Вячеслав Зарубин - Проект «Украина». Крым в годы смуты (1917–1921 гг.)
В конце июля 1919 года В. А. Могилевского на должности Севастопольского городского головы, якобы по причине «болезни», заменил хорошо известный в Севастополе эсер, депутат
II Государственной думы Н. И. Емельянов. К своим обязанностям Могилевский так и не вернулся. Новым Севастопольским городским головой стал Я. Н. Перепелкин (до начала 1920 года, затем его сменил юрист И. П. Слесаревский).
Профсоюзы, учитывая момент, заняли очень осторожную позицию. «Диктатура пролетариата, которая при нынешних условиях обращается в диктатуру над пролетариатом, сдана в архив. Начинается планомерная борьба за политические и экономические идеалы, начинается работа чисто культурная среди рабочих масс»499, – резюмировал 5-й съезд профсоюзов Крыма (июль). Стачка была признана съездом «самым могучим», но «крайним средством» экономической борьбы500. Однако права рабочих и служащих надо было все-таки защищать, и профсоюзы это делали. Поэтому они подвергались беспрерывным гонениям.
При афишируемом либерализме А. И. Деникин оставался убежденным сторонником диктатуры. 23 сентября он прибыл в Севастополь. Главнокомандующий внимательно выслушал приветствие городской управы, заканчивавшееся словами: «…Население г. Севастополя убеждено, что Учредительное Собрание откроет эру демократической России, в которой не будет места угнетению и насилию.
Эта мысль приобретает тем большую уверенность, что Вами уже было всенародно высказано утверждение, что возврата к старому нет.
Это утверждение, встречающее живой отклик в населении, служит залогом великого дела, совершаемого Добровольческой армией. Приветствуя это утверждение, население Севастополя верит, что великое дело освобождения России от гнета большевизма возможно лишь при торжестве демократических принципов, гражданских свобод и отсутствия административных репрессий».
В ответной речи Деникин с полной откровенностью развеял эти розовые мечты: «Когда мы боремся, когда льется кровь на всех фронтах, – в этих условиях не может быть речи о том, что вы говорите». Правовая жизнь? «…Сейчас это не выполнимо»501.
Таким образом, кредо власти было оглашено. Дальше – его реализация.
23 августа (ст. стиля) Шиллинг издал распоряжение об обязательном предварительном разрешении на проведение заседаний общественных организаций. В Крыму были введены паспортный режим и учет населения. Создаются паспортно-пропускные пункты. 2/3 декабря запрещается свободный въезд в Севастополь. 13 августа свет увидело «Обязательное постановление Таврического Главнокомандующего», которым всякая критика («распространение путем печати или в речах, произносимых в публичных местах, каких-либо сведений, имеющих целью вызвать раздражение или неудовольствие населения») ВСЮР, армий Колчака, военных сил союзников, наконец, военных и гражданских властей запрещалась. Виновные подвергаются шестимесячному заключению или штрафу до 20 тысяч рублей502. Севастопольским градоначальником предписывалось под угрозой «строгой ответственности» сдать всю «литературу большевистского характера» в трехдневный срок503.
Отношение к печати Деникин выразил по-генеральски лапидарно: «Прессе содействующей помогать, несогласную терпеть, разрушающую – уничтожать»504. Постановлением Главноначальствующего от 11 октября была введена военная, а циркуляром управления внутренних дел 18 октября и опять-таки приказом Шиллинга 13 ноября предварительная цензура повременных изданий. Крымские газеты заметно увяли.
Не успели деникинцы восторжествовать в Крыму, как под бдительное юридическое око попал севастопольский «Прибой». Власти так и ждут случая, чтобы прихлопнуть ненавистное издание. И он не замедлил представиться. В экстренном номере 547 «Прибой» откликнулся на арест В. А. Могилевского (о чем ниже) «в высшей степени тенденциозной» статьей «Обезглавливание рабочего движения». Вердикт: «Поскольку газета и ранее допускала в высшей степени тенденциозное и одностороннее освещение различного рода событий» и на основании распоряжения Главноначальствующего от 6 августа и временного положения о гражданском управлении в местностях, находящихся под верховным управлением ВСЮР выпуск газеты приостановить505. Под угрозой закрытия находились «Южные Ведомости», получившие несколько предупреждений губернатора.
