Сергей Буренин - Бумеранг Гейдриха
— Незадолго до образования протектората общество Красного Креста получило большие поставки лекарств и продовольствия из Англии. Кстати, почему вдруг вы начали получать кроме лекарств, что вполне естественно, еще и продовольствие?
— Ну, вы, наверное, и сами понимаете, что больным нужны не только лекарства, но и хорошее питание. Многие из наших подопечных не могут себе этого позволить, вот на них и были рассчитаны эти поставки.
— И как же вы все это распределяли? По какому принципу?
— Видите ли, мы были центральной организацией, которая координировала работу всех местных организаций. Поэтому все поставки распределялись среди этих более мелких филиалов, а также поставлялись в больницы для бедных, сиротские дома, благотворительные организации.
— И по какому принципу выбирались эти организации? — поинтересовался следователь.
— Они сами обращались к нам за помощью. Некоторые организации рекомендовал кто-нибудь из сотрудников. Но последнее слово оставалось за председателем организации генералом Гаерингом.
— Вы тоже предлагали какие-нибудь организации?
— Конечно. Я как главный врач была более других в курсе того, кто в чем больше нуждается.
— И ваши предложения всегда находили поддержку у генерала?
— В большинстве случаев, да. Он ценил мой опыт и мое мнение.
— А скажите, в одной из последних поставок вы получили около полутонны кофе, не помните ли вы, куда был распределен этот продукт?
— Прекрасно помню — около трех центнеров было направлено в противотуберкулезную лигу, остальное разошлось по местным больницам.
— Значит, туберкулезным больным очень нужен кофе?
— Кофе не помешает никому. А туберкулезным больным пойдет на пользу любой тонизирующий продукт. Среди них очень часто наблюдаются депрессии.
— Вам не кажется странным, что вы передаете в противотуберкулезную лигу большое количество лекарств и ценных продуктов, а потом и сами уходите туда на службу?
— Но ведь распределяла не я, а председатель и управляющий. Я могла только дать свои рекомендации.
— Но ведь вы сами сказали, что эти рекомендации высоко оценивало ваше руководство.
— На что вы намекаете? — возмутилась пани Йогановская, — Я просто выполняла свой долг.
— Допустим, — согласился следователь, — Тогда объясните мне такой факт: на складах Красного Креста обязан быть определенный запас продуктов и лекарств на случай войны или мобилизации. Когда образовался протекторат, на ваших складах такого запаса не было. Почему?
— Я думаю, об этом вам следует спросить у управляющего или председателя. Но, по моему мнению, все очень просто. Этот запас не может вечно храниться на складе. Периодически он должен обновляться, так как и продукты и лекарства имеют определенный срок хранения. Протекторат образовался как раз в тот момент, когда старые запасы были уже реализованы, а новые еще не поступили.
— Но разве старые запасы не реализуются только после того, как получены новые? А вдруг в этот момент и начнется война или мобилизация?
— Это, конечно, так. Но вопрос опять-таки не ко мне. Возможно, тогда могли возникнуть трудности со складскими помещениями: двойной запас негде было бы хранить. Об этом надо разговаривать с управляющим и председателем.
— Ну что же, давайте на сегодня закончим, — согласился следователь, — я в ближайшие дни обязательно побеседую с вашим бывшим руководством, а потом, возможно, нам придется встретиться еще раз.
— Всегда к вашим услугам, — с обворожительной улыбкой пообещала пани Йогановская.
Когда дама покинула кабинет, следователь не торопясь закурил и начал обдумывать ситуацию. Он чувствовал, что имеет в данном случае дело с крупной аферой, но вот как к ней подобраться, не знал. Бухгалтерские документы уже проверили — складывалось впечатление, что там все в порядке. У него была надежда, что пани Йогановская, будучи женщиной, легко раскиснет и проговориться. Но она оказалась из другого теста. Что ж, теперь придется попробовать надавить на эту троицу: Фафека, Гаеринга и Зезулака. Вся эта компания ему очень не нравилась, но пока зацепиться было не за что. По документам выходило, что лекарства и продукты были переданы бесплатно различным организациям, но вот как они использовались — это оставалось тайной. Все эти организации как-то моментально все использовали и уверяли, что это были крохи в сравнении с истинными потребностями.
