Алексис Трубецкой - Крымская война
Планируя оборону, Меншиков решил, что отвесные скалы у побережья неприступны, и расположил на своем левом фланге минимальные силы. Основную часть пехоты и артиллерии он разместил на склонах и вершинах Курганного холма и Телеграфной горы и между ними. Кроме того, были возведены два редута — Большой и Малый. Большой редут стоял у подножья Курганного холма в трехстах метрах от реки, а Малый, где размещались тяжелые орудия, — позади Большого и правее.
В половине одиннадцатого союзники наконец покинули свой лагерь у Булганака под недовольное ворчание Сент-Арно по поводу медлительности «этих господ англичан». Накануне оба командующих встретились, чтобы обсудить план нападения. Сент-Арно настаивал на том, что французы должны ударить со стороны моря при поддержке корабельной артиллерии и турецких частей. Его разведчики доложили, что крутизна склонов на правом фланге не является непреодолимым препятствием, тем более что этот фланг очень слабо защищен русскими. Маршал выразил уверенность, что его люди возьмут эти высоты. Он предложил англичанам наступать в центре и на левом фланге. Во время оживленной речи Сент-Арно лорд Раглан не проявлял какой-либо инициативы. «Он сидел с непроницаемым видом, иногда сдержанно улыбаясь, внимательно слушал, не оспаривал собеседника и не предлагал собственного плана», — писал Кинглейк. Таким образом, предложение Сент-Арно было принято, и Раглан заверил маршала, что тот может положиться на «решительные и энергичные действия» британцев.
Союзники подошли к Альме в одиннадцать сорок и заняли позицию на северном берегу. Им противостояли закрепившиеся русские войска: 39 000 человек и 126 пушек[105], расположенных в стратегически выгодных точках. Армии Меншикова предстояло сражаться с вдвое превосходящим его силы неприятелем. «Русские офицеры, — пишет Кинглейк, — посвящали все время службы военным инспекциям, учениям и грандиозным смотрам, но теперь они видели перед собой ту самую силу, схватку с которой репетировали всю жизнь. Они видели европейскую армию, пришедшую сюда, чтобы сражаться, чтобы занять эти холмы и отнять у них жизнь». Несмотря на столь большую разницу в численности, русские не потеряли присутствия духа. «Господь не оставляет тех, на чьей стороне справедливость, и мы спокойно и терпеливо ожидаем исхода», — писал вице-адмирал Корнилов в своем дневнике накануне битвы.
В тринадцать двадцать пять объединенная эскадра из восьми французских паровых судов и одного британского открыла огонь по редким русским оборонительным позициям на приморских скалах. Кроме того, навесному артиллерийскому обстрелу подверглись Телеграфная гора и плоский участок земли у ее подножия. Через мгновение ответный снаряд разорвался рядом с командным пунктом Раглана, после чего русская артиллерия приступила к интенсивному обстрелу британских войск по всему фронту. Так началось первое крупное сражение в Крыму — через три часа оно закончится. Закончится и ожидание своей участи для многих из тех, кто провел без сна предыдущую ночь, устремив взгляд в звездное крымское небо. За короткое время около 5000 человек были убиты в этом бою или умерли несколько позже от полученных ран.
После энергичного обстрела русских позиций корабельной артиллерией батальоны егерей и зуавов под командованием генералов Боске и Канробера при поддержке турок быстро оттеснили немногочисленных защитников левого фланга русских. Затем французам удалось перейти реку, однако попытка переправить тяжелые пушки оказалась безуспешной. Тем временем пехотные полки принца Наполеона попали под сильный огонь с Телеграфной горы и не смогли форсировать Альму.
В центре и на левом фланге союзников Джордж Браун и Джордж де Лейси-Ивенс выдвинули вперед артиллерию и при ее поддержке повели в наступление британскую пехоту, оставив кавалерию лорда Лукана в резерве. Цепь красных мундиров растянулась на значительное расстояние, но двигалась четко и стройно, как на параде. Очевидцы утверждали, что такого волнующего зрелища не было сорок лет — со времен битвы при Ватерлоо. Вот какое свидетельство оставил один русский офицер:
При виде всей этой неумолимо надвигающейся массы неприятельских войск наши сердца забились тревожней. Когда наша артиллерия, которая занимала весьма удобные позиции, открыла огонь, снаряды сначала не долетали до врага… По мере сокращения расстояния их разрывы стали проделывать бреши в рядах наступающих, но бреши эти тут же заполнялись, и неприятель продолжал движение вперед, словно не ощущая потерь. Вскоре мы почувствовали на себе всю силу его ружейного огня.
