Светлана Кузьмина - История русской литературы ХХ в. Поэзия Серебряного века: учебное пособие
Образы митингующих деревьев, ораторствующих звезд, говорящих чердаков передавали пафос эпохи, не умаляя индивидуального восприятия происходящего. Поэт принципиально отказывается от романтических и символистских представлений о творчестве, в основе которого лежало «зрелищное понимание биографии» [248]. Предметом поэзии становятся не «Я», а мир, пронизанный творчеством. В «Определение поэзии» наряду с классической формулой («Это – двух соловьев поединок») входит и образ ночи, познающей саму себя:
Все, что ночи так важно сыскать
На глубоких купаленных доньях,
И звезду донести до садка
На трепещущих мокрых ладонях.
Творчество понимается Пастернаком как сверхцель всеобщего бытия, а поэт становится голосом мироздания. Замыкает сборник стихотворение «Конец», в котором используются футуристические приемы:
Ждет – улягутся. Вдруг – гигант из затеми,
И другой. Шаги. «Тут есть болт».
Свист и зов: тубо!
В статье «Бесы» Вл. Ходасевич отрицательно оценил новаторские поиски Пастернака. Он писал: «Ныне, с концом или перерывом Петровского периода, до крайности истончился, почти прервался уже, пушкинский период русской литературы. Развалу, распаду, центробежным силам нынешней России соответствуют такие же силы и тенденции в ее литературе. Наряду с еще сопротивляющимися – существуют (и слышны громче их) разворачивающие, ломающие: Пастернаки. Великие мещане по духу, они и в мещанском большевизме услышали его хулиганскую разудалось – и сумели стать «созвучны эпохе». Они разворачивают пушкинский язык и пушкинскую поэтику, потому что слышат грохот разваливающегося здания – и воспевают его разваливающимися стихами, вполне последовательно: именно «ухабистую дорогу современности» – «ухабистыми стихами»» [249]. Этой оценке противоречили положительные оценки творчества Пастернака М. Цветаевой и А. Ахматовой.
Пастернак выбирает собственный способ создания поэтического мира, в котором главенствует, по наблюдению современного исследователя Л. Аннинского, «принцип рассыпания мира на детали (краски, формы, предметы, ощущения) и собирания из этих элементов новой поэтической реальности <…> излюбленная метафора: стих – губка: реальность впитывается, а потом выжимается на бумагу» [250]. Ассонансы и диссонансы призваны раскрыть процесс преодоления «косности бытия», которое превращается в шараду-метафору:
Салфетки белей алебастр балюстрады.
Похоже, огромный, как тень, брадобрей
Макает в пруды дерева и ограды
И звякает бритвой о рант галерей.
Сборник «Темы и вариации» (1923) построен на принципиальной многослойности, синтаксической усложненности, фонетической «тяжести», с использованием нагнетания шипящих звуков:
Без клещей приближенье фургона,
Вырывает из ниш костыли
Только гулом свершенных прогонов,
Подымающих пыль из дали.
В стихотворения включаются реминисценции, аллюзии и контаминации Гёте, Шекспира, Пушкина. Через литературные параллели возникал и образ современности: «Ступай к другим. Уже написан Вертер. / А в наши дни и воздух пахнет смертью: / Открыть окно – что жилы отворить». Считая поэзию «высокой болезнью» (поэма «Высокая болезнь», 1923–1928), независимой от конъюнктуры, Пастернак все же обращался к теме революционной эпохи в поэмах «Девятьсот пятый год» (1925–1926) и «Лейтенант Шмидт» (1926–1927), стихотворном романе «Спекторский» (1925–1931). История толкуется им в своеобразном ключе: «История не в том, что мы носили, / А в том, как нас пускали нагишом». Каждый, считает поэт, несет личную ответственность за свою судьбу:
Напрасно в годы ужаса
Искать конца благого.
Одним карать и каяться,
Другим – кончать Голгофой.
Творчество 1930-х гг. Пастернак оценивал как «второе рождение». Поэт переориентируется на воплощение законов поэтической гармонии и «неслыханной простоты». Признанный официальной властью, Пастернак отстраняется от текущих событий, уединяясь на даче в Переделкино. В этот период выходят его поэтические книги «На ранних поездах» (1943) и «Земной простор» (1945). Стихотворения периода Великой Отечественной войны поражают внутренней созерцательностью, размеренностью бытия. В послевоенные годы Пастернак опубликовал перевод «Фауста» Гёте, в котором в зашифрованном виде воплотил свое негативное отношение к основным тенденциям советской эпохи. Одновременно он много работал над романом «Доктор Живаго». В письме он писал: «Собственно, это первая настоящая моя работа. Я в ней хочу дать исторический образ России за последнее сорокапятилетие, и в то же время всеми сторонами своего сюжета, тяжелого, печального и подробно разработанного как, в идеале, у Диккенса или Достоевского, – эта вещь будет выражением моих взглядов на искусство, на Евангелие, на жизнь человека в истории» [251].