Прага, 20 мая 1939 года
Вацлав Моравек готовился к очередной связи с Лондоном. Он достал из тайника радиостанцию, включил ее, зная, что ей надо хорошо прогреться, и поставил перед глазами будильник. Сообщение он уже подготовил и зашифровал. Он все больше и больше начинал ощущать себя хозяином положения: операции разрабатывал он сам, людей подбирал сам, никто его не контролировал, никто не давал советов. Судя по текстам радиограмм, Лондон перед ним заискивал, понимая, что заменить его так просто нельзя, а их благополучие во многом зависит от его деятельности.
Штабс-капитан не сомневался, что немцы уже заметили работу его радиостанции, но это его не пугало. Он еще не имел понятия, что у немцев есть аппаратура, позволяющая определять местонахождение радиостанции. Не подозревал он и о том, что немцы за время последних его радиосеансов уже вычислили дом, из которого он ведет передачи, навели справки о жильцах и теперь так же, как он, с нетерпением ждали начала радиосеанса. На двух соседних улицах уже стояли два автобуса с солдатами из спецподразделения гестапо, которые ждали только сигнала от радиста, внимательно слушавшего эфир. Всей операцией руководил лично оберштурмбанфюрер Гешке, который и сидел в одном из автобусов. В другом автобусе старшим считался гауптштурмфюрер Абендшен.
Наконец стрелки будильника показали долгожданное время, и Вацлав взялся за ключ. Сегодня сообщение у него было очень коротким, никакой новой информации от Рене не поступало, а о своих действиях он отчитывался в очень скупых выражениях. Да и отчитываться-то, по правде говоря, было не в чем. Сейчас его группа выросла до семи человек, но этого все равно было слишком мало. К тому же присоединившиеся к нему люди никогда не имели никакого отношения к армии, а значит, были полными дилетантами во всех военных вопросах. Им еще надо было учиться и учиться. Штабс-капитану даже пришлось сделать с ними несколько поездок за город, чтобы научить их стрелять.
Треск ломаемой двери оказался для Моравека полной неожиданностью, но все же он не растерялся. Передачу он, можно сказать, уже закончил. Вацлав схватил шифровальный блокнот, листок с шифровкой и бросился к дальней комнате, которая выполняла у него роль спальни. Пробегая по коридору, он успел сделать несколько выстрелов в сторону входной двери, рассчитывая, что это несколько задержит нападавших.
Квартира Вацлава находилась на пятом этаже старого доходного дома. Когда он снимал эту квартиру, то у него и в мыслях не было позаботиться о запасном выходе. Он никак не думал, что первая стычка с гестапо произойдет так скоро.
Вбежав в спальню, он затравленно начал оглядываться: входная дверь уже явно поддалась под тяжелыми ударами прикладов. Выход из комнаты был один: окно. Штабс-капитан вскочил на подоконник и одним ударом ноги распахнул окно. Он взглянул вниз — прыгать с пятого этажа было равносильно самоубийству. Тогда он посмотрел наверх, ища возможность перебраться на крышу или чердак, хотя немцы, наверное, предусмотрели такой ход и перекрыли этот путь. И тут ему на глаза попался спускающийся до земли трос громоотвода.
Времени на раздумье не оставалось, Вацлав схватился за трос голыми руками и заскользил вниз. Он попытался захватить трос ногами, но это ему не удалось, пришлось тормозить только руками. Руки обожгла пронизывающая до глубины сознания боль, но он старался об этом не думать. Главное — убежать.
Наконец его ноги почувствовали твердую почву. Он прекрасно знал этот район и, не долго раздумывая, бросился в сторону ближайшего проходного двора. Немцы, очевидно, никак не ожидали такого исхода событий и не оставили никого в оцеплении. Автобусы, в которых остались только шоферы, стояли на улице, и штабс-капитан благополучно их миновал.
Руки нестерпимо болели, но Вацлав этого даже не замечал; он бежал по направлению к Влтаве, где с наибольшей вероятностью можно было укрыться.
Гестаповцы ворвались в уже пустую квартиру. В результате операции им досталась только рация да поношенная одежда. Гешке был вне себя, но операцией руководил лично он, и вина за то, что дом не оцепили, лежала, соответственно, тоже на нем. А во «Дворце Печека» сидел сам Генрих Мюллер и ждал исхода операции. Правда, теперь гестапо было известно имя радиста: штабс-капитан Вацлав Моравек. Но это была капля в море: Моравек, наверняка, имел документы и на другое имя. На всякий случай Гешке распорядился оставить на квартире засаду и уныло побрел к автобусу, обдумывая по дороге, как ему лучше доложить о провале всемогущему начальнику имперского гестапо.
