Эдмунд Ладусэтт - Железная Маска
Я хотела бы хоть на миг обнять и поцеловать его, чтобы получить прощение!..
— Мама! Моя мама! — не выдержав, всхлипнул молодой человек.
— Мама! Я прощаю вас! Я вас люблю!
Отбросив в сторону ларец, в котором содержались доказательства его прав, он бросился в объятия умирающей женщины. Она приподнялась на своем ложе, обхватила руками его лицо и, словно в бреду, стала осыпать его горячими поцелуями:
— Ты! Ты, сын мой? Жизнь моя!
— Да, мама! Позволь мне взглянуть на твое прекрасное лицо.
Молодой человек поднялся, снял сутану и зажег факел от очага.
Королева закрыла лицо руками и зарыдала:
— Сын! Мой сын! Я не решаюсь просить у тебя прощения…
— Мама, не говорите так! Вы искупили вину своими страданиями…
Не об этом думайте, а о тех радостях, какие нас ожидают в будущем!
— В будущем! — чуть слышно прошептала умирающая.
И словно горький ответ на эти слова, полные обещаний и надежд, в коридорах дворца прозвучал твердый и властный голос:
— Перекрыть все выходы из дворца, чтобы ни одна живая душа не вышла отсюда!
Все это время Фариболь и Мистуфлет из темного угла комнаты наблюдали за развитием событий.
— Тысяча молний! — прошептал Фариболь. — Плохи наши дела! Старая кормилица нас предала. Приготовь шпагу, Мистуфлет!
Анна Австрийская с исказившимся лицом неистово прижала сына к груди, словно хотела защитить его от всех опасностей.
— Мама, кто это? — спросил молодой человек, заметив ее страх.
— Это другой! — глухим голосом ответила больная. — Это другой сын!
Действительно, в этот момент дверь резко распахнулась, показался гордый и высокомерный, грозный король Людовик XIV.
Глава IV. БРАТЬЯ
Монсеньер Людовик живо встал и гордо посмотрел на вошедшего На мгновение взгляды их скрестились, словно острия шпаг. Но гнев, которым пылало лицо короля, сменился изумлением, когда он увидел перед собой человека, как две капли воды похожего на него самого.
— Вот как! — процедил король сквозь зубы. — Моя кормилица не ошиблась!
Он, наконец, стал приходить в себя при виде этого прекрасного двойника, потому что повернулся к мужчине, со шпагой в руке вошедшего следом за ним, и сказал:
— Господин де Луви[8] закройте дверь.
Из соседней комнаты доносились шаги и шум голосов свиты, сопровождавшей короля. Увидев, что его приказ исполнен, король пристально посмотрел на Анну Австрийскую и сухо спросил:
— Будьте любезны, мадам, объяснить мне, почему у вас находится неизвестный.
— Это мое дело, — оборвал его монсеньер Людовик.
— Мадам! — наливаясь злобой, повторил король. — Я приказываю вам как король и как сын, чтобы вы мне сказали: кто этот человек!
— Я сын Людовика XIII, — гордо ответил молодой человек.
— Вы!.. Вы!.. — воскликнул король, отступая на шаг.
— Да, и я здесь, рядом со своей матерью, как сын и как законный король.
Слепой от гнева, король выхватил шпагу и спустя мгновение оба брата бешено бросились друг на друга. Маркиз де Луви хотел поспешить на помощь своему повелителю, но перед ним возникло длинное и худое тело, облаченное в широченную юбку, слишком короткую и едва державшуюся на поясе. Взлохмаченные волосы и красивые усы на лице довершали портрет незнакомца. Маркиз не успел опомниться от удивления, когда звук шпаги, скрестившейся с его шпагой, вернул его к действительности.
Но он не успел и шагу ступить, как тип в юбке (а это был не кто иной как Фариболь) нанес быстрый удар и заставил его выпустить шпагу.
Тем временем оба брата фехтовали с одинаковой быстротой и ловкостью. Но финал этой братоубийственной схватки не вызывал сомнения.
В то время как Людовик XIV яростно атаковал, часто забывая о защите, монсеньер Людовик действовал спокойно и уверенно, ограничиваясь отражением ударов. Несомненно, он выжидал, когда его брат выдохнется, чтобы одним ударом пронзить ему грудь.
Людовик XIV понял, что он проиграет, если не будет действовать быстро. Он отступил немного назад, а потом с быстротой молнии бросился вперед. Но он поскользнулся на паркете и, вскрикнув, упал на бок. Одним прыжком монсеньер Людовик подскочил к нему и кончик его шпаги нацелился в голову врага. Но в этот момент нежная и слабая рука остановила его и милый голос, едва слышимый, проговорил:
— Сын мой! Не будь братоубийцей!
