Дмитрий Володихин - Иван Шуйский
Русский современник спокойно резюмировал этот эпизод: «Кого Бог хранит, того и вся вселенная не сможет убить, а от кого Бог отвернется, того и вся вселенная не сможет укрыть»451.
Последние недели осады идут под аккомпанемент донесений с русско-польских переговоров. Боевые действия фактически прекращены, псковские купцы налаживают торговлю, но войско коронного гетмана еще не уходит. И даже представителя царского посольства Петра Пиво- ва, направленного с известиями во Псков, Замойский не пускает через расположение своей армии. Поляки задерживаются до последней возможности, ожидая, как видно, что бдительность русских воевод ослабнет, и они все-таки смогут пробраться в несокрушимую твердыню.
Тщетно.
Наконец, автор «Повести о прихождении Стефана Батория на град Псков» может вздохнуть с облегчением: «Месяца февраля в 4 день польский гетман, канцлер, отошел от града Пскова в Литовскую землю со всею силою литовскою. Тогда же в граде Пскове раскрылись затворенные ворота».
Итак, прорыв польской армии в центральные области России не состоялся. Мощное войско короля Стефана Батория обломало зубы о северную русскую твердыню. Переговоры об окончании войны, шедшие в Яме Заполь- ском, окончились десятилетним перемирием. Условия его были тяжелыми для России, но после всех побед, ранее одержанных Стефаном Баторием, Речь Посполитая могла надеяться на большее. Тяжелое поражение под Псковом остановило неудержимый, казалось бы, порыв поляков на восток. В результате они сами попали в критическое положение. Между тем Московское государство, измотанное, обескровленное, все еще могло сопротивляться. Стратегический успех, достигнутый князем Иваном Петровичем Шуйским и его соратниками, ободрил Россию, уставшую от известий о неудачах. А Стефан Баторий вынужден были вернуть многие русские города, захваченные им в 1580— 1581 гг., прежде всего Великие Луки. И уж конечно, более и речи быть не могло о каких-то территориальных уступках, касающихся коренных русских земель — Новгорода, Пскова, Смоленска, северских городов.
Слава отважных псковичей и их воеводы князя Шуйского прокатилась по всей России из конца в конец. Долгие годы люди помнили о том, как под его руководством у стен древнего русского города была сломлена воля великой армии, как гордый король польский со срамом воротился из-под Пскова.
Знали о псковском триумфе русских и в Европе. Свидетель обороны Пскова, папский посланник Антонио Поссевино, побывавший в польском лагере и на переговорах в Яме Запольском, впоследствии писал: «Русские при защите городов не думают о жизни, хладнокровно становятся на место убитых или взорванных действием подкопа и заграждают грудью, день и ночь сражаясь; едят один хлеб, умирают с голоду, но не сдаются».
Николай Михайлович Карамзин высказался об отражении Батория поэтически: «То истина, что Псков или Шуйский спас Россию от величайшей опасности, и память сей важной заслуги не изгладится из нашей истории, доколе мы не утратим любви к отечеству и своего имени»452.
А историк С.М. Соловьев напомнил, что князь И.П. Шуйский вернул семейству репутацию искусных воителей: «Князь Петр Шуйский, как полководец, является на самом видном месте и хотя погиб без славы во второй Оршинской битве, но защита Пскова, в которой прославился сын его, князь Иван Петрович, восстановила с лихвою славу фамилии. Известно, как дорог бывает для народа один успех среди многих неудач, как дорог бывает для народа человек, совершивший славный подвиг, поддержавший честь народную в то время, когда другие теряли ее...»453
Для польской и литовской историографии поражение блистательного полководца, могучего короля Стефана Батория под стенами Пскова — мрачная страница. Образованные люди Польши и Литвы разными способами старались преодолеть эту прореху на национальном историческом самосознании. В изысканной, интеллектуальной форме маршрут этого преодоления предложен Витольдом Вацлавовичем Новодворским, профессором Виленского университета: «Если доблестная защита кн. Шуйским и его воинами Пскова умерила требовательность Батория и ускорила заключение мира, то с другой стороны столь же удивительная стойкость польского гетмана и его войска способствовала тому, что главная цель войны была достигнута Баторием: Ливония отнята у Иоанна»454. Ну да, конечно же, это великая заслуга Замойского и самого короля, что из великой армии, пришедшей под Псков, кто-то выжил, и, значит, они не уморили ее всю, до последнего человека своим тупым упрямством... Насчет Ливонии — да! еще одна крупная удача: ее действительно отобрали у русских... вот только вся Восточная Ливония, в том числе Нарва, Ревель, Раковор, достались не Речи Посполитой, а шведам. Ведь они-то на самом деле занимались «отбиранием», пока полякам долбили в мерзлой псковской земле могилы... Но по сравнению с умным Новодворским, тонким исследователем, художник Ян Матейко поступил куда как проще и развязнее. На его полотне «Стефан Баторий под Псковом» русские власти города, светские и духовные, подносят Баторию ключи от него. Иными словами, сдают Псков. Польские искусствоведы толкуют о каком- то «символическом значении» картины. Наши патриоты укоряют Матейко: «Ну нельзя же до такой степени не знать историю!» Живописец историю, надо думать, отлично знал. Но ему, вероятно, понравилась идея... альтернативной истории: хоть так, хоть в мечтаниях, хоть в художественных образах взять у русских реванш за поражение великого рыцаря Батория под Псковом! Фантасты, они ведь не обязательно писатели. Иногда они встречаются и среди художников...