Поскольку цепь наступающих англичан растянулась по уступам террас и подвергалась сильному встречному огню, упорядоченный строй довольно скоро распался. Дальнейшее движение приняло уже бесформенный характер. Определить принадлежность людей к той или иной части стало невозможным, поэтому все получили общий приказ — переправиться через реку и захватить Курганный холм. Сержант Тимоти Гоуинг из полка королевских стрелков вспоминает:
Мы бросились к реке и приготовились плыть, скинув ранцы и котелки. Кое-кто из парней утонул или словил картечь — а она сыпалась на нас градом, пока мы добирались до противоположного берега. Ружья и подсумки с патронами мы держали на голове, чтоб не замочить. Вода доходила до плеч. На тот берег пришлось карабкаться — он был крутой и скользкий, а как только вылезли, двинулись вверх по холму.
Решимость наступающих англичан поражала русских. Вот что писал генерал Онуфрий Квицинский[106]:
Несмотря на сильнейший артиллерийский и ружейный обстрел с нашей стороны, который прокладывал кровавые борозды в массе наступающих англичан, они смыкали ряды и с новой силой, поддержанные артиллерией, ведущей огонь из-за дымящихся развалин Бурлюка, двигались вперед. Преодолев реку, они оттеснили наших храбрых казанцев[107] и заставили наши полевые батареи, взяв пушки на передок, отступить.
Подполковник Сомерсет Калторп излагает английскую точку зрения на этот эпизод. Переправившись через Альму, насквозь промокшие британцы устремились вперед:
…штыками гоня перед собой русских. Но самое ужасное было впереди: как только они вышли из виноградников, картечь обрушилась на них с удвоенной силой. Несмотря на огромные потери, люди не дрогнули и открыли прицельный огонь по русским артиллеристам. Они продолжали наступать и вскоре добрались до вражеской батареи. Последовала рукопашная схватка. Русские бились с отменной храбростью, но наши парни показали ту британскую решимость, которая почти всегда преодолевает любые препятствия.
На короткое время солдаты 23-го полка захватили русскую пушку, но ее тут же отбили превосходящие силы русских. Свежий отряд русской пехоты пришел на помощь своим товарищам, и англичане, потеряв половину своей первоначальной численности, были вынуждены оставить свою добычу, уступив натиску получившего подкрепление противника. Но и тогда эти храбрецы не показали врагу свои спины, но продолжали вести меткий и результативный огонь и встречать штыками штыки русских.
Остановленные сильным огнем и отступившие англичане перестроились и предприняли вторую атаку на редут. С криками «Ура!» и «Вперед!» они устремились к вершине холма, встречаемые столь же плотным огнем защитников. Один эпизод рукопашной схватки, как пишет Кинглейк, особенно сильно вдохновил атакующих. «Юноша небольшого роста, похожий на ребенка, выбежал вперед со знаменем. Это был молодой Энстратер, который нес знамя Королевского уэльсского полка. Вчерашний школьник, он бежал все быстрее, увлекая за собой других. Достигнув редута, он воткнул древко в бруствер и остановился, чтобы перевести дыхание, по-прежнему сжимая знамя. В этот момент пуля поразила его насмерть, но его руки остались на древке и увлекли за собой символ полка — складки малинового шелка покрыли тело юноши». К упавшему Энстратеру подбежал другой солдат, Уильям Ивенс. Он подхватил упавшее знамя и высоко поднял его, как бы обозначая взятие Большого редута.
Уже упомянутый сержант Гоуинг пишет: «Мы снова были на вершине холма и на этот раз захватили батареи… Неприятель бежал — высота была наша! С этого момента русские дрогнули и быстро отходили, преследуемые нашей немногочисленной кавалерией и артиллерийским огнем. Будь у нас хотя бы три-четыре тысячи кавалерии, им бы пришлось совсем несладко. Но они и так получили трепку, которой явно не ожидали».
Тем временем на правом фланге французы пребывали в замешательстве. К разочарованию генералов Сент-Арно не решался атаковать, заявляя, что его люди «оставили внизу свои ранцы». Впрочем, в конце концов войска Канробера и принца Наполеона соединились и их артиллерийский огонь обрушился на русские позиции на Телеграфной горе. Командующий русскими войсками на этом фланге был свидетелем развития событий на Курганном холме. Поскольку британцы одержали там победу, а русские отошли, он счел общее положение дел безнадежным и отдал приказ об отступлении. «Французы продолжали продвигаться вперед, и три расторопных солдата, опередив своих товарищей, поспешили поднять над холмом знамена своих полков», — пишет Кинглейк.
