Зоя Ножникова - Загадочная Московия. Россия глазами иностранцев
Обзор книги Зоя Ножникова - Загадочная Московия. Россия глазами иностранцев
Зоя Ножникова
ЗАГАДОЧНАЯ МОСКОВИЯ
Россия глазами иностранцев
Перо ПОСЛА
(ключ к книге)
Входя в дом, приветствуйте его, говоря: «Мир дому сему».
Евангелие от МатфеяМосква всегда казалась пугалом Европы. И тогда, когда она была столицей СССР, и тогда, когда почиталась сердцем Российского государства, и тогда, когда объединяла вокруг себя загадочную Московию. Пожалуй, в те далекие от нас века она вызывала самый великий страх — страх, основанный на незнании. Необъятная страна с немереными восточными границами привлекала, пугала и раздражала. Она закрывала дорогу в сказочно богатые Сибирь, Индию и Китай. Она не раз сталкивалась в войнах со своими западными соседями. Но она же служила им надежным щитом от опасностей, идущих с Востока. Век за веком дикие кочевники наступали на земли христианского мира, но их напор гас на бескрайних русских равнинах.
Европейским государствам очень бы хотелось иметь на месте Московии союзников и торговых партнеров, приветливых соседей и друзей. Но разве это возможно? А победить русских и того труднее. К тому же победы доставались дорого: ценой потери земель, людей, торговых путей. Волей-неволей приходилось поддерживать с русскими добрые отношения. Иностранные государства посылали в Московию многочисленные посольства, издревле соединявшие дипломатические задачи с разведывательными, а то и разрушительными.
Записки западных дипломатов, побывавших в Москве в XV-XVII веках, и составили предлагаемую вниманию читателей книгу. Структура ее проста, но необычна, ибо составитель стремился в наибольшей степени облегчить читателям знакомство с материалом, отделенным от наших дней веками и культурами. Книга адресована всем читателям, всем тем, кто хочет знать, как жили люди в старые времена и что они думали друг о друге.
Безусловно, донесения и воспоминания иностранцев о России никогда не были рассчитаны на беспристрастного читателя. Во-первых, то были записки путешественников — и этим многое сказано. Столетиями жители Западной Европы стремились в новые земли. Ими двигали страсть к путешествиям, желание увидеть неведомые чудеса или добыть неслыханные богатства. Купцы и миссионеры, шпионы и дипломаты доходили от Британских островов и Альпийских гор до Персии и Китая. По морям и рекам, через болота, пустыни и снега, по дорогам и бездорожью они пробирались верхом или в каретах, на кораблях или на верблюдах. Любой путь был нехожен и опасен. Те путники, кому удавалось вернуться домой, охотно рассказывали о путешествиях, и нужно ли говорить, насколько они преувеличивали пережитые опасности? Почти все писали и книги. В XV-XVII веках книжные лавки европейских городов были переполнены путевыми записками. Немалая доля книг о путешествиях была посвящена Московии, и шли они нарасхват, выходили вторыми и десятыми изданиями.
Запискам очевидцев верили, глазами первопроходцев смотрели на Русь и те, кто ехал вслед за ними.
Но настал момент, когда повторение привычных страхов и ужасов вступило в противоречие с требованиями западной дипломатии, для политиков и I общества пришло время переосмысления и переоценки отношений между Востоком и Западом, между Россией и европейскими странами. Москву можно было продолжать бояться, но о ней следовало знать правду: там началось становление Российской империи, там появился Петр Великий.
Герб Московского царстваВ этот переломный момент и живет условный персонаж, введенный составителем в книгу: старый посол Священной Римской империи германской нации, который накануне Великого посольства Петра готовит обзорный труд о Московии, читая записки своих предшественников и критически оценивая их достоверность. В образе этого персонажа, названного Бароном, объединились несколько реальных дипломатов прошлого, прежде всего австрийский посол Игнатий-Христофор Гвариент и его секретарь Иоганн-Георг Корб, посетившие Москву в 1698-1699 годах. Барон старается быть объективным, и его опытное перо посла отмечает явные несообразности и придирки приезжих, объясняет те или иные оценки, нанесенные на бумагу перьями его предшественников и оставшиеся в веках. Его размышления заменяют привычные комментарии составителя, обыкновенно печатаемые мелким шрифтом внизу страницы или в конце книги, что сильно затрудняет читателям восприятие текста. В предложенной форме они составляют органическую часть повествования о жизни Москвы, увиденной глазами иностранцев очень несхожих веков.
