Жозеф-Франсуа Мишо - История Крестовых походов
Мелик-Камель не зря просил о мире. Дамиетта и впрямь находилась в безвыходном положении. Окруженная со всех сторон, отрезанная от мира, она была лишена самого необходимого. Тщетно султан пытался посылать продовольствие из своего лагеря; крестоносцы не пропускали никого, и лишь редким лазутчикам, специалистам подводного плавания, удавалось миновать заслоны, но чем они могли помочь? Да и комендант Дамиетты, опасаясь тайного бегства осажденных, замуровал все ворота, после чего ни султан, ни крестоносцы не знали, что происходит в обреченном городе, превратившемся в склеп. С некоторых пор осаждающие стали замечать, что сопротивление врага значительно ослабело. И вот ночью без большого труда крестоносцы захватили одну из башен, потом разбили ворота, и толпы воинов хлынули в пролом. Каково же было их изумление, когда вместо вражеского войска они обнаружили полное безлюдье, если не считать сотни разлагающихся трупов, испускавших страшное зловоние... Голод и болезни убили защитников города в большей мере, чем военный действия. Из семидесяти тысяч жителей Дамиетты уцелело не более трех тысяч, да и те были как тени. Им великодушно подарили жизнь, в награду за что они должны были убрать улицы и уничтожить следы мора.
Победители обнаружили в Дамиетте несметные богатства в золоте, алмазах, драгоценных тканях, пряностях. Когда уже многое растащили, духовенство объявило анафему тем, кто утаит добычу; но это никого не испугало, и грабежи продолжались. Утверждали, что всякого добра святые ратники понахватали столько, словно опустошили Персию, Аравию и Индию вместе взятые. Что же касается самого города, то его было решено отдать королю Иерусалимскому.
Когда весть о взятии Дамиетты достигла Сирии и Верхнего Египта, мусульман объял страх. Султаны Каирский и Дамасский стали лихорадочно собирать вокруг себя войска других Аюбидов и отправили посольство к багдадскому халифу, заклиная его убедить верующих поднять оружие в защиту ислама. Египетские войска, охранявшие Таннис, вторую после Дамиетты крепость на противоположном берегу озера Манзалеха, покинули ее без боя, едва лишь увидели приближавшийся отряд крестоносцев. Все это настолько воодушевило победителей, что они вообразили, будто уже весь Египет в их руках. Многие стали возвращаться в Европу. Оставшиеся, забыв о былых трудностях и потерях, предались беспечному отдыху и развлечениям.
1220 г.
При подобных условиях вскоре вновь возникли раздоры. Взятие Дамиетты упоило гордостью кардинала Пелагия, заговорившего тоном повелителя и оракула. Его поведение настолько возмутило иерусалимского короля, что, бросив уступленный ему город, он в гневе удалился в Птолемаиду. Самонадеянность и нетерпимость Пелагия увеличивались еще и оттого, что он видел, как растут его силы. От императора Фридриха прибыл герцог Баварский с четырьмя сотнями воинов, за ним следовали отряды из Милана, Пизы, Генуи, разных районов Германии и Франции, так что на месте уехавших появились новые поборники веры и ожидаемых богатств, в еще большем количестве. Папа Гонорий посылал своему легату продовольствие и значительные денежные суммы, частично из собственной казны. Как тут было не возгордиться и не вознестись? Одно огорчало Пелагия: вновь прибывшие князья и бароны не желали признавать его своим вождем и требовали возвращения иерусалимского короля. Скрепя сердце Пелагию пришлось подчиниться и упросить короля Иоанна вернуться в Дамиетту; впрочем, уступать ему пальму первенства прелат не собирался.
Пользуясь полученной помощью, он задумал грандиозное дело: полное покорение Египта и для начала – поход на Каир. Этот свой замысел он и открыл совету князей по прибытии иерусалимского короля. Большая часть духовенства одобрила речи Пелагия. Но король резко выступил против. Он указал, сколь безрассудно идти вверх по Нилу в то время, когда начинается бурный подъем воды, способной затопить все дороги. При этом придется иметь дело не с одной армией, а с целым народом, одушевленным ненавистью и отчаянием; в подобных условиях египтянам даже нечего вступать в сражение с христианами: они могут ждать, пока болезни, голод, раздоры, зной климата восторжествуют и разрушат все это хрупкое предприятие. «Дамиетта и Таннис вполне достаточны для обуздания Египта, – закончил Иоанн свое выступление. – Следует подумать об Иерусалиме и других утраченных городах, а не о завоевании тех земель, которыми мы никогда не обладали». Пелагий слушал короля с нетерпением и желчно ответил, что малодушие и робость обычно прикрываются завесой умеренности и благоразумия, что Иисус требует для своей защиты ратников, которые действуют, а не рассуждают; он угрожал отлучением от Церкви каждому, кто не согласится с его доводами. Последний аргумент напугал всех, в том числе и короля, и совет утвердил наступление всей армии на столицу Египта.
