Эдгар Уоллес - Сыны Рагузы
Билла поразили как изысканные выражения, так и отчетливое произношение взломщика.
- Низы, - продолжал Марш, - охотно подражают верхам. Возьмите этих нелепых "Сынов Рагузы" с их тайнами, обрядами, паролями, хоругвями и приорами. Разве это не напоминает вам в несколько искаженном виде розенкрейцеров?
Билл улыбнулся:
- Вы, кажется, хорошо знакомы с этим братством?
- Все братства в равной степени известны мне, - скромно ответил Марш. Но более всех - двадцать третья степень "Сынов Рагузы".
На лице Билла отразилось недоумение.
- И "Золотой Голос Абсолютного", - как бы дразня его, продолжал Марш.
Хольбрук начал подозревать, что тот пьян, но взломщик, словно угадав его мысли, заявил:
- Не беспокойтесь, я трезв. Когда я говорю о "Золотом Голосе Абсолютного", то имею в виду нечто земное и очень красивое. И называется оно - мисс Бетти Карен.
Глава 9
Билл изумленно открыл рот.
- Мисс Бетти Карен? Вы говорите об этой актрисе?
- Ну, как актриса, она никогда не производила на меня особенного впечатления. - Марш усмехнулся, вынул из кармана золотой портсигар, закурил и сказал: - Кстати, эта безделица стоила мне когда-то двадцати пяти фунтов. Всякий раз при аресте меня обвиняют в ее краже. И всякий раз мне приходится вести полицейского через весь Лондон к ювелиру, у которого я его купил... Да, сэр, я имею в виду мисс Бетти Карен...
- Но, дружище, что за чепуху вы о ней говорите? - перебил его Билл. "Голос Абсолютного"... "Двадцать третья степень"... Уж не хотите ли вы сказать, что мисс Карен принадлежит к числу членов общества?
Марш покачал головой. Глаза его светились удовлетворением.
- Я видел, как вы беседовали с этим фараоном. Наверное, он рассказал вам обо мне кое-что и назвал взломщиком. Для таких болванов, как он, я, конечно, только взломщик и ничего больше. Но мне жаль этих идиотов, и я прошу вас, как только вы увидите инспектора Баллота, передайте ему то, что услышали от меня.
- Но откуда вы знаете, что я живу у Баллота?
Марш не ответил ни слова и. вежливо сняв шляпу, покинул изумленного Билла.
* * *
Хольбрук снимал у инспектора две большие комнаты, выходившие в сад, и был очень доволен как квартирой, так и хозяином.
Вечером, когда Билл находился в своей комнате и размышлял над таинственным сообщением, к нему как раз постучался мистер Баллот.
- Пожалуйста, входите!
- Нет ли у вас газеты? - спросил инспектор с порога. - Мне нужен "Таймс". Я хочу посмотреть, нет ли там этого таинственного объявления...
- Какого именно? - поинтересовался Билл, разыскивая нужную газету.
- Есть! - вскрикнул инспектор, посмотрев газету.
Сделав отметку ногтем, инспектор передал газету Биллу, и тот прочитал:
"Сильвия! Я зайду. Будь готова. Зеленый дракон".
- Что означает эта чепуха? - изумленно спросил Билл.
Баллот остался доволен произведенным впечатлением.
- Подпись указывает на каких-то морских разбойников. Третьего дня в газете было объявление с тем же обращением и подписью, но иного содержания: "Восточный ветер. Спешите".
- А может быть это всего лишь переписка между двумя молодыми идиотами?
Пока инспектор складывал газету, Хольбрук вспомнил о Марше и его странных речах.
- Я полагаю, что через ваши руки прошло немало любопытных личностей, начал Билл.
Инспектор отрицательно покачал головой.
- За всю мою службу мне ни разу не пришлось ни арестовывать кого бы то ни было, ни выступать свидетелем на суде.
Хольбрук удивленно посмотрел на него.
- Но тогда зачем же вы носите полицейский мундир?
- Меня погубила моя чертовская память. Я начинал свою карьеру постовым полицейским в маленьком местечке средней Англии. Преступлений там не совершалось, но через городок проезжало множество автомобилей. И вот выяснилось, что я могу запомнить четыреста номеров и сказать, сколько людей было в любой из проехавших машин. Эта моя способность помогла полиции в поимке знаменитого убийцы Джо Сторлинга. Он случайно проезжал мимо, и я запомнил номер его автомобиля. Когда таким образом, о моем таланте узнало начальство, меня перевели в отдел определения личности преступников. Теперь я знаю в лицо триста американских и столько же французских мошенников. Но если бы мне приказали арестовать хотя бы одного из них, я попал бы в весьма затруднительное положение...
- Бедняга! - сочувственно произнес Билл. - А хотите, я дам вам интересное дело?