Роман «Доктор Живаго» (1956) включает стихотворения главного героя доктора Юрия Живаго. Они составляют лирический дневник и героя, и автора, раскрывают цельность мировоззрения и основные приоритеты – любовь к живущему и память о прошлом, благоговение перед природой и законами мироздания, веру в Христа как спасительное и искупительное для человечества общее основание культуры и истории. А.М. Пятигорский отмечал: «…смысл романа – в ощущении краха, крушения, и что сам доктор свидетельствует об этом своими стихами и своей жизнью, которая сама и есть комментарий на эти стихи. <…> Свидетельствуемая доктором Живаго катастрофа была не гибелью культуры, а гибелью духа, за которую те, кто ее допустили, поплатились культурой» [252].
Роман, опубликованный вначале в Италии и отмеченный Нобелевской премией (1959), вызвал острые идеологически направленные дискуссии. Автора обвинили в антисоветизме, в неправильной оценке исторических событий, исключили из членов Союза писателей. Пастернак писал письмо к Н. Хрущеву с просьбой не высылать его из страны. В стихотворении «Я пропал как зверь в загоне…» отразились переживания, связанные с остракизмом на родине и громким литературным признанием в мире. В 1965 г. вышел последний сборник «Стихотворения и поэмы», включавший стихотворный цикл «Когда разгуляется» (1956–1959).
Художественная эволюция Пастернака шла от поэтики авангарда начала XX в. к классической традиции. Он писал: «Во всем мне хочется дойти / До самой сути». Считал, что «Цель творчества – самоотдача». Не желая, чтобы творчество имело прямую связь с политической злободневностью, Пастернак изображает человеческое существование в сложных переплетениях с природой, судьбой, другими людьми, любовью к женщине. Отношение к душе у Пастернака особое, начав эту тему в сборнике «Сестра моя – жизнь», он максимально ее воплотил в стихотворениях Юрия Живаго. В стихотворении «Душа» автор рисует ее как пленницу и «тень без особых примет». В романе «Доктор Живаго» живая душа становится тем главным, что определяет суть всечеловеческой истории.
СочиненияПастернак Б.Л. Избранное: В 2 т. М., 1985.
Пастернак Б.Л. Собрание сочинений: В 5 т. М., 1991.
Пастернак Б.Л. Воздушные пути. М., 1982.
Пастернак Б.Л. Доктор Живаго. Мн., 1990.
ЛитератураАльфонсов В. Поэзия Бориса Пастернака. Л., 1990.
Аннинский Л. Серебро и чернь. Русское, советское, славянское, всемирное в поэзии Серебряного века. М., 1997. С. 116–131.
Баевский B.C. Пастернак. М., 1997.
Вильмонт Н. О Борисе Пастернаке. Воспоминания и мысли. М., 1989.
Лихачев Д.С. Борис Леонидович Пастернак. Вступительная статья // Б.Л. Пастернак. Собрание сочинений: В 5 т. Т. 1. М., 1989. С. 5—44.
Пастернак Е.Б. Борис Пастернак: Биография. М., 1997.
Имажинизм
На основе художественных поисков авангарда в первые послереволюционные годы возникло литературное течение имажинизм (от лат. imago – образ). Название восходит к английскому имажинизму, возникшему в начале XX в. и представленному творчеством Т. Хьюма и Э. Паунд, знакомство с которым в России произошло после статьи З. Венгеровой «Английские футуристы», опубликованной в 1915 г. в сборнике «Стрелец». От английского имажинизма было воспринято тяготение к конкретно-зримому образу, порожденному непривычным взглядом на вещи и оказывающему неожиданное и внезапное воздействие на читателя. Формальным началом имажинизма считается публикация в воронежском журнале «Сирена» (1919, № 4) и в газете «Советская страна» (1919, 10 февр.) литературной декларации нового движения, объединившего С. Есенина, И. Грузинова, А. Кусикова, Р. Ивнева, В. Шершеневича, А. Мариенгофа, Г. Якулова и Б. Эрдмана. Местом их встреч стал литературный клуб (имажинистское кафе) «Стойло Пегаса», а публикаций – журнал «Гостиница для путешествующих в прекрасном» (1922). Вышло четыре номера этого журнала. Имажинисты образовали свое издательство «Имажинисты», в котором печатались коллективные сборники: «Явь», «Конница бурь», «Плавильня слов», «Харчевня зорь», «Золотой кипяток», «Звездный бык». Вел. Хлебников написал ироничное стихотворение «Москвы колымага» (1920) по поводу новаций имажинизма:
