Эдуард Петров - Паруса в океане
Астарт с Ахтоем переглянулись. Египтянин внятно и с расстановкой произнес:
- Как мы могли у тебя украсть, о мудрейший из мудрых, когда впервые здесь?
- Не по воздуху же ваша бирема пронеслась через земли повелителя Ликса и Ливии? - коварно улыбнулся верховный жрец.
- Мы пришли с юга, - ответил Астарт.
- С юга! - хихикнул визирь и обернулся к сидящим на нижних ступенях, и весь государственный совет дружно и надолго залился жизнерадостным смехом.
- Мы обогнули морем Ливию по приказу могущественного фараона Нехо, царя Египта, - пояснил мемфисец.
- Египет? - удивился царь. - А где это?
- О мой господин, Повелитель ликситов, троглодиов и эфиопов, это так далеко, что прикажи их пытать, - поклонился в пояс верховный жрец.
- Приказать? - задумался царь.
- Ты, уважаемый, хоть и с одной головой, но ума в ней на десять голов, - издевательски произнес Ахтой.
- Лошадиных, негромко произнес Астарт, Ахтою понадобилось проявить все свое самообладание, чтобы не прыснуть.
- Ваал-Хаммон! Они хотят нас запутать! Повелитель! Повели повелеть! воскликнул визирь в тревоге.
- Это он считает верхом красноречия, - сказал египтянин.
- Они все тут от жары спятили.
- Тогда почему фараон не прислал послов и подарки повелителю нашей державы? - выпалил член государственного совета с серебряной цепью, ниспадающей на живот.
Затем вопросы посыпались на мореходов, как предсказания из глотки базарной гадалки.
- Если вы с юга, то скажите, сколько пальцев на ногах великанов, которые спят на левом ухе, а укрываются правым?
- Чем питаются полулюди-полулошади?
"Вот влипли", - подумал Астарт.
- На каком наречии говорят люди с собачьими головами? - продолжались вопросы.
- Летучих мышей с собачьими мордами видели, собак с кошачьими - тоже, а вот людей с головами собак не встречали, - сказал Астарт, видя, что его слова упали в пустоту.
- Уважаемые, если вам нужны чудеса, пожалуйста! - Ахтой коротко рассказал о диковинных полосатых лошадях, о ливийских колдунах, гигантской кошке, гремящей радуге, Колеснице Богов и о многом другом, поразившем воображение мореходов. В заключение сообщил о великом чуде - о перемещении солнечного пути.
- Полосатые лошади! Охо-хо! - изнемогали вельможи. - Пять радуг? Муравьями зашить рану? Ну, плутина, развеселил!
- Ты лжешь! - крикнул визирь. - Если бы вы видели Колесницу Богов, то давно бы грелись в преисподней!
- Врет! - согласился царь и плюнул в реку Ликс.
Как и ожидал Астарт, с гневной речью выступил верховный жрец:
- Как ты, нечестивец, осмелился клеветать на божество солнца? Видано ли, чтоб Всемогущий и Всеведущий Ваал-Хаммон покинул свою тропу и поплыл в своей колеснице по бездорожью? Великий царь, прикажи их пытать, я думаю, это греки, выкрасившие кожу в желтый цвет. А вон тот худой подделался под египтянина. Они воры! Меня трудно провести, ибо само небо - мне поддержка.
- Что же нам красть в вашей заброшенной богами провинции? возмутился Астарт. - У вас есть золотые копи и оловянные россыпи? Или жемчужные ловли? Может, вы шлифуете бриллианты и прячете в кувшинах изумруды?
- Мы не провинция, - обиделся жрец, - мы скоро будем богаче Карфагена! А вы воры. Ищете дорогу к Пурпурным островам.
Астарт вздрогнул.
- Плохи наши дела, Ахтой.
- Плохи, - согласился египтянин, ибо слышал еще в Финикии об этих таинственных островах и о людях "одного корня с хананеями" - ликситах, которые торговали с Тиром через посредничество пунийцев, тирских купцов. Главным богатством Пурпурных островов была "драконовая кровь", выступающая на коре небольших тропических деревец. Ее подмешивали к пурпурной краске, чтобы не выгорала на солнце и не блекла в морской воде.
- Гонец гарамантов! - объявил вельможа, похожий на юродивого, столько на нем было украшений и побрякушек.
На дворцовую площадь въехал чернокожий ливиец верхом на голошеем страусе. Набросив на голову птицы колпак из плотной ткани, посол спешился и пополз на животе к трону.
Воины окружили путешественников и погнали как стадо баранов узкими улицами столицы.
"Помесь ливийской деревни и пунического городища", - отметил про себя Астарт, с интересом разглядывая постройки.
Жители толпами шли за мореходами, обзывая их по приказу визиря последними словами.
Весь экипаж разделили на три части и бросили в разные трюмные ямы. Астарт не унывал.
- Как вы отвыкли от родных обычаев! Цари, жрецы, тюрьмы - это же наши старые знакомые! Пора снова привыкать.