- Хочу ли я? Разумеется! Иначе я никогда не получу повышения. Когда я прошу, чтобы меня опять перевели на наружную службу, начальство только улыбается.
Билл глубоко задумался, а потом спросил:
- Можете ли вы самостоятельно взяться за дело, прежде чем оно попадет к какому-нибудь участковому инспектору? Ведь если вы уцепитесь за дело, то вас будет уже довольно трудно отстранить: как-никак, вы человек из Скотленд-Ярда.
- Полагаю, что они не смогут этого сделать, - задумчиво ответил Баллот, набивая трубку.
- А теперь скажите, - продолжал Билл, - знаете ли вы человека, которого зовут Тоби Марш?
- Взломщик, - быстро ответил полицейский. - Был предан суду дважды, но осужден только один раз. Рост шестьдесят пять дюймов, большие голубые глаза. Словоохотлив и любит вмешиваться в чужие дела. Почему, однако, вы о нем спросили?
- Я не могу пока сказать вам ничего, кроме того что он упомянул имя одной девушки, которую я знаю, и сказал, что она - "Золотой Голос Абсолютного".
- "Золотой Голос Абсолютного"? - задумчиво повторил инспектор. - В связи с чем он это сказал?
- Он говорил о "Сынах Рагузы".
Билл подробно описал процессию "Сынов Рагузы" и передал свой разговор со взломщиком.
- Бетти Карен! Это актриса, не так ли? Но что у нее общего с "Сынами Рагузы"?
- Клянусь, она никогда раньше даже не слыхала о них! - уверенно заявил Билл.
- Двадцать третья степень! Что за чертовщина! Я произведу расследование. Удивительный человек этот Марш. Он гораздо лучше осведомлен, чем полиция! Откуда он добывает сведения - не знаю. Вероятно в одной из адвокатских контор. Он однажды нашел такие материалы, что мог бы всю жизнь заниматься шантажом... Загадочный человек!..
Глава 10
В Лондоне доктор Лэффин жил в большом и грязном доме на Кемденской улице. Здесь Бетти провела вторую половину своего детства. Этот дом оставил в ней самые тяжелые воспоминания. Она помнила бронзовых Будд, глядевших изо всех углов, ужасные африканские маски, развешанные по стенам, отвратительные деревянные фигуры в столовой...
...В назначенный день Бетти явилась в этот дом. Лэффин просматривал какие-то бумаги. Закончив их чтение, он резко спросил:
- Готовы ли вы?
Затем, без дальнейших разговоров, он надел шляпу и вывел Бетти на улицу.
* * *
Склад конторок нового образца был, по-видимому, недавно отремонтирован, и в нем сильно пахло краской. Передняя комната, за исключением небольшого пространства возле окна, обставленного очень тщательно, была пуста.
При складе имелась и другая, меньшая комната. В нее-то и ввел доктор Лэффин девушку.
Открыв дверь, Бетти с изумлением заметила, что комната обставлена как уборная в театре и снабжена зеркалами. На спинке кресла висело прелестное темно-зеленое платье.
- Но я не могу надеть его! - воскликнула девушка. - Это вечернее платье!
- На столике вы найдете нитку жемчуга, - не обращая внимания на ее возглас, сказал Лэффин. - Будьте осторожны: они настоящие. Должен дать вам еще одно указание. На конторке у окна вы найдете небольшую вазу с красной розой. В вазе никогда не должно быть более одной розы, и она должна всегда стоять на конторке. Вы поняли?
Вопрос о розе не интересовал Бетти, и она продолжала твердить:
- Но я не могу надеть этого платья, я решительно отказываюсь!
- Хорошо! Вы получите другое, - резко ответил доктор.
Он схватил платье, гневно швырнул его в сторону и собирался уже выйти из комнаты, когда девушка неожиданно загородила ему дорогу.
- Я хочу все-таки знать, что это значит, - сказала она. - Почему вы так настаиваете на моем участии в этом странном деле?
- В это дело вложено целое состояние, - ответил Лэффин. - Мне кажется, я уже говорил вам об этом. Дальнейших объяснений не будет... Это - мое дело.
- Во всяком случае деньги-то не ваши, - спокойно сказала девушка. - Вы всегда без денег. У вас полно неоплаченных векселей. Об этом мне говорил один судебный чиновник...
- Вы знаете слишком много, дорогая моя, - сказал он и вышел, сунув руки в карманы.
И вот начались ее мучения... Ей дали конторские книги, бумагу, перья, и она начала писать бесцельные, никому не адресованные письма, делая все возможное, чтобы забыть о существовании толпы за окном, которую время от времени разгоняли хмурые полицейские.
Она стремилась на чем-нибудь сосредоточиться: то рассказывала сама себе веселые и печальные истории, то думала о краже в доме доктора Лэффина и о том, кто бы мог это сделать...
