Александр Елисеев - Как обуздать олигархов
21 января 1919 года Совнарком (СНК) издал декрет, который подтверждал государственную монополию на хлеб, сахар, чай, соль. Однако на остальные продукты разрешалась свободная торговля. Правительство заключило с рядом кооперативов взаимовыгодные договора на закупку продуктов. На VIII съезде РКП(б), который прошел в марте 1919 года, был провозглашен союз с крестьянами-середняками. В том же самом месяце были повышены закупочные цены на хлеб, в Советах произошло усиление позиций зажиточных крестьян.
Однако весной снова началось успешное наступление белых, что во многом предопределило очередное ужесточение политики военного коммунизма. Оно сопровождалось активностью различных левацких теоретиков, таких, например, как Бухарин. Последний заявил: «Если говорить о социальной базе, то совершенно ясно, что мы должны показать кулак мужику и держать курс на мировую революцию». И, кстати сказать, курс действительно держали, порой и в ущерб интересам советской государственности. Так, в мае 1919 года большевики двинули большую часть своих украинских дивизий в сторону Карпат — на помощь Венгерской Советской республике. А ведь на Украине находилась достаточно большая группировка красных (80 тысяч), которая могла бы разгромить Деникина. Тогда Гражданская война могла бы завершиться на год раньше. Но большевикам было важнее оказать интернациональную помощь «венгерским товарищам» и отодвинуть на задний план не то что национальные интересы, но и интересы своей же собственной диктатуры.
В 1920 году курс большевиков стал еще более жестким. На IX съезде РКП(б) (март — апрель) была сделана ставка на окончательное искоренение рыночных отношений. Усилилась продовольственная диктатура, в сферу разверстки попали почти все основные продукты питания, а также некоторые виды промышленного сырья.
Характерно, что ужесточение продолжалось и после разгрома Врангеля, когда непосредственная угроза советской власти со стороны белых была уже ликвидирована. В конце 1920 — начале 1921 года предпринимались меры по свертыванию товарно-денежной системы, практически означавшие отмену денег. Городское население «освобождалось» от оплаты услуг по снабжению продовольствием и ширпотребом, пользованию транспортом, топливом, медикаментами и жильем. Вместо зарплаты теперь вводилось натуральное распределение. С. Семанов пишет: «В целом по стране натуральные выдачи составляли преобладающую долю в заработке рабочего: в 1919 г. — 73,3 %, а в 1920 г. — уже 92, 6 %… Несчастная Россия вернулась к натуральному обмену. На рынках уже не торговали, а „меняли“: хлеб на водку, гвозди — на картошку, сюртук — на холст, шило — на мыло, и что толку от того, что бани стали бесплатны? Для того, чтобы попариться, следовало получить в соответствующей конторе „ордер“… рабочим на предприятиях тоже старались, где могли, платить „натурой“. На резиновом предприятии „Треугольник“— парой-другой галош, на ткацких фабриках — по нескольку аршин ткани и т. д. А на судостроительных, металлургических и военных заводах — там что давать? И сквозь пальцы смотрело заводское руководство, как работяги точили на станках зажигалки или тащили из подсобок инструмент, чтобы поменять все это на толкучке за полбуханки кислого хлеба — есть-то надо».
Кроме того, ВСНХ национализировал остатки мелких предприятий. Продразверстка ужесточилась. Как результат всего этого «коммунистического строительства» в стране начался транспортный и продовольственный кризис. Россия оказалась объята пожаром многочисленных крестьянских восстаний. Наиболее известным из них считают тамбовское, но серьезное сопротивление было оказано и во многих других регионах. В повстанческих отрядах Западной Сибири воевало 100 тысяч человек. Здесь число повстанцев даже превысило число красноармейцев. Делегаты X съезда были вынуждены добираться из Сибири в Москву с боями — железнодорожное сообщение было прервано на несколько недель.
А ведь была еще и поволжская «Красная армия правды» А. Сапожкова (25 тысяч бойцов), были крупные повстанческие отряды на Кубани, в Карелии и т. д. Вот до чего довела страну «вынужденная» политика военного коммунизма.
Очевидно, что на определенном этапе гражданского противостояния у большевиков возник соблазн использовать рычаги мобилизационной политики военного времени в целях перехода к развернутому строительству основ коммунизма. Отчасти военный коммунизм был действительно вызван необходимостью, но очень скоро эту необходимость стали воспринимать как возможность осуществления широкомасштабных преобразований.
МЕЖДОУСОБНЫЕ БИТВЫ КРАСНЫХ ВОЖДЕЙ
Надо сказать, что радикализм большевиков, не дающий им нащупать «нормальный», русский социализм, усиливался за счет такого важного фактора, как ожесточенная внутрипартийная борьба. И в советской, и в «антисоветской» историографии принято воспроизводить один и тот же стереотип. Считается, что в годы Гражданской войны большевики представляли собой некую единую когорту, все бойцы которой забывали о внутренних разногласиях перед лицом идейных врагов. Однако внутри партии большевиков борьба не утихала ни на секунду и часто носила характер кровавого заговора. Кроме того, вожди-интриганы не стеснялись пользоваться услугами иностранных держав.
Боевой «восемнадцатый год» ознаменовался расколом большевистского руководства. Одни вожди, предводительствуемые Лениным, выступали за мир с немцами — на любых условиях. Они считали, что РСФСР не в состоянии вести какие-либо военные действия с кайзеровской Германией. В ленинскую партию «примиренцев» входили Я. М. Свердлов, Г. Е. Зиновьев, И. В. Сталин.
Ленинцам противостояли так называемые «левые коммунисты» (Ф. Э. Дзержинский, Н. И. Бухарин и др.), выступавшие за «революционную войну с германским империализмом». Их поддерживало большинство ЦК.
Особую позицию занимал Л. Д. Троцкий, выдвинувший свою формулу — «ни мира, ни войны». Он предложил не подписывать мирное соглашение с Германией как «унизительное для пролетариата», но и не поддерживать состояние войны, демобилизовав старую армию и приступив к созданию новой. То есть, как ни крути, но Троцкий выступил против подписания мирного договора с немцами. По сути, он выступал за то же, что и левые коммунисты, но не столь явно.
Троцкий хотел спровоцировать немцев на широкомасштабное наступление, которое сделает войну с ними неизбежной. По его мысли, мировой пролетариат неизбежно поддержал бы Советы, а если бы и не поддержал, то Россия бы геройски выполнила миссию передового отряда, погибшего в неравном бою.
Как представляется, и за позицией Троцкого, и за позицией левых коммунистов стояла Антанта, которая была заинтересована в том, чтобы Россия стала воевать с кайзером уже при большевиках.
Что ж, в 1918 году прозападное лобби тоже было сильно. Причем как у белых, так и у красных. На первых порах именно авантюристическая и проантантовская позиция Троцкого встретила поддержку большинства ЦК и Советов. 10–18 января прошел III съезд Советов, согласившийся с мнением наркома иностранных дел Троцкого, о чем советская историография всегда скромно умалчивала, отделываясь фразами типа: «Съезд также одобрил политику Совнаркома в вопросе о мире и предоставил ему в этом вопросе самые широкие полномочия» (а никакой единой политики в вопросе о мире в тот момент не было и в помине). Поддержал Троцкого и ЦК РСДРП(б), несмотря на протесты Ленина, отлично понимающего, что Троцкий втягивает его в крупномасштабную внешнеполитическую авантюру.
Окрыленный поддержкой товарищей по партии, Троцкий прибыл в Брест-Литовск, где шли переговоры о мире. Там он какое-то время эпатировал немецкую делегацию, требуя признать Советскую Украину и грозя обратиться ко всем народам мира за поддержкой в борьбе против агрессивных устремлений Германии. Одновременно, по указанию Троцкого, большевики развернули мощную агитацию в немецких и австро-венгерских войсках.
Наконец, 10 февраля наркоминдел провозгласил свою знаменитую формулу «ни мира, ни войны», немало изумив тем самым немцев. И через неделю, 18 февраля, Германия начала крупномасштабное наступление. В тот же день Ленин решительно потребовал заключить мир с немцами любой ценой и впервые получил поддержку большинства ЦК, напуганного быстрым продвижением тевтонов, — бывшая российская армия была не способна сопротивляться и в панике бежала.
Но уже на следующий день, 19 февраля, Франция и Великобритания предложили РСФСР крупную финансовую и военную поддержку с одним только условием — продолжать войну с кайзером. Сторонники «революционной войны» тут же воспрянули духом и решили не спешить с заключением мира. Более того, 22 февраля ЦК принял предложения Антанты, и Россия встала на пороге грандиозной бойни за англо-французо-американские интересы. Совершенно очевидно, что полностью деморализованная событиями 1917 года старая армия не смогла бы победить тогда еще мощную немецкую военную машину. Она бы закидывала трупами наступавших немцев, как можно дольше отвлекая их внимание от Западного фронта.
