Александр Шевякин - Как убили СССР. «Величайшая геополитическая катастрофа»
Но была еще и психвойна совсем другого толка. Прицельное, узконаправленное воздействие на самого чиновника с целью разложить его. Элита могла себе позволить красивую жизнь и при советской власти, но подлинный «кайф-лайф» и полную безнаказанность от парткомов она могла себе позволить, только уничтожив эту власть. И для этого появились специальные журналы про красивую жизнь на Западе, в том числе и первые порнографические.
И теперь уже у объекта воздействия думы были не о том, как сдержать рвущихся к власти «демократов» и прочем. У самого заурядного чиновника, совсем как у плейбоя, появляется соблазн: классная машина, отдых на море, дача в лесу, клевая «телка»… Что еще надо, чтобы тихо встретить старость… И он не ошибся (по-своему!): распродал доверенный участок Родины и все это теперь имеет в избытке…
ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЙ ИМПУЛЬС: ОТ НАЧАЛА ИГРЫ И ДО XIX ВСЕСОЮЗНОЙ ПАРТИЙНОЙ КОНФЕРЕНЦИИ
Реальная власть в СССР совершенно не вписывалась в трактовки Конституции. И всякий призыв из ситуации де-факто перейти к де-юре означал начало государственного переворота.
Первым давал подсказки еще Ю. В. Андропов, разумеется, не напрямую, а напротив — под видом предупреждений: «Когда ослабевает руководящая роль компартии, возникает опасность соскальзывания к буржуазно-реформаторскому пути развития» [3.63. С. 2]. Кто был в курсе его деятельности, тот все понял и повел именно в сторону ослабления роли компартии.
Тогда же еще только возможные структурные перемены отмечались и западными советологами: «В 1983 г. один советский социологический журнал опубликовал результаты (…) опроса по поводу реформы, проведенного среди аппаратчиков — управляющих производством и научных руководителей высокого уровня. Когда их спросили, можно ли достичь значительного экономического и технологического прогресса без какого-либо структурного изменения существующего экономического механизма и управленческой системы, 48,5 % ответили положительно, и только 35,5 % отвергли такую возможность» [3.64. С. 92].
Все началось, пожалуй, с январского (1987 г.) Пленума, на котором были запущены следующие решения: 1) секретари парткомов должны избираться тайным голосованием, а не назначаться сверху; 2) выборы директоров должны проводиться на альтернативной основе (в итоге пришли популисты — будущие приватизаторы); 3) выборы в Верховный Совет из нескольких кандидатов; 4) больше выдвигать беспартийных и женщин; 5) верховенство законов над людьми, а не наоборот.
5 марта 1987 г. принято постановление ЦК КПСС, Президиума Верховного Совета СССР, Совета Министров СССР, ВЦСПС и ЦК ВЛКСМ № 291 о проведении аттестации ответственных работников советских и общественных органов.
30 июня 1987 г. принято постановление Верховного Совета «О перестройке управления народным хозяйством на современном этапе экономического развития страны».
17 июля 1987 г. Центральный Комитет КПСС и Совет Министров СССР приняли ряд постановлений, среди которых были: «О перестройке планирования и повышении роли Госплана СССР в новых условиях хозяйствования», «О совершенствовании системы банков в стране и усилении их воздействия на повышение эффективности экономики», «О совершенствовании деятельности республиканских органов управления», «О повышении роли Государственного комитета СССР по науке и технике в управлении научно-технического прогресса в стране», «О перестройке материально-технического обеспечения в деятельности Госснаба СССР в новых условиях хозяйствования», «О перестройке финансового механизма и повышении роли Министерства финансов СССР в новых условиях хозяйствования», «О перестройке деятельности министерств и ведомств сферы материального производства в новых условиях хозяйствования».
30 сентября 1987 г. вышло постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР «О переводе научных организаций на полный хозрасчет и самофинансирование».
30 сентября 1987 г. М. С. Горбачев на своем выступлении в Мурманске приводит цифру общего количества чиновников в стране: «Поскольку на протяжении многих десятилетий в руководстве экономикой, да и в целом обществом делалась ставка на централизацию, на использование командно-административных методов, это привело к большому разрастанию аппарата управления — и государственного, и хозяйственного, и аппарата общественных организаций, и в какой-то мере партийного аппарата.
