Александр Сидоров - Великие битвы уголовного мира. История профессиональной преступности Советской России. Книга первая (1917-1940 г.г.)
Не так много уголовных песен посвящается конкретным историческим событиям. Но уж если посвятили — значит, оно того стоило…
Это — не единственное упоминание в «блатной» лирике о Беломорканале. Как известно, ОГПУ объявило в 1933 году о завершении работ и пуске Беломорско-Балтийского канала в эксплуатацию. Некоторым зэкам вручили «Орден Беломорско-Балтийского канала». Каждому шестому зэку был сокращён срок по специально объявленной амнистии. Из общего числа — около 300 тысяч человек — сроки были сокращены почти 60 тысячам зэков. В основном, конечно, «бытовикам» и уголовникам: из-за множества оговорок воспользоваться амнистией смогли лишь 5 тысяч «политиков».
Однако даже из тех, кто вышел на свободу, многие не могли трудоустроиться. Клеймо арестанта закрывало для них двери фабрик, заводов, учреждений, учебных заведений. Поэтому те «блатари», которые хотели начать другую жизнь, фактически были вынуждены вновь заняться преступным промыслом.
Какое время, такие и песни. В середине 30-х возникает душещипательная песенная история о «сыне подпольщика-партийца»:
Я сын рабочего, подпольщика-партийца,
Отец любил меня, и я им дорожил.
Но извела отца проклятая больница,
Туберкулёз его в могилу положил.
И я остался без отцовского надзора,
Я бросил мать, на улицу ушёл.
И эта улица дала мне кличку вора,
Так незаметно до решёточки дошёл.
Блатная жизнь — кельдымы и вокзалы,
И словно в пропасть — лучшие года…
Но в тридцать третьем, с окончанием канала,
Решил преступный мир забыть я навсегда.
Приехал в город — позабыл его названье —,
Хотел на фабрику работать поступить.
Но мне сказали: — Вы отбыли наказанье,
Так будьте ласковы наш адрес позабыть.
Порвал, братва, я эту справочку с канала,
Какую тяжким добыл я трудом!
И снова жизнь меня блатная повязала,
И снова — кражи, уголовка, исправдом…
Беломорско-Балтийский канал оставил довольно глубокий след в уголовно-арестантском фольклоре. Начнём хотя бы со слова «зэка´». Любопытное словечко! Рождено оно в период индустриализации и лагерных строек. Именно в это время стала использоваться для обозначения заключённых в официальных бумагах аббревиатура «з/к», или — во множественном числе — «з/к-з/к» (порою, впрочем, двойным «з/к» обозначали одного заключённого — неясно, из каких соображений).
Весёлый арестантский народ тут же бросился расшифровывать сокращение. Причём в разных местах ГУЛАГа расшифровка была различной. Кое-где «з/к» озвучили как «зак» (по аналогии с автозаком для перевозки арестантов?); где-то — как «зык»; порою «з/к» звали Захарами Кузьмичами… После громогласных заявлений официальной пропаганды о том, что крупнейшие города и другие объекты Сибири и Дальнего Востока возвели не зэки, а комсомольцы, «з/к» мгновенно превратились в «забайкальских комсомольцев» (иногда — «зауральских»).
Наиболее закрепившимися оказались формы «зэк» и «зэка´». Причём последняя связана именно с Беломорканалом. Окончание «а» появилось после 1932 года, когда лагерников стали величать «каналоармейцами».
По версии авторов сборника о Беломорканале, произошло это 23 марта 1932 года. В это время стройку посетил Микоян. Именно к нему якобы обратился начальник ГУЛАГа Коган, поделившись лингвистическими сомнениями по поводу арестантов:
— Товарищ Микоян, как их называть? Сказать «товарищ» — ещё не время. Заключённый — обидно. Лагерник — бесцветно. Вот я и придумал слово — «каналоармеец». Как вы смотрите?
— Что ж, это правильно. Они у вас каналоармейцы, — сказал Микоян.
Правда, несмотря на когановскую изобретательность, обидное слово «заключённый» из официальных документов не исчезло. Так и стали теперь величать лагерников — «заключённый каналоармеец». Сокращённо — «зэ-ка»…
В связи с Беломорканалом тут же вспоминается замечательная зэковская поговорка, популярная до сих пор — «Без туфты и аммонала не построили бы Беломорканала» (позже арестанты творчески развили эту мысль в сентенции — «Россия держится на блате, туфте и мате»). Под «туфтой» подразумевается не только приписывание объёмов работ во время строительства и прочая иллюзия бурной деятельности при отсутствии реальных результатов. Имелось в виду и другое. Канал длиною 230 км был торжественно сдан в эксплуатацию в двадцатимесячный срок, установленный товарищем Сталиным. Однако это стало возможным лишь потому, что чекисты велели рыть канал значительно мельче, чем было предусмотрено в проекте, и потому он фактически оказался непригоден для судоходства. То есть «зарядили туфту»!
