Роберт Стивенсон - Похищенный, или приключения Дэвида Бэлфура Катриона
- Ну что же, садитесь, сэр, - сказал он, - и давайте сюда письмо из Пилрига.
Он небрежно пробежал глазами начало письма, взглянул на меня и кивнул, дойдя до моего имени, но последние строчки, как мне показалось, прочел с удвоенным вниманием - я даже могу поручиться, что он перечел их дважды. Вполне понятно, что в это время у меня колотилось сердце: ведь я перешел свой Рубикон и очутился на поле битвы.
- Весьма приятно познакомиться с вами, мистер Бэлфур, - сказал он, дочитав письмо. - Разрешите предложить вам стакан кларета.
- С вашего позволения, милорд, вряд ли это будет правильно, - ответил я. - Как сказано в письме, я пришел по важному для меня делу, а так как я не привычен к вину, оно может подействовать на меня плохо.
- Что же, вам виднее, - сказал он. - Но если разрешите, я, пожалуй, выпил бы бутылочку.
Он позвонил, и слуга, словно по условному сигналу, внес бутылку вина и стаканы.
- Вы решительно не хотите присоединиться ко мне? - спросил прокурор. - Ну, тогда - за продолжение знакомства! Чем могу вам служить?
- Вероятно, мне следует начать с того, милорд, что я явился по вашему настойчивому приглашению, - сказал я.
- Стало быть, у вас есть некоторое преимущество передо мной, ибо могу поклясться, что до нынешнего вечера я никогда о вас не слышал.
- Верно, милорд, мое имя вам совершенно незнакомо, - сказал я. - И все же вы с некоторых пор стремитесь встретиться со мной и даже объявили об этом публично.
- Желательно, чтобы вы подсказали мне разгадку, - ответил он. - Я не пророк Даниил.
- Быть может, вам будет легче понять меня, если я скажу, что, будь я расположен шутить - а это не так, - я бы мог потребовать с вашей милости двести фунтов.
- На каком основании? - осведомился он.
- На том основании, что за мою поимку обещана в объявлении награда, сказал я.
Он резко отодвинул стакан и выпрямился в кресле, где до сих пор сидел развалясь.
- Как прикажете это понимать? - спросил он.
- "Высокий, крепкий юноша лет восемнадцати, - прочел я на память, говорит чисто, не как горец, бороды не имеет".
- Помню эти слова, - сказал он, - и, если вы явились сюда с необдуманным намерением позабавиться, они могут стать для вас пагубными.
- Намерения мои серьезны, - отвечал я, - ибо речь идет о жизни и смерти, и вы меня отлично поняли, я тот, кто разговаривал с Гленуром, когда в него выстрелили.
- Раз вы явились ко мне, могу предположить только одно: вы считаете себя невиновным, - сказал он.
- Вы совершенно правы, - подтвердил я. - Я преданнейший слуга короля Георга, но если бы я знал за собой какую-нибудь вину, я бы поостерегся входить в логовище льва.
- Рад слышать, - сказал прокурор. - Это такое чудовищное преступление, мистер Бэлфур, что ни о каком помиловании не может быть речи. Варварски пролита человеческая кровь. Это убийство - прямой бунт против его величества, против всей системы наших законов, устроенный известными нам явными врагами. Мне это представляется делом весьма серьезным. Не стану скрывать, я полагаю, что преступление направлено лично против его величества.
- И к несчастью, милорд, - довольно сухо вставил я, - также и против другого высокопоставленного лица, которого я называть не стану.
- Если ваши слова - намек, то должен вам сказать, что странно их слышать из уст верного подданного. И если бы они были произнесены публично, я счел бы своим долгом взять их на заметку, - произнес прокурор. - Мне сдается, вы не сознаете серьезности вашего положения, иначе вы не стали бы ухудшать его намеками, порочащими правосудие. В нашей стране и в руках его скромного служителя Генерального прокурора правосудие нелицеприятно.
- Осмелюсь заметить, милорд, - сказал я, - что слова эти не принадлежат мне. Я всего лишь повторяю общую молву, которую слышал по всей стране и от людей самых различных убеждений.
