Надежда Ионина - Стамбул. История. Легенды. Предания
Крутясь, как заведенные, с выражением экстаза на лицах, дервиши сохраняют совершенное равновесие, чего не скажешь о зрителях, у которых начинает кружиться голова и рябить в глазах. После нескольких часов танца участникам начинает казаться, будто вращаются не они сами, а весь мир вокруг них. Таким образом, входя в транс, танцоры символизируют окончательное соединение Мевляны с Аллахом. Внезапно — скорее всего в ту минуту, когда тело становится им неподвластно, — некоторые из мевлеви резко останавливаются, как бы застывая, и стоят так до тех пор, пока не замрут остальные.
Стихает музыка, словно лепестки цветов, опадают белые юбки дервишей. В наступившей передышке слышно, как читают суры Корана. А потом дервиши вновь начинают крутиться — вокруг себя и одновременно по кругам, нарисованным на полу, что символизирует вращение звезд и планет вокруг своей оси и вокруг Солнца, а человеческих душ — вокруг бога. Через какое-то время дервиши вновь застывают со скрещенными на груди руками и кланяются «вожаку», после чего начинаются молитва и восторженное пение. Таким образом, верчение дервишей — это своего рода символическая смерть и рождение заново в качестве нового, духовного существа. Сокровенный смысл ритуала состоит в обращении человека к истине, уничтожении эгоизма, пребывании с богом в совершенстве и любви.
Зачарованные зрители, сидящие вдоль стен, начинают молча расходиться. Обычно большинство присутствующих (кроме иностранных туристов) вместе с дервишами переживают состояние экстаза, хотя атмосфера веселых ярмарок, которые часто устраиваются у стен монастыря, казалось бы, мало способствует сосредоточенности. Но, оказывается, и это соответствует философии Мевляны, для которого смерть, как соединение с богом, была высшим блаженством.
После смерти ищите меня не в земле,
А в сердцах просвещенных людей.
Так писал поэт Джалаледдин Руми и завещал своим последователям веселиться в день его смерти…
В тот день, когда умру, вы не заламывайте руки,
Не плачьте, не твердите о разлуке!
То не разлуки, а свиданья день.
Светило закатилось, но взойдет.
Зерно упало в землю — прорастет!
Следует отметить, что до начала XX в. община дервишей являлась в Стамбуле и одним из наиболее известных центров музыки и литературы. Многие знаменитые турецкие композиторы, каллиграфы и поэты начинали именно здесь. И прежде всего ученый и поэт Шейх Галип (1757—1799), который под патронажем султана Селима III и его сестры Бейхан Султан был шейхом Ордена дервишей.
Старинные кофейни Стамбула
Ислам запрещает мусульманам употреблять вино, и чтобы чем-то заменить его, Пророк Мухаммед прибег к помощи кофе. Любой турок расскажет вам легенду о том, как верблюды шейха Шайзуллы открыли чудесные свойства этого напитка. Однажды эти скромные, но мрачные по нраву животные, наевшись листьев кофейного дерева, стали прыгать, чем привели людей в великое изумление. Так была обнаружена живительная сила, скрывавшаяся в этом маленьком растении, а шейх Шайзулла за проницательность свою удостоился вечной славы во всем мусульманском мире. Поэтому в Стамбуле, как и в других городах Востока, везде, где красивое место располагает к отдыху и где шелестят деревья, устраивались кофейни, вокруг которых размещались продавцы сластей, шербета, халвы, меда и т.д.
Обычно кофейни, украшавшиеся с изяществом и великолепием, спереди открыты и поддерживаются колоннами. Внутри около стен устраивалось возвышение, на котором лежали тюфяки и подушки. С одной стороны музыканты (обычно из греков) играли на мандолинах и тамбуринах, аккомпанируя певцам, которые старались кричать как можно громче. С другой стороны важно сидели посетители, в большинстве своем люди порядочные. Некоторые из них бывали в кофейнях каждый день и тихо дремали…
Вид на Золотой РогКофе подавался в очень маленьких чашечках (размером с половину скорлупы куриного яйца) — без сливок, без сахара и очень черный. В праздники содержатели кофеен приглашали «медаков» (сказочников), чтобы те позабавили посетителей. В таких случаях для большего удобства публики на улице перед кофейнями ставили скамьи и выносили сюда закуски. Медак устраивался на возвышении у раскрытого окна, чтобы его было видно и слышно и внутри кофейни, и на улице. Иногда рассказ его длился до глубокой ночи, и следует отметить, что сказочники были весьма смышлеными. Когда внимание слушателей было возбуждено до предела, медак вдруг спрыгивал со своего возвышения и обходил гостей с чашкой в руках. Любопытные слушатели тотчас наполняли ее мелкими деньгами, лишь бы сказочник поскорее начинал досказывать свою занимательную легенду.