1221 г.
Пока происходили все эти споры, мусульмане не теряли времени. К армии Мелик-Камеля присоединились султан Дамаска, властители Алеппо, Баальбека, Эмессы и Аравии, каждый ведя свою рать. Каирский султан отступил к месту, где соединялись два восточных рукава Нила, и здесь в короткое время создал новый город, названный им «Манзурах» («Победоносный») и вскоре вполне оправдавший это имя. Сюда-то и направилась семидесятитысячная армия Пелагия. Она беспрепятственно достигла восточной оконечности дельты, разбила здесь лагерь и больше месяца простояла в полном бездействии. Многим рыцарям это в конце концов наскучило, и около десяти тысяч их вернулось в Дамиетту, чем спасло себе жизнь.
В ходе этого «стояния» Пелагий поначалу все еще вопил о своей «победе». Осторожный Мелик-Камель, опасаясь прибытия императора Фридриха, а также напуганный известием о движении татар с Востока, несмотря на всю выгоду своего положения, еще раз предложил мир на тех же условиях: возвращение Дамиетты в обмен на Иерусалим и прочие города королевства. Король и большинство баронов с изумлением и радостью выслушали это предложение и были готовы принять его. Но Пелагий, в чаду упоения своими мечтами, словно не видя всех трудностей, отверг инициативу египтян, все еще рассчитывая на их полное поражение.
Между тем, как и предвидел король Иерусалимский, на помощь мусульманам пришел естественный союзник: сезонное разлитие Нила. Сарацины подняли шлюзы и наполнили водой все каналы Нижнего Египта. Мусульманский флот, спустившись к Дамиетте, уничтожил все корабли христиан, везущие продовольствие, и изолировал их лагерь со всех сторон поднимающейся водой. Крестоносцы решили отступить, но отступать было некуда: вода и враги перекрыли все пути. Наводнение и голод грозили полным уничтожением армии. И вот, еще вчера гордо отвергавший выгодные для франков условия мусульман, сегодня испуганный Пелагий стал униженно молить их о милосердии и предложил вернуть Дамиетту за возможность беспрепятственного возвращения в Палестину. Переговоры длились несколько дней. Большая часть мусульманских князей считала, что не следует щадить врага, а полностью уничтожить его. «Нельзя заключать договоров, – воскликнул султан Дамасский, – с людьми, не знающими ни человеколюбия, ни чести! Следует вспомнить о варварстве их в военное время и о вероломстве в мирное». Каирский султан, более умеренный, сумел оспорить это мнение. «Если мы истребим одно войско христиан, Запад не замедлит для отмщения стыда и поражения послать на Восток многочисленные легионы», – султан имел в виду все того же Фридриха II; напомнил он и о других страшных врагах, идущих из дальних областей Азии. Его точка зрения победила. Были приняты условия христиан и заключено перемирие на восемь лет. Стороны обменялись заложниками; история не упоминает больше о кардинале Пелагии, кроме того, что он вместе с королем Иерусалимским и герцогом Баварским был отдан заложником со стороны христиан.
Это несчастное предприятие, от которого ждали завоевания Египта и всего Востока, привело лишь к тому, что усилилось преследование местных христиан; все они лишились имущества, свободы, а многие и жизни. Раздразненный фанатизм мусульман повсюду уничтожал христианские храмы. В Птолемаиде же и во всех городах франков в Сирии тысячи людей ожидали обещанного возвращения в Иерусалим. Каково же было отчаяние христиан, когда они узнали, что вместо этого придется покидать Дамиетту, в силу того что победоносная армия со всеми ее вождями и государем Священного города капитулировала перед врагами Христа! Единственным утешением для побежденных было то, что они сумели выторговать у победителей древо Животворящего Креста, некогда захваченное Саладином после Тивериадской битвы. Печально уносили они эту реликвию, которая больше не творила для них чудес и перестала быть символом победы...
Таковы были результаты похода, решенного на Соборе, провозглашенного папой во всем христианском мире и тщательно подготавливаемого в течение нескольких лет. Эти результаты дополняют и развивают те тенденции в самом движении, которые зародились раньше и свидетельствуют об общем кризисе, пронизавшем всю идею.