20 июля в Севастополь прибыла судебно-следственная комиссия Морского ведомства. В Симферополе, Севастополе, Евпатории, Ялте и Феодосии создаются контрразведывательные пункты (в Керчи он находился и ранее). Одновременно начинают работу отделения Таврической судебно-следственной комиссии и военно-следственные комиссии, в которых служило двадцать четыре генерала и штаб-офицера, но из них всего девять имели юридическое образование. К середине августа в производстве этих комиссий находилось 1382 дела.
Уровень контрразведки оставлял желать лучшего: «Штатов нет, а временный состав повсюду мал. Личный состав в большинстве случаев был совершенно несоответствующий, теперь начинает улучшаться, но и сейчас имеет много совершенно неподготовленных к работе в контрразведке… Кроме того, необходимо вообще постоянное руководство свыше, чего до сих пор из Симферопольского центра не практиковалось… Желательно было бы объединить деятельность контрразведки и уголовного розыска или установить между ними большую связь… Самочинные контрразведки были в Севастополе, в Ялте, в Феодосии, в районе Керчи, в Евпатории и Мелитополе. Борьба с самочинными контрразведчиками должна быть беспощадной, так как ничто так не подрывает авторитет Д. Армии, как беззаконные действия этих самочинных органов власти», – констатировала проверявшая в середине августа 1919 года комендантские управления и связанные с ними органы комиссия506. Правда, «самочинных» контрразведчиков арестовали еще до приезда комиссии. Органы же контрразведки и уголовного розыска объединили.
Карательные органы осуществляли тщательную сортировку служивших при большевиках. За службу у красных 22 июня 1919 года в Феодосии арестован отставной генерал-лейтенант Н. А. Маркс. Своим спасением он обязан М. А. Волошину, который сумел вместе с его супругой Е. В. Виганд попасть на поезд, в котором Маркса под охраной увозили в Керчь, продолжал сопровождать арестованного до Екатеринодара, всюду стараясь защитить. Военно-полевой суд 2 (15) июля приговорил генерал-лейтенанта к четырем годам каторжных работ, но письменное обращение Волошина лично к А. И. Деникину сыграло свою роль, и Маркс был освобожден «за старостью лет». Разжалованный и лишенный прав состояния, он вернулся в свой дом в Отузах (ныне п. Щебетовка Феодосийского горсовета), а затем приказом Н. Н. Шиллинга был выслан из Крыма в станицу Таманскую507.
Мартиролог жертв деникинского режима никогда не будет полным.
О политзаключенных. На 2 сентября отбывали срок 201 человек, под следствием находились 314; на 1 октября соответственно – 279 и 508. «У нас нет даже приблизительных цифр о числе замученных и засеченных шомполами до смерти, но происходившие ежедневно расправы с рабочими говорят о том, что число это было огромное»508.
Большевики и сочувствующие им были объектом беспредельной ненависти деникинцев. Но репрессии не миновали и как будто легальные организации меньшевиков и эсеров. Уже в конце июля в тюрьме оказываются П. И. Новицкий,
А. Г. Галлоп, Б. Я. Лейбман, 10 сентября – член Крымпрофа И. Б. Либин509. «Крымский Вестник» и учительский союз ходатайствуют о Новицком, делегация в составе В. А. Фосса, С. А. Усова, Мешковцевой, священника Медведкова – перед Главноначальствующим о Галлопе и Лейбмане. Безрезультатно. 8 августа арестован мировой судья 4-го участка Севастопольского судебно-мирового округа, бывший председатель Центрофлота эсер С. С. Кнорус. «При обыске у Кноруса обнаружена корреспонденция, из коей, по словам Начальника контрразведки, усматривается, что он вел непосредственные сношения с центральной советской властью»510. В ночь на 1 сентября по обвинению ни более ни менее как в государственной измене арестован В. А. Могилевский. На телеграмме городской управы с просьбой об его освобождении генерал-лейтенант Шиллинг наложил резолюцию: «Отказать»511. 2 сентября состоялось экстренное заседание Крымпрофа, исполкома Севастопольского совета профсоюзов и делегатов ряда союзов. Оно было несанкционированным, поэтому председательствующего Н. Л. Канторовича приговорили к шестимесячному заключению512. Таким образом, в считаные дни меньшевики лишились почти всех своих вождей. Пострадали и эсеры.
14 августа в Севастополе была задержана «известная всему югу анархистка Маруся Никифорова. О ее похождениях можно было бы написать увлекательнейший роман, но, поскольку они совершались за пределами Крыма, – это не наша тема. В ночь на 3 (16) сентября по приговору военно-полевого суда Мария Никифорова и ее муж Витольд Бжестек были повешены. Мария «все время держала себя очень спокойно и только при прощании с мужем расплакалась»513.