История донесла до нас имя одного медака, которого звали Кыз-Ахмед («Ахмед-девица»). Он был очень известным в Стамбуле сказочником, и его нанимали на весь праздник Курбан Байрам. Сам султан нередко присылал за ним, чтобы потешить свой гарем…
Рассказы медака всегда слушали с благоговением, но если в кофейнях некому было рассказывать сказки — гости прислушивались к лепету фонтана; если перед их глазами Не было журчащих струй воды — они смотрели на дым, клубящийся отовсюду. Учитывая, что окна многих кофеен выходили на Босфор или, как говорилось выше, на какой-нибудь пленительный уголок города, можно представить то наслаждение, какое испытывали молчаливые курильщики.
Старинные кофейни Стамбула на цветистом языке Востока называются «меттеби-ирфан» («школа познания»). Площадь перед мечетью султана Сулеймана Великолепного памятна тем, что именно здесь родилась профессия кофейщика. Иногда в кофейнях пытались ораторствовать дервиши, а во времена смут янычары приходили выступать со своими мятежными речами в тихое собрание курильщиков. На площади собирались молодые реформаторы, за чашечкой кофе здесь произносились политические речи, вырабатывались проекты спасения родины… Но не было успеха ни у дервишей, ни у янычар. Старый сказочник, сидя на полу и покуривая даровую трубочку, одолевал своих соперников, рассказывая истории про храбрых богатырей, пьяных кади, праведных халифов и т.д. Иногда он пугал своих слушателей страшными рассказами про мертвецов…
Султан Селим II закрыл кофейни как рассадники вольнодумства, но старейшины дервишей заявили, что потребление кофе само по себе не является аморальным. Кофейни вскоре снова открыли, и с тех пор вопрос об их закрытии больше не поднимался. Теперь в них на самом видном месте, в рамках под стеклом, каллиграфические арабески гласят: «Добродетельный Шайзулла— наш покровитель и наш отец»…
Следует особо отметить, что в турецких кофейнях господствуют молчание и воздержание. В них всегда соблюдалась большая умеренность: кроме трубки, холодной воды, шербета и кофе, ничего вам здесь больше не предложат. Кофе для мусульманина — не просто горячее питье; это поэтический нектар, дающий радость и веселье. Это напиток таинственный, прославленный многими турецкими поэтами. В одной из поэм Хафиза можно прочесть о кофе следующие строки:
О, брат искрометного вина,
Ты — напиток небесный гурий!
Ты — роса веселья, порожденная солнцем!
Посели в мозгу моем райские грезы,
Увлеки меня вдаль от земли,
Попираемой моими ногами;
Вознеси меня на вершину Айя Софии,
Вершину, одним орлам доступную.
Я сделаюсь царем Стамбула,
Наполненного богатствами,
И стану слышать разговор
Ветра с облаками
На высотах небесных…
На вершине холма, к которому ведет кладбище мечети Эйюба, расположилась небольшая кофейня, которая носит громкое имя Пьера Лоти — лейтенанта французского флота, участника Франко-прусской (1870—1871) и Первой мировой войн. В XIX в. его направили в Стамбул обучать турецких морских пехотинцев; он прекрасно ладил с турками и со временем совершенно «отуречился». По рассказам, именно здесь он сидел — в феске, перебирая четки и потягивая длинную трубку, набитую изысканной смесью табака, опиума и толченого жемчуга. И любовался красотой бухты Золотой Рог, которую впоследствии так красочно описал в своих стихах…
Фанар
После завоевания Константинополя турками можно было подумать, что православная вера может навсегда угаснуть в Греции. Но в султане Мехмеде II искусство воинское было так тесно соединено с гением человека, что, не выпуская меча из рук, он уже думал о том, как сохранить завоеванное политическими учреждениями. Султан всенародно объявил, что все жители, которые еще продолжают скрываться, могут спокойно выходить из своих убежищ; все бежавшие из города, могут возвращаться в свои дома и заниматься своими прежними ремеслами. А потом, к изумлению всех своих подданных, повелел избрать и поставить, согласно древним традициям, нового патриарха на место умершего.