Светлана Кузьмина - История русской литературы ХХ в. Поэзия Серебряного века: учебное пособие
В условиях эмиграции происходит «взросление» поэта, он приходит к экзистенциальному проникновению в суть бытия, исповедальности и автобиографичности, классической школе стиха. В «Рассказе моего знакомого» Северянин говорит об «ужасе физического и морального страдания» на чужбине, «одиночестве и постигшей его нищете» [234]. «Священный ужас» перед судьбой звучит в его открытом письме к К. Вежинскому, польскому поэту, которое было написано в канун подготовки к пушкинскому юбилею 1937 г. В письме Северянин говорит о себе как о совершенно забытом поэте, в надежде на хоть какую-нибудь помощь. Пушкинский контекст оттеняет горечь размышлений автора о судьбе поэта в современном мире.
Как и многие футуристы, Северянин обращался к драматургии. Пьеса «Плимутрок» является одноактной комедией-сатирой, в которой высмеиваются претенциозность, дурновкусие, лицемерие, пошлость и мещанство. Контекст комедии – атмосфера Серебряного века. Одна из линий комедии связана с поэзией, в частности с творчеством Бальмонта. Написанная в стихах, комедия подчеркивает творческую свободу автора. Его манера свободного изъяснения сложных проблем в виртуозно выстроенных поэтических диалогах отражает высокий уровень поэтического мастерства автора. Конфликт строится на непонимании, каламбурах, рождающихся в лоне самой жизни. Герои предстают как саморазоблачающиеся марионетки, смешные в своей претенциозности куклы-маски, претендующие на высокую духовность. Политическая линия прочерчена вполне отчетливо. Советская Россия, которая хочет предстать «раем», оказывается местом, где крадут фальшивые бриллианты и едят «месиво» под названием «окрошка».
Северянин воплотил многие идеи авангарда: он вывел на авансцену экстатическую импульсивность, создал язык поэтической экспрессии, многие неологизмы. В противовес омертвевшим нормам и запретам культуры Северянин манифестирует культ естественности и раскрепощение подсознательного и бессознательного. «Эго» поэта экстатически переживает поток бытия с его «натуральными» ценностями. В поэзии Северянина ложь цивилизационных предрассудков и идеалов разоблачается через иронию, которая необходима, чтобы не впасть в цинизм и имморализм, создается «иной миф», свободный от «старых» мифов власти, общества, культуры и истории. Даже творческие неудачи Северянина продуктивны в том смысле, что выявляют кошмар нигилизма и брутальность «эго», бесперспективность его эгоцентричных устремлений. Б. Пастернак писал, что Северянин – «лирик, изливавшийся непосредственно строфически, готовыми, как у Лермонтова, формами, и при всей неряшливой пошлости поражавший именно этим редким устройством своего открытого, разомкнутого дара» [235].
На могильном камне поэта, похороненном на Русском кладбище в Таллине, выбиты его строки:
Но дни идут – уже стихают грозы…
Вернуться в дом Россия ищет троп…
Как хороши, как свежи будут розы,
Моей страной мне брошенные в гроб!
Северянин И. Стихотворения. Л., 1979.
Северянин И. Тост безответный. М., 2000.
Северянин И. Из творческого наследия: Стихи // Звезда. 1987. № 5. С. 174–177.
ЛитератураАннинский Л. Серебро и чернь. М., 1997. С. 69–85.
Кошелев В.А. Игорь Северянин // Русская литература. 1990. № 1. С. 68–98.
Критика о творчестве Игоря Северянина. М., 1916.
Круус Р. Новые данные о жизни и творчестве И. Северянина // Учен. зап. Тарт. гос. ун-та. 1986. Вып. 683.
О Игоре Северянине: Тез. докл. науч. конфер., посвящен. 100-летию со дня рождения И. Северянина. Череповец, 1976.
Группы «Мезонин поэзии» и «Центрифуга»
Определенную роль в литературном процессе первой четверти XX в. сыграли «Мезонин поэзии» и группа «Центрифуга». «Мезонин поэзии» образовали московские эгофутуристы: В. Шершеневич, Л. Зак (Хрисанф), К. Большаков, Б. Лавренев, С. Третьяков, Р. Ивнев. Группа существовала лишьвтечение 1913 г., в издательстве «Мезонин поэзии» вышло всего три альманаха: «Вернисаж», «Пир во время чумы» и «Крематорий здравомыслия». Вдохновителем и художественным оформителем этих выпусков был поэт и художник Л. Зак, написавший программные статьи «Увертюра» и «Перчатка кубофутуристам». Основным автором «Мезонина» был В. Шершеневич. Участники группы подчеркивали свое родство с петербургскими эгофутуристами, печатались в их изданиях, предоставляли страницы своих альманахов И. Северянину. К. Большаков, кроме поэтической деятельности, занимался прозой (роман «Бегство пленных, или История страданий и гибели поручика Тенгинского пехотного полка Михаила Лермонтова» [236]).
