Валерий Шамбаров - Россия. Полная история для семейного чтения
Что ж, в Итальянском походе он в полной мере оправдал возложенные на него надежды. В битвах на Адде, Требии, Нови вдребезги колотил французскую армию, которую считали лучшей в Европе! Да так колотил, что на 75 погибших французских солдат приходился лишь 1 русский! Разве это было не чудо? Ну а венцом воинского искусства стал легендарный поход через Альпы. Чертов мост, Сен-Готард, Паникс…
Коцебу А. Е. «Сражение при Нови. 4 августа 1799». 1858
Чаще всего биографии полководца фактически завершают этим подвигом. Как бы высшая точка жизненного пути! Остальное смазывается, наподобие краткого эпилога. Болезнь, смерть, эпитафии. В общем-то, говорить и не о чем, только поставить точку. Но для самого Суворова, для оценки его роли в нашей жизни представляются очень важными самые последние месяцы. Если разобраться, то перед нами вдруг откроется — в жизни Александра Васильевича была еще одна битва. Персональная. Духовная. Но ничуть не менее трудная, чем штурм Измаила или Праги. Об этой битве напоминает нам Евангелие. «От дней же Иоанна Крестителя доныне Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его» (Матф., 11,12).
В нашем распоряжении имеются конкретные факты. Причем они общеизвестны! Только до сих пор никто не взглянул на них под соответствующим углом… Что ж, посудите сами. В октябре 1799 г, когда Суворов искуснейшими маневрами спас армию, запертую и обреченную в Альпах, на него обрушивается лавина почестей. Ураганы почестей! Пройдя огонь и воду — «медные трубы»! Да еще какие! В Европе он становится настоящей звездой, самой популярной личностью. На него сыплются ордена разных стран. Он едет по Германии, и в каждом городке его встречают оркестрами, хоры поют кантаты в его честь. Он останавливается в Праге — каждый день торжества в его честь. Приходит в оперу — исполняют пролог, посвященный ему, зал аплодирует стоя.
Между тем Павел I пожаловал его редчайшим и высочайшим чином генералиссимуса, но показалось мало. Велел поставить памятник при жизни. (А в Петербурге в это время был лишь один памятник, «медный всадник» Петра!) Кроме того, увлекающийся Павел придумал отдавать Суворову императорские почести — и даже в присутствии императора. Войска должны преклонять знамена, господа и дамы выходить из карет. Для проживания ему выделили покои в Зимнем дворце! Расписали сценарий триумфальной встречи. Царские кареты должны были ждать его аж в Нарве. В столице вдоль улиц выстроятся шпалеры гвардейских и армейских полков, нарядная публика. Суворов поедет через сплошные салюты, крики «ура», колокольный звон… И вдруг все это рассеивается! Все отнимается, перечеркивается — и рушится в новую опалу!
Обычно мы рассматриваем данные повороты с политической точки зрения. Но давайте взглянем с православной. Ведь это какие чудовищные искушения! Какие неимоверные испытания на прочность! Ну какой человек удержался бы, чтобы не возгордиться? А потом — не осудить, не озлобиться? Хотя, в общем-то, именно с духовной точки зрения все получается закономерно. В течение всей жизни Суворову приходилось сталкиваться с разными противниками. То с поляками, врагами православия. То с турками, врагами христианства. Потом с французами, безбожниками и сатанистами. На последнем отрезке земной жизни, на «финишной прямой», на Александра Васильевича выступили непосредственно темные легионы врага рода человеческого.
Но Суворов выдержал даже такие атаки! Причем это тоже подтверждается фактами, имеющимися в нашем распоряжении. По дороге домой он тяжело заболел, слег в своем белорусском имении, в Кобрине. 6 марта 1800 г. к нему примчался сын Аркадий, по поручению царя привез лейб-медика Вейкарта. Именно в этот день, от сына, Александр Васильевич узнал, какие небывалые почести готовятся ему в столице. Но сам-то Суворов в данное время был настроен совершенно иначе! Шел Великий пост, и в эти же дни он сочинял Покаянный канон: «Что Тебе воздам, Всесильный Господи, за толикое ко мне милосердие и чем соделаюсь достойным распятия Твоего, Христе? Прах Твоего создания к Тебе вопиет…» «Се на умоление предлагаю Тебе, Господи, Матерь Твою Пречистую и всех от века Тебе угодивших, молитва их у Тебе много может, прими ходатайство их за меня недостойного, не вем уже, что более тебе изрещи: Твой есмь аз, спаси мя!»
Сохранилось и такое свидетельство. Вейкарт очень возражал, чтобы больной строго соблюдал ограничения поста, посещал все церковные службы, клал многочисленные земные поклоны, положенные в Великий пост. Однако подобные рекомендации врача Суворов отбрасывал. Говорил: «Я солдат. Мне нужна молитва в деревне…» Не только постился и постоянно ходил в храм, но даже Вейкарта заставил, хотя тот был протестантом.