Парочка слов и об аммонале, то есть об аммиачно-селитренной взрывчатой смеси с примесью алюминия, угля, парафина и проч. После строительства канала (и уже во время строительства) зэки стали называть так пайковой хлеб — потому, что потребление этой смеси наподобие пластилина (которую можно было разрезать только мокрым ножом) приводило к расстройствам желудка и жуткому поносу (желудок «взрывался», что сопровождалось и соответствующими звуками).
Наконец, известное просторечное словечко «бычок», означающее окурок, тоже имеет прямое и непосредственное отношение к Беломорканалу.
Дело в том, что арестантский народ для удобства вместо громоздкого сочетания «Беломорско-Балтийский канал» придумал короткую аббревиатуру «ББК», или ещё короче — «БК». С окончанием канала появились известные папиросы «Беломорканал», которые и до сих пор пользуются популярностью. К ним также прилепилось это сокращение — «БК» («бэ-ка'» — почти как «зэка'»). Вскоре по созвучию папиросы эти стали называть «бекас», и тут же родилось словосочетание «стрелять бекасов», то есть просить покурить («стрелять» на уголовном жаргоне значило «просить милостыню»).
Но более популярно всё-таки было именно «бэ-ка». С этим «бэ-ка» вскоре и произошёл забавный лингвистический курьёз. Словом «бэ-ка» называли обычно целую папиросу. Но если среди «каналоармейцев» происхождение этого слова было вполне ясно, то в общей арестантской среде, а тем более на свободе оно звучало достаточно экзотично. Поэтому просьба — «Дай бэ-ка» или «Оставь бэ-ка» на слух воспринималась как «Оставь быка». Так и вышло, что в конце концов «быком» стали называть папиросу «Беломорканал» (а позже — любую другую). А «бычком», то есть маленьким «быком» — окурок…
О «быке» со временем забыли, а «бычок» сохранился по сей день.
Интересно, что это — не единственное подобное переосмысление аббревиатуры «БК». Так, уже значительно позже сначала в лагерях, а позже и в колониях появились заключённые, пользующиеся правом передвижения без конвоя (так называемые бесконвойники). В колониях они носят на рукаве нашивку с буквами «б/к» (бесконвойник). И арестанты их тоже между собой часто называют «быками»… Но это уже не имеет отношения к Беломорканалу и другим великим стройкам.
Костя Граф — несостоявшийся пролетарий
Давая оценку сталинской «перековке» уголовного мира, мы обязательно должны принять во внимание важное обстоятельство. Идеологи этой теории искренне верили в свою утопию и пытались осуществить её на деле! Во всяком случае, такова была генеральная линия партии и государства. А генеральной линии принято было следовать безоговорочно.
Поэтому в начале 30-х годов государственная пропагандистская машина обрушивает всю свою мощь на сознание как самих преступников, так и всего советского народа. На этот раз, в отличие от Бабеля с его Беней Криком и раннего Горького с его босяками литература занимается не столько поэтизацией уголовников и люмпенов, сколько пытается показать великую воспитательную силу Страны Советов, которая сумела пробудить в обитателях «дна» их лучшие, светлые чувства и черты характера и вернуть их к честной жизни. Общественность буквально бомбардируется огромным количеством статей, книг, спектаклей; выходят на широкий экран знаменитые фильмы «Путёвка в жизнь» и «Заключённые» — экранизация завоевавшей шумную популярность пьесы Николая Погодина «Аристократы».
Разумеется, большинство подобных агиток отличала схематичность, слабое знание темы, упрощённый взгляд на вещи. Однако справедливости ради надо отметить, что при всех недостатках отдельные произведения, несмотря на догматическую узость, всё-таки были созданы талантливыми авторами и оказывали влияние на людей. Например, упомянутые «Аристократы» Николая Погодина долгое время не сходили со сцены, привлекая толпы зрителей. В немалой степени это стало возможным ещё и потому, что Погодин был неплохо знаком с миром уголовников, в том числе и ростовских (он занимался репортёрской работой в Ростове-на-Дону с 1920 по 1923 годы). Во всяком случае, один из ростовских старожилов вспоминал, что Сонька Золотая Ручка, выведенная в пьесе, действительно существовала и действовала в Ростове под этим именем — симпатичная блондинка со шрамом на лице жила и промышляла в районе Старого базара.