Суть же проста: крепко побил Иван Петрович Шуйский поляков. Помнить бы эту победу получше: она представляет собой один из самых светлых эпизодов в истории русского оружия от Древней Руси до современности.
В самом Пскове навсегда сохранили память об одолении страшного врага. По словам современного псковского историка Н.Ф. Левина, «...8 сентября 1581 года, в день Рождества Богородицы, защитники крепости отбили первый, самый ожесточённый приступ. Центром сражения стало место пролома в стене между Свинорской и Покровской башнями, возле монастыря Покрова Богородицы. Уже в следующем году, после заключения мира и ухода врагов, благодарные псковичи поставили в этом монастыре деревянную церковь во имя праздника Рождества. Затем для неё перестроили тёплую монастырскую трапезную, примыкавшую к северной стене холодного Покровского храма. В результате такой пристройки получилась своеобразная сдвоенная церковь Покрова и Рождества Богородицы ». Храм сохранился до наших дней, в советское время его отреставрировали и вернули древний вид.
В XVII веке «Повесть о прихожении на град Псков» пополнилась рассказом ослепшего пушечного кузнеца Дорофея о случившемся в осадное время видении Богородицы в столпе света, преподобных игумнов Антония Киево-Печерского и Корнилия Псково-Печерского, а также иных святых псковских на крепостных стенах. По мотивам этого рассказа создана была икона с Богородицей и псковскими чудотворцами, стоящими у городских укреплений, рядом с башнями и пушками. Этот иконный тип получил у псковских живописцев большую популярность...
В 1601 г. владыка псковский Геннадий утвердил «чин» ежегодного крестного хода в память об отражении Стефана Батория. Помимо него совершалось несколько дополнительных «крестохождений».
Автор «Повести о прихожении Стефана Батория на град Псков» прямо высказался в том смысле, что спасение города означает торжество христианства. А значит, к разгрому неприятеля привели не только подвиги ратоборцев, но и вмешательство небесных сил. «Благодаря великому и неизреченному Божьему милосердию пре- безначальной Троицы, и помощницы нашей и молебни- цы о всем роде христианском, истинной Богородицы и приснодевы Марии; и благодаря заступничеству пребо- жественных сил и покровительству и молению великих святых чудотворцев... благоверный и христолюбивый царь-государь и великий князь Иван Васильевич всея Руси свою государеву отчину, град Псков, и всех пребывающих в нем избавил от литовского короля и от всего его войска, только Богу известно какими судьбами», — пишет он455. Князь И.П. Шуйский, таким образом, исполнил свой долг не только перед землей, перед государем, но и прежде всего — перед Богом.
Что ж, Иван Петрович исполнил его наилучшим образом. И как превосходный полководец, и, не менее того, — как твердо верующий православный человек...
«Псковское сидение» обозначило важный поворот в Ливонской войне: больше ни у кого из ее главных участников не хватало сил для масштабных действий. Речь По- сполитая, доселе еще сильная, дерзкой ногой вставшая на Русскую землю, теперь принуждена была смириться: ее мощь оказалась перемолотой. В том же году князь Дмитрий Иванович Хворостинин остановил стремление шведов у Лялиц. Более полководцы ничего не могли сделать: истощились ресурсы, позволявшие ставить под их знамена могучие армии. Железный кулак военачальника уступил место изощренному уму дипломата.
