Зоя Ножникова - Загадочная Московия. Россия глазами иностранцев
30. Аптекарский приказ, где находится царская аптека. Лейб-медики, цирюльники, аптекари, дистилляторы и все, кто к этим делам прикосновенны, должны ежедневно являться сюда и спрашивать, не требуется ли что-либо по их части. При этом они должны бить челом патрону, стоящему во главе этого учреждения, — Илье Даниловичу Милославскому.
31. Таможенный приказ, то есть таможня, где заседает один из гостей с несколькими помощниками для приема пошлин со всех товаров. В конце года он отдает отчет другому приказу — Большому приходу, и тогда другой гость назначается на его место.
32. Сбору десятой деньги приказ, куда поступает десятая деньга, которую согласились отпускать на войну. Этот приказ теперь подчинен боярину Михаилу Петровичу Пронскому и за ним окольничему Ивану Васильевичу Олферьеву.
33. Сыскной приказ, где заявляются и решаются все непривычные новые дела, не подведомственные другим приказам. Здесь начальником князь Юрий Алексеевич Долгорукой.
До сих пор приводились приказы от канцелярии его царского величества и указывалось, что в них рассматривается и кто стоит во главе их. Помимо их имеются еще три особых приказа у патриарха, а именно:
Разряд, где регистрируются и записываются духовные владения; здесь же находятся и архивы их.
Судный приказ, где патриарх производит свой духовный суд и расправу.
Казенный приказ, где складываются и хранятся патриарший казна и ежегодные доходы.
Во всех приказах царя и патриарха находится очень много писцов, пишущих красивым почерком и довольно хорошо обученных, по их способу, счетному искусству. Вместо марок для счета употребляют они косточки от слив, которые каждый имеет при себе в небольшом кошельке.
Брать подарки, правда, воспрещено всем под угрозою наказания кнутом, но втайне это все-таки происходит; особенно писцы охотно берут посулы, благодаря которым часто можно узнавать и о самых секретных делах, находящихся в их руках. Иногда они даже сами идут к тем, кого данное обстоятельство касается, и предлагают им за некоторое количество денег открыть дела. При этом часто они допускают грубый обман, сообщая вымышленное вместо истинного, частью из боязни опасности для себя в случае, если дело выйдет наружу, частью же вследствие незнания дела. Так было, например, и в мое время, когда я в 1643 году в Москве принял царскую грамоту на имя его княжеской светлости, моего милостивейшего государя; в это время знатный агент, находившийся там, сильно желал узнать, каково содержание письма. Ему, как бы под строжайшим секретом, передана была копия, которую и мне разрешено было списать, так как я был добрым другом господина агента. Когда, однако, подлинная грамота на должном месте была переведена, то в ней многое оказалось изложенным в значительно иной форме, чем гласила переданная по секрету копия.
Акты, процессы, протоколы и другие канцелярские вещи они записывают не в книги, а на длинных бумажных свитках. Для этой цели они разрезают поперек целые листы бумаги, приклеивают потом полосы друг к другу и свертывают в свитки. Иной из свитков длиною в двадцать, тридцать, даже шестьдесят и более локтей. В канцеляриях можно видеть весьма много их, грудами сложенных друг над другом».
Барон хорошо знал исполнительность и усердие австрийских чиновников, их стремление следовать давно отлаженным процедурам, их веру в незыблемость служебной иерархии. Он высоко ценил австрийское государственное устройство, что сложилось еще при Фердинанде I и благополучно существует вот уже второе столетие. Московские приказные порядки не казались ему разумными.
Вывоз товаров из Московии
Главная задача, благополучного решения которой ожидали послы, было расширение торговых связей. Купцы разных стран нередко рассказывали о торговле с русскими поистине сказки: как богаты русские торговые города, сколько товара ввозится-вывозится там, по какой низкой цене и насколько прибыльно дело торговли с русскими. Однако часто слышались и иные истории: как беден и ленив русский народ, как голодно живет. Было непонятно, откуда тогда взяться богатой торговле? Что вывозилось из России в Европу?
Прежде всего, вывозился лес. Еще Герберштейн писал:
«Вся страна Московия всегда была очень лесистой, и русские много торгуют своим лесом».
Алберт Кампензе, братья которого много лет занимались торговыми делами в Москве, прекрасно знал, что именно оттуда вывозится:
«У русских гораздо больше леса, чем у нас. Сосны — величины невероятной, так что одного дерева достаточно на мачту самого большого корабля. Купцы наши вывозят их в большом количестве и продают по весьма дорогой цене, несмотря на то, что у нас самих нет недостатка в лесе».