В сфере управления у нас сейчас занято около 18 миллионов человек, из них 2,5 миллиона — аппарат различных органов управления и свыше 15 миллионов — управленческий персонал управления объединений, предприятий и организаций. Это составляет 15 процентов от общей численности рабочих и служащих. На каждые 6–7 человек — управляющий. Теперь, когда мы переходим на экономические методы управления взамен административных, естественно, мы должны упростить непомерно разбухший аппарат» [3.65. С. 2].
На самом же деле это совсем не так. Это была прямая подтасовка, которая стала основанием для создания «антигосударственных мифов. Одним из них был миф о невероятно раздутой бюрократии СССР. Советское государство было представлено монстром — в противовес якобы «маленькому» либеральному государству. Это был элементарный обман или плод невежества. Либеральное государство («Левиафан») огромно и прожорливо, это было известно фактически и понятно логически. Весь либерализм (экономическая свобода) по определению порождает множество функций, которых просто не было в советском государстве, например, США вынуждены держать огромную налоговую службу. Колоссальное число государственных служащих занимается в рыночной экономике распределением всевозможных субсидий и дотаций, пропуская через себя огромный поток документов, которые нуждаются в перекрестной проверке.
Советская бюрократическая система была поразительно простой и малой по численности. Очень большая часть функций управления выполнялась на «молекулярном» уровне самими гражданами в сети общественных организаций (например, партийных). В журнале «Экономические науки» (1989, № 8, с. 114–117) была опубликована справка о численности работников государственного управления СССР в 1985 г.
Всего работников номенклатуры управленческого персонала (без аппарата общественных и кооперативных организаций) было в СССР 14,5 млн человек. Если добавить работников охраны, курьеров, машинисток и других работников, не входящих в номенклатуру должностей, то это число вырастет на 2,8 млн человек. Из 14,5 млн государственных управленческих служащих 12,5 млн составляли управленческий персонал предприятий и организаций, которые в подавляющем большинстве действовали в сфере народного хозяйства. Так, например, в это число входили главные специалисты (0,9 млн человек), мастера (2,1 млн человек), счетно-бухгалтерский персонал (1,8 млн человек), инженеры, техники, архитекторы, механики, агрономы и ветврачи (2,1 млн человек) и т. д. Таким образом, численность чиновников в строгом смысле этого слова была очень невелика» [9. С. 267].
19–20 октября 1987 г. 8-я сессия Верховного Совета СССР 11-го созыва внесла изменения в Закон «О порядке обжалования в суд неправомерных действий должностных лиц, ущемляющих права граждан».
22 октября 1987 г. вышло постановление Совета Министров о серьезных недостатках в деятельности азербайджанского Института народного хозяйства им. Д. Буният-заде.
С этого начиналась кампания, обернувшаяся крахом государства. «Отдельно бы хотел сказать о затеянной руководством страны в 1987–1988 годах кампании по реорганизации управления и сокращению управленческого аппарата. Она замышлялась как крупномасштабная акция, призванная упростить и удешевить государственный аппарат, сделать его мобильным, эффективно действующим.
Развертывалась эта работа по испытанным канонам существовавшей тогда системы: проценты сокращения аппарата (к слову, одинаковые для всех республик, а также для организаций областного, краевого и районного, городского уровня — без учета специфики, ибо стригли всех под одну гребенку) были установлены решениями Политбюро, сверху было продиктовано, какие министерства, ведомства в республиках, какие отделы и управления в областях и краях упразднить, какие — оставить, жестко регламентированы сроки проведения этой работы.
Организация выполнения принятых решений была поручена Секретариату ЦК КПСС, Организационному И Экономическому отделам Центрального Комитета. (…) Началось «выкручивание рук», никакие возражения и доводы республик не воспринимались. (…)
К сожалению, доказывать неразумность предпринятой реорганизации ни Горбачеву, ни его услужливым помощникам в Политбюро ЦК КПСС, тогда нам не удалось» [21. С. 30–31]. Только в одной РСФСР на 31 марта 1988 г. сокращение коснулось 40–42 % [3.44. С. 204].
