Коллектив авторов - Этносы и «нации» в Западной Европе в Средние века и раннее Новое время
И Карл, и Бекингем носили в Англии фальшивые бороды, причем это действительно помогало им скрывать свою личность. В качестве примера можно привести эпизод, когда перевозчик, получивший от Бекингема несоразмерно крупную плату, донес властям о том, что два джентльмена едут в порт и далее, очевидно, в Нидерланды на дуэль (распространенная практика в связи с запретом на дуэли в Англии). Мэр Кентербери хотел арестовать подозрительных джентльменов, но Бекингем снял бороду и объяснил, что едет для секретной инспекции флота. Они высадились в Булони 19 февраля 1623 в 2 часа дня, вечером 21 февраля приехали в Париж, где провели 2 дня. Там они при дворе встретились с королем, королевой-матерью, монсеньором Кадине. Во время танцев Карл встретил свою будущую супругу – принцессу Генриетту-Марию. 23 февраля путешественники покинули Париж и через шесть дней оказались в Байонне. Разумеется, после этого ни о каком «инкогнито» не могло быть и речи. И действительно, Генри Уоттон указывает, что в Байонне местный губернатор, граф де Грамон, лично встретил принца Карла и Бекингема, «и заботился об их личности и имуществе, поскольку считал, что перед ним джентльмены куда большего достоинства, чем говорят об этом их наряды»14.
Несмотря на то, что по прибытии в Мадрид переговоры о браке шли очень тяжело, не в последнюю очередь из-за личных противоречий между Бекингемом, английским послом графом Бристолом и фаворитом испанского короля доном Диего де Гусманом, графом Оливаресом, уверенность в успешности предприятия была сильна весной 1623. Именно в апреле Яков I приказывает подготовить флот, который доставит принца Карла и инфанту в Англию. Флот под командованием адмирала графа Ратленда, который был отправлен из Дувра в мае 1623, однако из-за встречного ветра достиг Сантандера только в сентябре. Флот состоял из 8 крупных кораблей, которые несли более 30 орудий и 2 вспомогательных (14 орудий). Флагманским кораблем был Prince Royall, под командованием капитана Генри Мэндоринга. Кроме графа Ратленда в экспедиции участвовали бароны Морли (вице-адмирал) и Уиндзор. Дипломатическую миссию осуществляли сэр Томас Сомерсет, сына графа Вустера и сэр Джон Финетт, заместитель главного церемониймейстера.
Основным камнем преткновения в переговорах были судьба Пфальца, размеры и использование приданого – Епископ Гудман вспоминал, что граф Гондомар в разговоре с герцогом Ленноксом утверждал, что его господин «даст приданое большее, чем любой христианский государь, но инфанте должна быть предоставлена свобода вероисповедания. Кроме того, брак должен служить союзу. Если король Испании дает в приданое миллион, он не хочет, чтобы на эти деньги вели с ним войну или укреплялись его враги в Голландии. Леннокс заметил, что на таких условиях брак вряд ли возможен»15. Проблемой также являлось получение разрешения на брак от Святейшего престола и религиозное воспитание будущих детей. Дипломатические усилия ничего не дали, переговоры зашли в тупик и 1 сентября 1623 Бекингем, с 18 мая герцог, пишет своему королю в Лондон: «Сир, я привезу все, что Вы желаете, кроме Инфанты, и это разбивает мое сердце, поскольку из-за этого пострадает честь Ваша, Вашего сына и всей страны».
5 октября 1623 становится известно, что принц высадился в Портсмуте, и не привез с собой ненавистной большинству английского общества невесты. Хотя, из-за провала миссии, официальных торжеств в честь возвращения принца не было, в Лондоне были бурные гуляния, звонили в колокола и жгли костры. «Весь день был наполнен весельем и благодарением, когда люди всех достоинств, знатные и незнатные, богатые и бедные в Лондоне, Вестминстере и предместьях изо всех сил демонстрировали свою любовь. Костры зажигали на улицах, площадях, в переулках и дворах, несмотря на дождь…. воздух наполнился выкриками и благословлениями, которые смешались со звуками музыкальных инструментов, залпами орудий и мушкетов, звоном колоколов, боем барабанов, звуками труб.
Знатные, джентльмены и другие раздавали бедным золото и выкатывали на улицу телеги с вином».
Итак, на этом фоне развернулась настоящая поэтическая война. Англию буквально захлестнула волна поэм, частушек, песен на манер народных баллад, авторы которых излагали свои взгляды на события. Именно на них и будет обращено внимание в представленном исследовании, за пределами которого останутся драматические произведения – пьеса Томаса Миддлтона «Игра в шахматы» и придворные представления (маски) Бена Джонсона («Триумф Нептуна в честь возвращения его сына Альбиона», «Счастливые острова и их союз» и «День рожденья Пана или праздник пастухов»), также затрагивающие тему испанского брака. Впрочем, их идеи и образы вполне соответствуют представленным ниже группам. При этом огромный массив памфлетов, опубликованных Алестером Беллани и Эндрю МакРаем, можно, достаточно условно, разделить на несколько групп. Из каждой группы будут рассмотрены наиболее типичные и наиболее яркие, хотя и маргинальные примеры. Следуя утверждению Карло Гинзбурга, рассмотрение последних может дать даже больше для понимания всего ряда, более рельефно выявить ключевые символы, связи, метафоры.
«Монарх знает, что делает» – сторонники проекта
Поскольку идею брака отстаивали в стихах не только верные подданные Якова I, но и сам монарх, элементарное чувство приличия и уважения требует от меня начать рассмотрение именно с творения венценосного поэта, с его стихотворения «Джек и Том уехали в Испанию»16:
Вдруг тьма окутала наш край,
Прекрасный аркадийский рай,
Не видно пышнорунных стад,
Не слышно блеянья ягнят,
Огонь под жертвой разожжем:
Скорей вернитесь, Джек и Том!17
Весна обходит стороной18
Наш край, лишь ветер ледяной
Кружит, и птицы не поют,
Луга и рощи не цветут,
Текут слезами воды рек:
Скорей вернитесь, Том и Джек!
Из-за кого же вся страна
Столь тяжкой скорбью сражена?
Надежда греков,19 брат искусств20 —
Принц Джек – сосуд всех добрых чувств.
И Том, для Пана21 лучший друг,
Вернейший из надежных: слуг.
Геспер22 послал могучий бриз,
И ветер устремился вниз
С Меналуса23 и дальше, прочь,
За море, должен он помочь,
Плывите мирно, Джек и Том,
В страну, где у Геспера дом.24
Любовь несет тот бриз с собой,
Принц стал пажом,25 но ведь любой
(Коль счастье нам любовь дает,
А страсть – удачу в свой черед)26
Вам скажет: Джек вернется в дом
С наградой – Золотым Руном.27
Любовь – огромная земля,
Там есть ущелья и поля,
Утесы и зеленый луг,
Там равно радостей и мук,
Но здесь лишь счастье суждено —
Любовь с Фортуной заодно.
И твой отец, и славный дед
Спешили за любовью вслед,
От них тебе пример был дан
В земле французов и датчан,28
Так поспешите, Джек и Том,
Идти проторенным путем!
Вы, пастухи,29 любили их,
Утрите слезы с глаз своих,
Смирите скорби голоса —
В пути хранят их Небеса,
Сам Пан спасает от врага:30
Его сын – Джек, а Том – слуга.
Итак, Его Величество написал достаточно традиционное для себя произведение. Четкий ритм, выверенные рифмы, насыщенность (даже перенасыщенность) символическими образами античной мифологии. Безусловно, это творение царственного пера нельзя сравнить с произведениями его современников – Шекспира, Джонсона, Донна и многих других великих поэтов эпохи, но и обвинения в педантизме и «тусклости», «блеклости» текста, которые выдвигает Джон Хинэйдж Джесси, выглядят очевидно надуманными и предвзятыми. Что же представляет собой пасторальный мир Пана? Это далеко не вся Англия. Мы видим идеальный сад на священной горе Меналус. В символах стюартовского мифа, наиболее ярко продемонстрированных в масках «День рождения Пана», природа, идиллическая пастораль есть земное отражение вселенского порядка и гармонии, установленной по воле монарха Вселенной – Бога, земным отражением которого является монарх земной – Яков I31. При этом как райский сад является образцом идеально организованной Вселенной, но не присутствует во всех точках мира, так и земной пасторальный рай – двор – является образцом организации общества, но не распространен на всю страну. В масках пасторальный мир двора противопоставляется миру горожан.
Здесь остальной мир просто не упоминается. В мире этого стихотворения существуют лишь сам король, его сын, его фаворит и упомянутые в самом последнем стансе «пастухи», то есть придворные аристократы и, самое большее, депутаты Парламента. «Овец», то есть подданных в символической системе стюартовского мифа, просто нет. Даже роль пастухов абсолютно пассивна – они должны только полностью довериться могуществу Пана, который сохранит своего сына и любимого слугу.