Подлинные документы, публикуемые в книге — путевые записки, дневники, письма, торговые книги, дипломатические и таможенные инструкции, — помещены в той последовательности, в какой складывалась жизнь иностранца, приехавшего в Москву. Перед читателем день за днем разворачивается повседневная жизнь путешественника: дорога из дома; ожидание приема у русского государя; прием в Кремле; томительное ожидание ответа двора; наблюдения за жизнью местных жителей и сама жизнь среди них. Перед современным российским читателем предстает Москва и Московское государство, ее жители и ее правители так, как их увидели иностранцы и как они захотели об этом рассказать.
Составитель опирался на переводы иностранных авторов, сделанные известными русскими филологами в XIX — первой половине XX веков, во многих случаях сверяя, уточняя и выправляя тексты по первоисточникам. Он стремился ни на шаг не отступить от научного метода публикации исторических источников, одновременно желая облегчить восприятие старых и сложных оригинальных текстов самым широким слоям любителей истории. Библейские истины, вынесенные в заголовки частей книги, не просто отражают содержание разделов, но подчеркивают связь времен от прошлых веков с нашими днями.
Книга продолжает начатую составителем работу над научно-популярными публикациями исторических материалов и развивает обозначенную им тему о представлениях разных народов друг о друге[1].
Зоя НожниковаПослушаем, что он скажет.
Пролог
Москвитяне были бы гораздо праведнее нас, если бы не раскол наших Церквей.
Альберт КампензеМосковиты народ хитрый и вероломный, неискренний и непостоянный.
Михалон ЛитвинСоюз наш заключен! Он прочен, как броня!
Пауль ФлемингБарон задумчиво смотрел в окно своего замка. Замок стоял на горе, и Барон любил подниматься на самую высокую башню, через узкие окна которой, выходившие на четыре стороны света, была видна долина главной реки Штирии, могучего Мура. Недалеко, полускрытый низкими холмами, с северо-востока приближался к Муру быстрый Мюрц, сбегавший с гор лесистого Хохшваба. Горизонт окаймляли горы. На несколько миль просматривалась южная дорога, протянувшаяся вдоль течения Мура, и Барон наблюдал, как по ней неспешно двигалась карета, увозившая императорского посланника.
Хозяин только что проводил знатного гостя до ворот и направился в свой любимый зал на одном из верхних ярусов башни. Там стояло удобное деревянное кресло, и, сидя в нем у высокого узкого окна, можно было смотреть на дорогу, которая пересекала равнину и постепенно уходила в покрытые густым лесом горы, в сторону старой имперской резиденции Грац. Путников на дороге было видно долго, особенно если наблюдать за ними в зрительную трубу, которую все еще называли галилеевой трубой. Ее лет сто назад, в конце XVI века, изобрел флорентинец Галилей, философ и математик, что придумал странный закон, по которому любые тела, от легчайшего платка из батиста до чугунного пушечного ядра, должны падать на землю с одинаковой скоростью.
Старый Барон был встревожен тем, что внезапное известие от императора Священной Римской империи германской нации лишало его давно предвкушаемого отдыха. Однако в то же время он был польщен и непритворно растроган. Ведь сам император произнес слова Священного Писания, думая о нем, своем старом и верном дипломате: «Послушаем, что он скажет». Барон вполуха внимал секретарю, который, пытаясь утешить хозяина, говорил, что в пределах империи никто, кроме него, не мог бы выполнить столь сложную просьбу императора. И секретарь, и Барон понимали, что это, конечно, была не просьба, а приказ, облеченный в вежливую форму. Барон, отдавший всю жизнь служению государям из дома Габсбургов, любил повторять слова великого имперского дипломата прежних времен — Сигизмунда Герберштейна:
«Как только мой повелитель пожелает, я поскачу ради него во весь опор; если не смогу сесть на коня — поеду в повозке; если не смогу даже ехать в экипаже — прикажу нести себя; но ничто, никакая болезнь не помешает мне выполнить приказ».