- Когда вы научитесь осторожности, вы поймете, что такие речи не следует слушать, а тем более повторять, - сказал прокурор. - Но я не стану обвинять вас в злонамеренности. Знатный джентльмен, которого все мы чтим и который действительно задет этим варварским преступлением, имеет столь высокий сан, что его не может коснуться клевета. Герцог Аргайлский - видите, я с вами откровенен - принимает это близко к сердцу, так же, как и я, и оба мы должны поступать так, как того требуют наши судебные обязанности и служба его величеству; можно только пожелать, чтобы в наш испорченный век все руки были так же не запятнаны семейными распрями, как его. Но случилось так, что один из Кемпбеллов пал жертвой своего долга, ибо кто же, как не Кемпбеллы, всегда были впереди всех там, куда призывал их долг? Сам не будучи Кемпбеллом, я вправе это сказать! А глава этого знатного дома волею судьбы - и на благо нам! - сейчас является председателем Судебной палаты. И вот мелкие душонки и злые языки принялись бушевать во всех харчевнях страны, а молодые джентльмены вроде мистера Бэлфура оказываются столь неблагоразумными, что повторяют их пересуды. - Эту речь он произнес весьма напыщенно, словно ораторствуя в суде, потом вдруг перешел на свой обычный светский тон. - Но оставим это, - сказал он. - Теперь мне остается узнать, что с вами делать?
- Я думал, что это я узнаю от вашей светлости, - сказал я.
- Да, конечно, - отозвался прокурор. - Но видите ли, вы пришли ко мне с надежной рекомендацией. Это письмо подписано хорошим, честным вигом. Он приподнял лежавший на столе листок. - И, помимо судопроизводства, мистер Бэлфур, всегда есть возможность прийти к соглашению. Должен вам сказать заранее: будьте осторожнее, ваша судьба зависит всецело от меня. С позволения сказать, в подобных делах я могущественнее, чем его королевское величество, и если я буду вами доволен и, разумеется, если будет спокойна моя совесть, то обещаю, что наша беседа останется между нами.
- Как прикажете это понять? - спросил я.
- О, это весьма просто, мистер Бэлфур. Если я буду удовлетворен нашей беседой, то ни одна душа не узнает о том, что вы были у меня. Как видите, я даже не зову своего клерка.
Я догадался, к чему он клонит.
- Полагаю, что нет нужды сообщать кому-либо о моем визите, - сказал я, - хотя я не совсем понимаю, чем это для меня лучше. Я не стыжусь, что пришел к вам.
- Да и нет на то никаких причин, - ободряюще сказал он, - так же, как нет пока причин бояться последствий, если только вы будете благоразумны.
- Милорд, - сказал я, - смею уверить, что меня не так-то легко запугать.
- А я заверяю вас, что нисколько не стараюсь вас пугать, - возразил он. - Но приступим к допросу. И попрошу запомнить: отвечайте только на мои вопросы и яе добавляйте ничего лишнего. От этого может зависеть ваша участь. Я многое беру на свою ответственность - это правда, но всему есть пределы.
- Постараюсь следовать вашему совету, милорд, - ответил я.
Он положил перед собой лист бумаги и написал заголовок.
- Стало быть, вы, проходя через Леттерморский лес, оказались свидетелем рокового выстрела, - начал он. - Было ли это случайно?
- Да, случайно, - сказал я.
- Почему вы заговорили с Колином Кемпбеллом?
- Я спросил у него, как пройти в Охарн.
Я заметил, что он не стал записывать этот ответ.
- Гм, верно, - сказал он. - Я об этом позабыл. И знаете, мистер Бэлфур, я бы на вашем месте как можно меньше упоминал о ваших отношениях со Стюартами. Это, пожалуй, только осложнит дело. Я пока не вижу в таких подробностях ничего существенного.
- Я думал, милорд, что в подобном деле все факты одинаково важны.
- Вы забыли, что мы сейчас судим этих Стюартов, - многозначительно сказал он. - Если нам придется судить и вас, тогда совсем другое дело, тогда я буду настойчиво расспрашивать вас о том, что сейчас хочу пропустить. Однако продолжим. В показаниях мистера Манго Кемпбелла говорится, что вы сразу же бросились бежать вверх по склону. Это верно?
- Не сразу, милорд; побежал я потому, что увидел убийцу.
- Значит, вы его видели?
- Так же ясно, как вижу вас, милорд, хотя и не так близко.
- Вы его знаете?
- Я мог бы его узнать в лицо.
- Вы побежали за ним, но, очевидно, вам не удалось его догнать?
- Нет.
- Он был один?
- Да, он был один.
- И никого поблизости не было?
- Неподалеку в лесу был Алан Брек.
Прокурор положил перо.
- Я вижу, мы играем в "кто кого перетянет", - сказал он. - Эта забава может плохо для вас кончиться.
- Я стараюсь следовать совету вашей светлости и только отвечать на вопросы, - возразил я.
- Будьте благоразумнее и одумайтесь, пока не поздно. Я отношусь к вам с заботливым участием, которое вы, как видно, не цените; если вы не будете осмотрительнее, оно может оказаться напрасным.
- Я очень ценю ваше участие, но вижу, что происходит некое недоразумение, - сказал я чуть дрогнувшим голосом, ибо понял, что сейчас предстоит схватка. - Я пришел убедить вас своими показаниями, что Алан Брек совершенно непричастен к убийству Гленура.
