. Поэтому вполне логичным был тот момент в развитии событий, когда под напором требований заводовладельцев в 1721 г. им было разрешено покупать к фабрикам и заводам крепостных крестьян, а в 1736 г. все вольнонаемные заводские работные люди превращены были государством в «вечноотданные» к фабрикам и заводам (много позже, в XIX в., они получили название «посессионных»).
Вместе с тем в металлургической промышленности не менее важную роль играли так называемые подсобные работы. Огромного объема работы должны были производиться по заготовке руды, леса, угля. Еще с XVII столетия для выполнения их были использованы государственные крестьяне. Они стали делать эту работу на условиях несения феодальных повинностей. Появилось новое сословие государственных крестьян — «приписные» крестьяне. Работали они главным образом на уральских заводах (по 100–150 дворов на доменную печь, по 30 дворов на молоте и по 50 дворов на медеплавильной печи). Огромные массы людей были заняты на заготовке дров и жжении угля.
