Кэролайн Финкель - История Османской империи. Видение Османа
Благотворительные заведения Хюррем Султан (некоторые из которых были построены по ее личной инициативе, а другие просто носили ее имя) гарантировали, что ее филантропия станет доступной для многих тысяч людей, которые будут благодарны ей (а значит и династии) за проявленную заботу о их благополучии. Они были расположены в самых значительных местах империи: в резиденциях династии, которыми являлись Стамбул и Эдирне, в мусульманских святых местах и в Иерусалиме. Самым первым был комплекс в Стамбуле, построенный для нее Синаном в период между 1537 и 1539 годами. К тому времени это был самый крупный заказ и первый храмовый комплекс, строительство которого в Стамбуле финансировала женщина из правящей династии. То, что сразу после приведенной в исполнение в 1536 году казни Ибрагим-паши, началось строительство храмового комплекса, получившего имя Хюррем, несомненно было сделано для того, чтобы улучшить ее репутацию.
В этот комплекс входили благотворительная кухня и больница. Незадолго до своей смерти в 1558 году Синан построил на краю Ипподрома, почти у стены Айя Софии, большую баню с двумя отделениями, для мужчин и для женщин, которая получила ее имя.
Но самым великолепным был комплекс Хюррем в Иерусалиме, состоявший из мечети, гостиницы с 55 комнатами для паломников, пекарни, благотворительной столовой, погреба, амбара, сарая, трапезной, туалетов, постоялого двора и конюшни. Полученный османами в наследство от мамлюков, как Мекка и Медина, Иерусалим считался тем местом, откуда пророк Мухаммед вознесся на небеса. Между 1537 и 1541 годами Сулейман произвел косметический ремонт купола Мечети на скале[22] (построенной в конце VII века), придав ему черты, характерные для османского архитектурного стиля, и осуществил масштабную перестройку стен старого города.
Взяв под свою опеку святыни Мекки и Медины, османы, как прежде это делали мамлюки, стали украшать эти места. Мамлюки делали все, чтобы сохранить свое верховенство в этих местах, и отказывали своим соперникам, правителям других исламских государств, в привилегии делать пожертвования, поскольку опасались, что это придаст им больший вес. Они не приняли дары сына и преемника Тамерлана Шахруха и отклонили предложение султана Мехмеда II, который хотел накрыть святыню Кааба навесом. У Селима I не было времени демонстрировать свое почтение к святым местам, зато Сулейман осуществил масштабные работы по их реконструкции. В Мекке он построил четыре школы богословия и перестроил минареты Великой мечети, добавив к ним седьмой минарет, который был очень высоким. Он также отремонтировал систему водоснабжения: число приезжих увеличивалось, и обильная подача чистой воды для омовений и утоления жажды теперь стала чрезвычайно актуальной задачей. Помимо этого, Сулейман пожертвовал большие восковые свечи для того, чтобы освещать мечеть во время вечерних молитв, и благовония для Каабы. И в Мекке и в Медине он способствовал строительству благотворительных столовых, названных именем Хюррем.
Отношение осман к доставшимся им в наследство священным памятникам христианского мира характеризовалось не стремлением их разрушить, а неким соперничеством, примером которого был тот факт, что Мехмед II построил свою собственную мечеть в Стамбуле, использовав для этого православную христианскую базилику Айя София. Если не считать того, что Иерусалим был связан с именем пророка, может показаться, что Сулейман проявлял совершенно непонятную щедрость к этому, в сущности небольшому, провинциальному городу. Но именно в нем он мог продемонстрировать самой разнообразной публике свой блеск и великолепие. Финансируемые им и Хюррем Султан общественные работы должны были показать мусульманам, что теперь Иерусалим — город Османской империи, хотя в прошлом он и задолжал своим прежним исламским правителям. Результаты общественных работ должны были заметить и христианские паломники, которые на протяжении всего следующего столетия посещали Иерусалим. Ежегодно их численность составляла около шестисот человек. Но если считать французского посла д’Арамона типичным христианским паломником, то их мало интересовали те улучшения, которые внес в жизнь города Сулейман. Когда в 1548 году д’Арамон прибыл в Палестину в связи с теми затруднениями, которые испытывали францисканцы в святых для христиан местах, город произвел на сопровождавших его лиц далеко не благоприятное впечатление:
Иерусалим окружен построенными турками городскими стенами, но там нет ни крепостных валов, ни рва. Это город средних размеров и не слишком населенный, улицы в нем узкие и немощеные… Так называемый храм Соломона находится в самом центре города… он круглый и с покрытым свинцом куполом; его центральную часть окружают часовни как в наших церквях, и там может быть все что угодно, потому входить туда запрещено, а любому христианину, который туда войдет, грозит смерть или принудительное обращение [в мусульманство].