* * *Во-вторых, вывозилось зерно. Русь издавна славилась обилием хлеба. К примеру, Георгий Перкамота сообщал:
«В этой стране громадное изобилие зерна, так что в ряде мест из-за лишнего количества его собраны удивительные и поражающие своей величиной запасы пшеницы и другого зерна, особенно в тех местностях, которые удалены от моря, так как там нет никого, кто бы мог взять его и отправить в другое место».
Барон перебирал сделанные секретарями выписки из русских торговых книг о товарах, вывозимых из России. Это оказалось очень любопытно:
«От Вологды к Холмогорам и Архангельску шел водой хлеб, тысячи пудов.
Из Смоленска, Брянска, Воронежа, Казани, Чебоксар, Нижнего Новгорода и Вятки — воск.
Троицкий собор Ипатьевского монастыря в КостромеИз Волхова, Калуги, Вязьмы, Тулы, Серпухова, Коломны, Касимова, Мурома, Владимира, Суздаля, Гороховца, Вязников, Шуи, Москвы, Костромы, Углича, Казани, Нижнего Новгорода, Твери — юфть.
Из Стародуба, Погара, Почепа, Брянска, Рославля, Смоленска, Дорогобужа, Вязьмы, Ржева, Перемышля, Серпухова, Калуги — пенька и пряжа.
Из Вязников, Ростова, Пскова, Унжи, Каргополя — лен, пряжа, льняное семя.
А еще:
сало говяжье топленое;
кожи русачьи;
холсты, сукна сермяжные и чирковые;
клей рыбий;
щетина;
смола;
куницы, рыси, волки, росомахи;
масло семенное и семя льняное;
свечи сальные;
рогожи и кули рогожные;
мыло простое;
поделки деревянные и лубковые;
птичьи перья;
перья и пух гусиные;
смольчуг[62];
поташ».
* * *В другой, более ранней книге, было написано проще:
«Торговали и возили — пшеница, масло, греча; свиные и говяжьи туши, сало, жир; воск, пенька, лен, конопля; кожи, меха песцовые, россомашьи, волчьи, выдровые, беличьи, заячьи, кошачьи, бобровые, овчинные, норковые, горностаевые, лисьи, медвежьи, собольи; а также смола, вар, деготь, нефть, пух, слюда, рыбий клей, зола, мыло, семга, треска.
«А к себе возили от иноземцев — сукна английские, французские, брабантские; золотую и серебряную монету, сахар, коренья пряные, черную сушеную сливу, лимоны, орехи, травы лечебные; а еще мыло, хлопчатую и писчую бумагу, нитки, иголки, гарус и кружева, бархат. А еще драгоценные камни, жемчуг, пряденое золото и вина разные: Рейнское, Канарское, Красное, Романея, Мушкатель, Бастар, Шпанское».
* * *Из-под кипы бумаг Барон извлек донесение шведского посла Иоганна де Родеса королеве Августе Христине:
«Я готовлюсь к путешествию в Архангельск, чтобы там купленные тысячу ластов[63] зерна приготовить к корабельной отправке. Что между негоциантами и вообще там будет слышно, я буду со всем усердием наблюдать и Вашему Величеству доносить.
Прикладываю прейскурант при Архангельском порте:
бочка дегтя, 8 пудов — 1 рубль,
100 фунтов сальной свечи — 3 рубля,
пуд воска — 6 гривен,
пуд меда — 7 гривен,
рыбий клей — 4 рубля за пуд;
пуд хмеля — 9 гривен,
пуд английского свинца — 8 гривен;
лосиные кожи — 8 рублей за пуд,
бычьи кожи — 50 рублей за 100 штук,
лошадиные кожи — 4 гривны штука,
бараньи кожи — 20 рублей за 100 штук.
За сорок хороших соболей тут дают от 12 до 35 рублей, за лисицу — 6 рублей, за тысячу собольих хвостов — 150 рублей, за 40 собольих брюх — 5 или 10 рублей, за 1000 сибирских белок — 30 рублей, за 40 горностаев — 2 рубля, за 1000 зайцев — 30 рублей;
За шкуру черного медведя — 3 рубля, за шкуру белого — 4 рубля.
Сто аршин полотна — 3 рубля и 4 гривны, одеяло — 8 гривен, 100 русских рукавиц — 4 рубля.
Пуд русской соли -1 гривна и 16 денег. Одна тонна[64] сельдей — 4 рубля и 1 гривна.
Четверть ржи — 6 гривен, четверть пшеницы — 8 гривен, четверть овса — 3 гривны и 10 денег».
Этот прейскурант был похож на учебную книгу для европейских купцов, тем более, что в нем было указано, как соотносились между собой разные деньги и разные меры веса:
