Александр Прасол - От Эдо до Токио и обратно. Культура, быт и нравы Японии эпохи Токугава
Спустя еще столетие японская столица стала одним из самых развитых и функциональных мегаполисов мира. Согласно классификации Mori Memorial Foundation, в 2008–2010 годах Токио стабильно занимал четвертое место среди 35 крупнейших городов мира после Нью-Йорка, Лондона и Парижа (The Global Power City Index 2010). Мог бы подняться и выше, если бы не две проблемы, связанные с нехваткой земли — удаленность международного аэропорта Нарита (от Токио два часа езды обычной электричкой) и высокий корпоративный налог, обусловленный стоимостью земли в городе. Оценка мегаполисов производилась по 69 критериям. По доступности международного аэропорта японская столица оказалась на далеком 28 месте. Что же касается экономической активности, деловой инфраструктуры и экологии, то по этим параметрам Токио получил очень высокие оценки.
Ростки светлого будущего
В XVIII веке японское общество много экспериментировало и многого добилось. В начале столетия поток провинциалов, приезжающих в столицу на заработки, начал расти. С каждым годом все больше становилось нигде не зарегистрированных провинциалов, перебивавшихся случайными заработками и создававших питательную среду для криминала. С положением мирились до 1780 года, когда правительство отдало распоряжение главе Южного городского магистрата Макино Сигэката (1714–1792) построить в районе Фукагава городской приют для бездомных (Мусюку ёикусё). Проработав без особых достижений около шести лет, это учреждение тихо скончалось, не оставив о себе ни светлой памяти, ни архивных документов. Но прецедент оказался полезным. О нем вспомнили в конце 1780-х, когда голод годов Тэммэй погнал тысячи провинциалов в Эдо, где они начали зарабатывать на жизнь всеми доступными способами, в том числе и преступными. Василий Головнин отмечал, что среди японцев “есть и праздные люди, которые, скитаясь по улицам, по непотребным и питейным домам, снискивают себе пропитание разного рода фиглярством, а иные живут мирским подаянием”.
В 1790 году в столице учредили лагерь трудового перевоспитания (Нинсоку ёсэба). Его основателем считается глава полицейского отряда по борьбе с поджогами и грабежами Хасэгава Хэйдзо (1745–1795). В заболоченном устье реки Сумида огородили участок площадью 53 тысячи м2 и поставили там два барака (позднее к ним прибавился третий). Сегодня это второй квартал Центрального района (Тюоку) японской столицы, а тогда участок был с трех сторон окружен морем. В лагерь начали отправлять бездомных и бродяг, не имеющих личных поручителей и криминального прошлого, а также воров, татуированных или битых в тюрьме палками за мелкие кражи. Срок содержания в лагере был определен в три года. Одновременно лагерь мог принять 130 человек. Денег на перевоспитание трудных подданных не выделялось: заключенные жили на полном самообеспечении. Их наскоро обучали основам ремесел (плотницкое и штукатурное дело, изготовление бумаги и древесного угля, масложатие и так далее) и заставляли работать. Для этого на территории лагеря открыли двадцать ремесленных мастерских, баню, фельдшерский пункт, даже засеяли рисовое поле. Было в лагере-приюте и женское отделение. Первые два года правительство выделяло трудовому лагерю небольшую дотацию, но затем ее отменили, и в неудачные годы руководству приходилось обращаться к купцам за частными кредитами.
Пятую часть заработанных арестантами денег удерживали в качестве платы за их содержание, остальное сохраняли. Третью часть этого остатка принудительно откладывали до окончания срока. Тем, кто изъявлял желание заняться ремеслом или торговлей, на эти деньги помогали снять помещение и купить инструменты. В течение всего срока нахождения в лагере воспитуемым трижды в месяц читали проповеди Учения чистого сердца (Сэкимон сингаку) по трудовой этике, приглашая для этого самых видных адептов учения, в том числе самого Накадзава Дони. Лагерь трудового перевоспитания стал первой в истории Японии (и одной из самых ранних в мировой истории) попыткой социальной реабилитации городских маргиналов.
Трудовой лагерь в Исикавадзима просуществовал более тридцати лет. Не все и не всегда проходило в нем гладко, что не удивительно с учетом контингента. Во время выездных работ за пределами лагеря случались стычки с местным населением, которое такое соседство отнюдь не радовало. Постепенно число воспитуемых выросло до 600 человек. Сюда стали присылать и осужденных на высылку из родных мест. В 1820-х годах в лагере уже не столько перевоспитывали, сколько наказывали лишением свободы, и он стал походить на обычную тюрьму. Таким он и оставался до конца правления Токугава.