«Мезонин поэзии» не имел ярко выраженной теоретической платформы, мезопозиция была эклектичной, «серединной». Но в критических выступлениях представителями «Мезонина поэзии» велась борьба против «Гилей», а затем «Центрифуги». Они стремились к четкому обозначению границ между футуризмом в его кубофутуристической редакции и эгофутуризмом. Критики считали «Мезонин поэзии» «деловым течением», умеренным крылом футуризма. С этим объединением связаны первые публикации С. Третьякова и Б. Лавренева, будущего драматурга, в стихах которого начиная с 1913 г. звучат морские мотивы. С началом войны Лавренев был призван в армию и к футуризму не возвращался. Значительное место в альманахе «Мезонина поэзии» занимал Рюрик Ивнев, талантливый поэт, который старался сочетать уроки символистов с необходимостью разрушения канонов. В одних стихах преимущество получал Ивнев-символист, в других он же, но эгофутурист:
На станциях выхожу из вагона
И лорнирую неизвестную местность,
И со мною всегдашняя бонна —
Будущая моя известность.
В ответ на эти строки, как вспоминал В. Пяст, в кафе «Бродячая собака» Маяковский произнес экспромтом:
А с лица и остатки грима
быстро смоют потоки ливней,
а известность промчится мимо,
оттого, что я только Ивнев.
Отличительной особенностью «Мезонина поэзии» было участие в его изданиях поэтесс. Среди кубофутуристов выступала Елена Гуро и ее сестра Екатерина Низен, в издательстве «Лирика» печатались Вера Станевич, в сборнике «Руконог» публиковалась Е. Кузьмина-Караваева. Безусловным уважением была окружена Елена Гуро.
Против идейно-эстетической программы кубофутуристов и группы «Бубновый валет» выступила группа «Центрифуга», возникшая в 1914 г. при активном участии С. Боброва, а также Н. Асеева и Б. Пастернака. Название «Центрифуга» группа получила по стихотворению С. Боброва, своего рода поэтической декларации, «Турбопэан» (1914):
Завертелась ЦЕНТРИФУГА
Распустила колеса:
Оглушительные свисты
Блеск парящих сплетных рук! —
Молотилка ЦЕНТРИФУГИ
Меднолобцев сокруши!
Выспрь вертительные круги
Днесь умчащейся души…. [237]
Бобров разрабатывал эстетическую программу, которая могла бы удовлетворить и формальные, и содержательные поиски принципиально новых путей в современном искусстве, ориентированных не на западноевропейскую новейшую живопись, а на русские традиции. Он предложил термин «русский пуризм», призванный обозначить новую эстетику, основанную на национальной архаике. «Сейчас основы русского пуризма, – утверждал Бобров, – в русском архаизме: древних иконах, лубках, вышивках, каменных бабах, барельефах, вроде печатей, просфор и пряников, где все так просто и характерно, полно огромной живописной ценностью» [238]. Первая книга стихов С. Боброва «Вертоградари над лозами» (1913), в оформлении Н. Гончаровой, свидетельствовала о попытке синтезировать слово и зрительный образ в художественное единство. Бобров, скорее теоретик, чем поэт, изложил свои взгляды в предисловии: «Аналогичность устремлений поэмы и рисунка и разъяснение рисунком поэмы достигаются не литературными, а живописными средствами». С. Бобровым была составлена «Грамота», подписанная, кроме учредителей, И. Зданевичем. Кубофутуристы определялись как соперники и самозванцы. В «Грамоте» говорилось: «Мы, меньше всего желавшие междоусобий в Русской Поэзии, отвечавшие молчанием на неоднократные заигрыванья пассеистов, не желая больше поощрять наглость зарвавшейся банды, присвоившей себе имя Русских футуристов, заявляем им в лицо, дабы вывести общество из заблуждения, коим они пользуются для личных своих расчетов, следующее: <…> Вы самозванцы» [239].
«Нарождение «Центрифуга», – вспоминал Б. Пастернак, – сопровождалось всю зиму нескончаемыми скандалами. Всю зиму я только и знал, что играл в групповую дисциплину, только и делал, что жертвовал ей вкусом и совестью» [240].
«Центрифугой» было организовано небольшое издательство «Лирика», в котором вышла первая книга Н. Асеева «Ночная флейта» и первый сборник Б. Пастернака «Близнец в тучах». В предисловии Н. Асеев напутствовал Пастернака как «одного из тех подлинных лириков русской поэзии, родоначальником которых был единственный и незабвенный Иван Коневской». Первым изданием «Центрифуги» был сборник «Руконог» (1914).