В конце правления Сулеймана, как и в самом начале, венецианские послы называли его «великолепным», но уже по другим причинам. Восхваление его личности шло на убыль, и теперь преподносилась лишь его благочестивая рассудительность, подобающая султану, который стремится быть воплощением справедливости; его великолепие стало в большей степени обезличенным и проявлялось в строительстве зданий и добродетельных поступках. Вскоре правление Сулеймана стало считаться золотым веком империи (суждение, которое вплоть до последнего времени слепо принималось историками), из чего следовало, что все последующие эпохи можно рассматривать не более, чем падение с этой наивысшей точки. Османские авторы, писавшие свои работы в XVII веке, пускались в пространные ностальгические рассуждения о том, что он принес стране справедливость, которая, как они считали, впоследствии была попрана продажными политиками и администраторами. Они идеализировали правление Сулеймана, называя его эпохой порядка, но были те, кто считал, что политика, проводимая его правительством, уже содержала в себе зерна раздора. Среди его критиков был Луфти-паша, который, даже когда Сулейман еще был на троне, открыто высказывал свое беспокойство ростом взяточничества, чрезмерными военными расходами и проникновением крестьян в ряды военного сословия. Будучи великим визирем при Сулеймане, Луфти-паша не мог не видеть, как султан отходит от государственных дел, что несомненно вызывало его неодобрение. Он советовал султану не позволять своим придворным совать нос в государственные дела: управление государством, говорил он, это дело султана и его великого визиря. Одно из неизбежных последствий ухода Сулеймана от решения государственных вопросов было предсказано янычарами, которые в 1558 году жаловались на то, что «он, живя в четырех стенах, не может ничего знать о людях. Он полностью доверяет толпе деспотов… он не осведомлен о том, в каких условиях живет народ».
Случившаяся в 1564 году кончина короля Фердинанда, который в 1558 году стал преемником своего брата, Карла V, на троне Священной Римской империи, а также вступление на престол его деятельного сына, Максимилиана II, привели к тому, что между Османской империей и Габсбургами вновь разгорелась вражда. Главным поводом для новой военной кампании стала невыплата Максимилианом дани султану. После одиннадцатилетнего перерыва Сулейман, которому теперь было далеко за шестьдесят, снова решил лично возглавить свою армию. Возможно, его решение в какой-то степени было следствием упреков со стороны дочери, Михримах Султан, которая обвиняла его в том, что он уклоняется от своей священной обязанности возглавить армию в священной войне с неверными. Весной 1566 года, впервые за последние 23 года, Сулейман, вместе со своим великим визирем, Соколлу Мехмедом-пашой, двинулся в поход на запад. 7 сентября, за четыре часа до рассвета, Сулейман умер, находясь под стенами находившейся в южной Венгрии крепости Сигетвар, которую его армия осаждала уже в течение месяца.
На следующий день крепость пала, и территории к югу от озера Балатон были оккупированы.
Как это часто бывало с ходившими в походы султанами, Сулейман I умер вдали от своей столицы. Его пережил только один из сыновей, но Селим находился в Малой Азии, на посту принца-губернатора Кютахьи. По этой причине Соколлу Мехмед-паша опасался не борьбы между братьями за престолонаследие, а возможности того, что вакуум, образовавшийся в самом сердце государства, вызовет честолюбивые устремления у претендентов, не входящих в османскую династию. Пренебрегая строгими правилами ислама, согласно которым погребение и предшествующие ему формальности должны осуществляться как можно быстрее, Соколлу Мехмед пошел на преднамеренный обман, с целью сохранить смерть Сулеймана в тайне до того момента, когда Селима можно будет провозгласить султаном. Призвав его со всей поспешностью выехать из Кютахьи, великий визирь продолжал вести государственные дела от имени Сулеймана. Рассылая депеши о победе и взятии османской армией венгерских крепостей, он создавал видимость того, что его владыка жив. Армии было объявлено, что традиционное присутствие султана на пятничной молитве состоится в наспех построенной мечети, а его последующее отсутствие на церемонии под предлогом подагры мало кого удивило. Когда бюрократы из Стамбула стали прибывать в Сигетвар, войска в Венгрии и их командиры заподозрили неладное, но Соколлу Мехмед еще на какое-то время сумел сохранить все в тайне.