Приют для бездомных и трудовой лагерь стали вторым и третьим по счету проектами социального обеспечения эпохи Токугава. Первый проект был осуществлен на шестьдесят лет раньше, в 1720-х годах.
Задолго до появления книги жалоб и предложений, которую в СССР считали атрибутом победившего социализма, японцы придумали ее аналог. Назывался он ящиком для подачи жалоб (мэясубако) и размещался перед главными воротами замка Эдо. Автор идеи неизвестен, но воплотил ее в жизнь в 1721 году восьмой сёгун Ёсимунэ. Жизнь в то время меряли десятидневками, поэтому жалобы и предложения принимались по такому же графику: 2-го, 11-го и 21-го числа каждого месяца. В эти три дня ящик выставлялся для сбора писем с 9 часов утра до полудня. Позднее, при одиннадцатом сёгуне Иэнари, ящик начали выставлять ежедневно.
На что можно было жаловаться? На затягивание судебного процесса, на замеченное за чиновником мошенничество или мздоимство, вообще на любое нарушение общественного порядка. И даже по политическим вопросам разрешалось высказывать критические мнения, предлагать идеи. Не разрешалось подавать грамоты для решения своих или чьих-либо личных проблем — речь могла идти только о “общеполезном деле”. Писать следовало лаконично и по делу. Само слово мэясу в языке XVIII века означало специальный стиль жалоб и прошений в инстанции. Непременно нужно было подписываться, указывая полное имя и домашний адрес. Анонимки к рассмотрению не принимались. Писать могли все: горожане, крестьяне, безработные самураи. Как это нужно делать, разъяснял большой информационный щит рядом с мостом Нихонбаси. Для эпохи, когда за любое обращение через голову вышестоящего строго наказывали, идея необычная. Японские историки приписывают ее стремлению восьмого сёгуна иметь прямой канал обратной связи с подданными, отличный от информации, поставляемой ему через официальные каналы.
Подача петиции могла иметь для авторов следующие последствия:
• власти принимали предложение к рассмотрению;
• предложение или жалоба отвергались, и бумага с согласия автора сжигалась;
• послание признавалось неправомерным или, хуже того, оскорбительным, и тогда автора наказывали. Обычно его вызывали в Городской магистрат и публично отчитывали: по долгу службы, но с чувством. Кодекс предусматривал такой вид наказания.
Жалобы и предложения могли подавать не только жители столицы. Если возникала необходимость вызвать автора издалека для обсуждения идеи или для наказания, его вызывали в Эдо. На этот случай был предусмотрен механизм передачи ему денег на дорожные расходы через наместника бакуфу или удельного князя. В положении о мэясубако особо подчеркивалось запрещение чиновникам уничтожать грамоты без сообщения об этом авторам. Если вызванный в столицу автор не являлся, его письмо хранили несколько месяцев, а потом отправляли по обратному адресу.
Благодаря книге жалоб и предложений появился первый в Японии проект социального обеспечения — бесплатная городская больница для бедноты. В начале XVIII века в Эдо практиковал врач Огава Сёсэн (1672–1760). Он специализировался на бедняках и помогал им по мере сил — лечил за символическое вознаграждение, а то и вовсе бесплатно. Но один в поле не воин, и постепенно лекарь утвердился в мысли, что городской бедноте необходима бесплатная больница. В 1721 году он подал в установленном порядке бумагу через мэясубако и стал ждать. Сёгун Ёсимунэ поддержал идею и назначил руководителем проекта энергичного и толкового главу Городского магистрата Оока (Этидзэн) Тадасукэ (1677–1752). Решили, что больница будет принимать только одиноких бедняков, за которыми некому присматривать. Больница Коисикава ёдзёсё открылась в 1722 году. Семь лекарей из штата замка Эдо по очереди пользовали больных. Им помогали 22 санитара и сиделки. Для экономии средств младший персонал также набирали из числа одиноких пожилых горожан, которым не на кого было опереться. Из казны на проект выделили сначала 700 рё в год, а затем 840рё. Главным врачом назначили, конечно, автора идеи, — Огава Сёсэна.