Монсерьер Людовик обернулся и подхватил свою умирающую мать.
Бедная королева огромным усилием воли заставила себя подняться с ложа и воспрепятствовать убийству. И пока ее поддерживал один из сыновей, она протянула свою бледную руку другому, которого она тоже любила и глаза которого сверкали огнем, а сердце, изъеденное язвой ненависти и гордости, никогда не могло зарубцеваться.
— Дети мои, — обратилась Анна Австрийская к братьям, — бог захотел наказать меня на смертном ложе, показав мне смертельную схватку моих сыновей. Ты, Людовик, сын мой, король, внимательно выслушай свою умирающую мать и поверь ей. Скоро я предстану, сын мой, перед всевышним и говорю тебе правду. Я клянусь тебе, что единственным, кто имеет право занимать трон Франции, является этот второй мой сын, который до сегодняшнего дня под именем монсеньера Людовика жил безвестно и был покинут даже мною! Я клянусь, что он является единственным наследником Его Величества Людовика XIII, моего мужа!
— Но где же доказательства, мадам? — спросил король после некоторого молчания.
— Они в том ларце… на ковре… около маркиза де Луви…
Король быстро взглянул на ларец, потом его глаза встретились с глазами маркиза и без слов они поняли друг друга.
— В таком случае, мать, — ответил Людовик XIV с притворной покорностью, — я преклоняюсь перед величием вашей клятвы и…
— О, Людовик, сын мой! — воскликнула королева, воодушевленная этими словами. — Этой жертвой ты показываешь свое величие, благородство и великодушие. Ты понял, что выполнение своего долга не является унижением. Я верю, Людовик, в твое слово и в твою совесть.
Клянешься ли ты выполнить свой долг до конца?
— Я клянусь действовать в соответствии со своей совестью!
— В таком случае, сын мой, — обратилась королева к монсеньеру Людовику, — ты, вчера являвшийся безвестным, завтра познаешь величие власти. Только об одном я умоляю тебя: всегда люби, покровительствуй и защищай того, кто возводит тебя на трон… Он тоже мой сын!
Монсеньер Людовик поцеловал мать в лоб и, повернувшись к брату, сказал, протягивая руку:
— Трон Франции достаточно велик для обоих. Брат мой, я предлагаю тебе половину королевства!
— Спасибо, боже! — тихо проговорила Анна Австрийская. — Дружба моих сыновей является… моим… прощением…
С этими словами королева мягко уронила голову на плечо вернувшегося сына и жизнь оставила ее.
— Мать, мать моя! — воскликнул монсеньер Людовик. — Она умерла!.. Умерла!..
Взволнованные Фариболь и Мистуфлет опустились на колени в углу комнаты. Король быстро подошел к маркизу де Луви и тихо проговорил:
— Маркиз, королева умерла. Воспользуемся этим: берите ларец и следуйте за мной.
Воспользовавшись безутешным горем недавно вернувшегося сына, они быстро вышли из комнаты и закрыли ее снаружи на ключ. Шум привлек внимание Фариболя и в этот момент он услышал, как Людовик XIV проговорил:
— Господа, королева умерла. Как следует охраняйте эту дверь и чтобы до моего возвращения никто не входил в эту комнату!
— Тысяча молний! — прошептал Фариболь. — Он забыл, что является теперь только наполовину королем! — и неожиданно он воскликнул:
— Черт возьми! Он исчез!
— Кто, патрон? — спросил Мистуфлет.
— Мы погибли! Этот "одлый, святотатственный и бесстыдный человек унес ларец.
— Иисус, Мария и Иосиф!
— Тысяча молний! Это я виноват, что не забрал его!
Он решительно приблизился к монсеньеру Людовику, молившемуся охоло тела матери, и обратился к нему, тронуз его за плечо:
— Монсеньер, нужно бежать! Ваш брат унес с собой ларец с документами и приказал караулить эту дверь. Бог хочет, чтобы мы воспользовались тайной дверью и уходили. В противном случае мы погибнем!
— Вы ошибаетесь! — ответил монсеньер Людовик. — Мой брат не предатель.
Проговорив это, он закрыл лицо руками и продолжил молитву.
В этот момент дверь открылась и на пороге появился сержант мушкетеров со шляпой в руке. Он самым почтительным голосом произнес:
— Его Величество желает поговорить с монсеньером Людовиком.
— Гм! Не нравится мне физиономия этого мошенника! — прошептал Фариболь.
Монсеньер Людовик медленно встал, мягким движением закрыл глаза умершей, сложил ей руки на груди, поцеловал в лоб и, сняв крестик с шеи покойной, повернулся к мушкетеру:
— Я к вашим услугам, сударь.