Военачальник оказался прав. Ему полегчало, он смог продолжить путь. 7 апреля в Риге Суворов встретил Светлую Пасху. Последний раз в своей земной жизни надел парадный мундир со всеми регалиями. Генералиссимус стоял на праздничной службе, вдохновенно подхватывал за священниками и певчими: «Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ…»
Но отношение к нему при дворе уже резко менялось. Из столицы навстречу Суворову скакали курьеры с пакетами от Павла. Письма были все более раздраженными. Дело в том, что недоброжелатели взялись нашептывать неуравновешенному царю, в чем «провинился» Суворов. Началось с ябеды, что он нарушил мелочное предписание государя, запрещавшее держать при штабе корпуса дежурного генерала. Дальше — больше. Науськивали, что полки, возвращавшиеся из Италии, «испортились». Забыли прусский «гусиный шаг». Где-то обрезали косы, пожгли в Альпах за неимением дров дурацкие унтер-офицерские алебарды.
В Нарве царских экипажей Суворова уже не встречали. Правда, в Стрельну выехало много знакомых, дамы кидали в карету весенние цветы, подносили детей под благословение. Но тут же последовал окрик Павла — никаких встреч! В столицу Суворову приказали въехать поздно вечером, не привлекая внимания. 20 апреля карета проследовала по пустым улицам, будто украдкой. Подъехала к дому мужа племянницы Суворова, Д. И. Хвостова. Верный камердинер Прошка на руках отнес больного в кровать.
А удары не прекращались, сыпались жестоко! От Павла привезли записку: «Генералиссимусу князю Суворову не приказано являться к государю». Сына лишили звания генерал-адъютанта. 1 мая у самого Александра Васильевича отобрали адъютантов… И все-таки он не озлобился! Мы знаем об этом из воспоминаний людей, навещавших его. Багратиону он предрек — французы придут, готовьтесь биться за веру, царя и Отечество. Пришел Державин. Суворов уже знал, что умирает, и пошутил: «Ну, какую ты мне сочинишь эпитафию?» Тот ответил, что никакая эпитафия не понадобится, достаточно слов «Тут лежит Суворов». Александр Васильевич одобрил: «Помилуй Бог, хорошо!» Действительно, ничего лишнего. Суворов пришел в мир — Суворов уходил. Ничего с собой не взял. Но насколько же он преумножил таланты, полученные от Бога!
6 (18) мая Александр Васильевич пожелал исповедоваться и причаститься Св. Христовых Таин. После причастия сказал: «Семьдесят лет я гонялся за славою — все мечты, покой души — у Престола Всевышнего». Это были последние слова Суворова, обращенные к окружающим. Потом он начал горячо молиться. Дыхание сбивалось, угасало — а лицо прояснилось, светлело. Стало благоговейным и спокойным.
Хоронили его 12 мая. Парад лейб-гвардии и столичного гарнизона он все-таки принял. Из гроба! Салюты в его честь все-таки гремели. Гроб несли в Александро-Невскую лавру. А ведь св. Александр Невский являлся небесным покровителем Суворова. Непобежденный военачальник уходил прямо к нему… Погода во время похорон была солнечная, яркая. А во всех православных храмах в эти дни еще звучал радостный пасхальный тропарь: «Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ, и сущим во гробех живот даровав…»
Флотоводец от Бога св. Федор Ушаков
Бюст Ушакова, установленный возле Музея судостроения и флота в Николаеве
Будущий великий флотоводец появился на свет 13 февраля 1745 г. в селе Бурнакове Романовского уезда Ярославской губернии (нене — Рыбинский район). Дворянский род Ушаковых был древним и славным, но обеднел. Семьи умножались, владения дробились. Это были типичные провинциальные дворяне. Жили очень скромно, экономно. Сыновей определяли на военную службу. Вели свои хозяйства, выезжали на ярмарки или балы в ближайшие города, в гости к соседям, тешились охотой. Так прошли и детские годы Федора. Первое образование он получал дома. Потом начал учиться в школе для дворянских детей при храме Богоявления-на-Острову — это было в трех верстах от Бурнаково. Мальчик проявлял себя не только умным, но и смелым, выносливым. Вдвоем с деревенским старостой ходил на медведя!
Но Ушаковых отличала еще одна черта — глубокое православное благочестие. Федору оно было присуще в полной мере. Тут наложилось не только обучение при церкви. Сыграла важную роль и необычная фигура его дяди, Ивана Игнатьевича. Он родился и вырос в том же Бурнакове, стал блестящим гвардейским офицером. Но неожиданно бросил полк, службу, отправился в глухие леса на Двину, чтобы стать отшельником. Его поймали, задержали. Проступок Ивана Ушакова разбирала сама императрица Елизавета, и молодой офицер сумел доказать ей, каково его настоящее призвание. Государыня дозволила гвардейцу принять постриг, сама присутствовала при этом.