- Привыкай, только побыстрей, - послышался голос из вороха истлевшей соломы, - вас завтра бросят в бассейн к акулам.
- Даже тут кто-то водится, - удивился Саркатр.
Фага и Мекал разбросали солому.
- Кто такой? - с угрозой спросил повар.
- Грек.
В полутьме можно было различить светлое пятно лица.
- Это можно было понять и по тому, как ты коверкаешь слова, - угрюмо произнес Рутуб, - а почему тебя не отправили к акулам?
- Я сказал, что клад зарыл, да забыл где. Вот они и копают по всей Ливии вот уже третий год. У нас был отличный корабль с хорошим экипажем. Нам удалось узнать, что тайна пурпура - это краситель растительного происхождения и что добывают его только на Пурпурных островах. Но мы не учли, что в Ликсе хватают каждого иностранца и пытают, пока не признается в том, что ему предъявляют. Нас схватили и пытали, кто-то проговорился - и все полетели в бассейн.
Рассказ грека, уверенного в собственной безопасности, неприятно подействовал на мореходов.
Глубокой ночью толстая металлическая решетка на одной из ям сдвинулась: мореходы, встав друг другу на плечи, приподняли ее. Сладко спавших тюремщиков связали, позатыкали им рты соломой.
Когда все были в сборе, отправились к пристани залитыми лунным светом улицами. Безмятежно шелестели пальмы под легким бризом. Сонно тявкали собаки, словно в каком-нибудь азиатском или египетском городе. Вдалеке громыхнул львиных рык. Там - необъятная ночная Ливия.
- Хлебом пахнет! - Фага зашмыгал носом.
- Послушай, кормчий, давай перетрясем Пурпурные острова, людей там мало, перережем вмиг, - грек ощупью нашел Астарта и впился крепкими пальцами в его руку, - я по звездам найду дорогу. Ведь тогда богаче нас не будет на земле. Уступаю тебе треть барышей.
- Нам не по пути. Убирайся, чтоб я тебя не видел, - ответил гневно Астарт.
- Пожалеешь, кормчий! Ой как пожалеешь! Вдруг мы еще встретимся?
- Эред, Саркатр, утащите этого молодца обратно. Да задвиньте решетку, чтоб не выбрался.
- Но, - замялся Эред, - неужели тебе не жаль его?
- Ему место в клетке. Так лучше для всех нас.
Греку заткнули рот. Гигант взвалил дрыгающего и мычащего авантюриста на плечо и недовольно пробурчал:
- Может, его сразу бросить акулам?
Астарт не ответил. Он знал, что Эред никогда не решится на это.
На палубе биремы по-хозяйски расположились полуголые солдаты и чиновники в париках, сочиняющие опись имущества и оружия мореходов. Солдаты развели костер на площадке кормчего и забавлялись тем, что дергали за уши Анада. Тот все еще не поправился после той охоты за цветными пузырями и исходил бессильной яростью.
Астарт хищно улыбнулся в предвкушении мести. Бывшие пленники Ликса искали в темноте камни и палки для предстоящей драки. Мекал первым увидел Агенора: кормчий выполз из вороха тряпья и тянулся к забытому кем-то из солдат кинжалу.
- Адон Агенор ожил! - Мекал, а за ним и все бросились к трапу.
Солдаты схватились за мечи. С помощью весел всех ликситов побросали в воду.
Астарт обнял хрупкое тело кормчего.
- Знать, любит тебя Меред и ждет каждое мгновение.
- Слава адмиралу! - вскричал Рутуб.
- Слава! - полсотни глоток окончательно разбудили Ликс.
Чтобы избежать погони, финикияне потопили те немногие суда, что стояли у пристани, и устремились вниз по течению Ликса в океан.
Пахнуло океанским простором. Седые звезды призывно мерцали, маня в подлунные дали. Бурунный след за кормой полыхал холодным пламенем.
Гребцы пели, налегая на весла, радуясь свободе, ночной свежести, привычной матросской работе. Агенор, сидя на площадке кормчего, слушал знакомую с детства песню, вдыхал запахи моря и переживал сладостное волнение.
Познакомившись с гостеприимством местных царьков, путешественники благоразумно обогнули морем подвластные Карфагену крупные ливифиникийские города Арембис, Мелитту, Акру, Гиту, Карион-Тейхос...
У часто посещаемого мореходами Средиземноморья лесистого мыса Солоэнт сделали привал на несколько дней.
Перед Столпами Мелькарта вошли, наконец, в попутное течение. Помолившись на близкую Иберию, точнее, на Гадес, где покоился гроб Мелькарта, благополучно миновали знаменитый пролив и увидели окутанный туманами желанный берег земель обетованных. Отсюда, от Столпов, начиналась привычная жизнь, стиснутая рамками жреческой морали и волей могущественных правителей. Отсюда начинались великие державы, мировая торговля и мировые войны.
