Джеймс Калверт - Подо льдом к полюсу
В своем выступлении на XXII съезде КПСС Министр обороны СССР Маршал Советского Союза Р. Я. Малиновский отметил, что «наши ракетные подводные лодки научились хорошо ходить подо льдом Арктики и точно занимать позиции для пуска ракет, что очень важно для надежного поражения объектов на суше и на воде».
Несостоятельность расчетов империалистических кругов США на возможность безнаказанного использования арктических районов, в том числе подводными лодками-ракетоносцами, для нападения на СССР становится очевидной, если учесть наличие у Советского Союза всех необходимых и вполне современных сил и средств, способных привести к краху авантюристическую американскую стратегию и разгромить любого агрессора откуда бы он не попытался нанести свой удар. Иностранные военные специалисты вынуждены признать, что наиболее эффективным средством борьбы с подводными лодками, действующими подо льдом, являются подобные же атомные подводные корабли. Наивно было бы думать, что страна, которая первой построила атомную электростанцию, мощный атомный ледокол «Ленин», которая добилась огромных успехов в мирном использовании атомной энергии, не подумала о создании атомного подводного флота.
Как указывал Н. С. Хрущев на XXII съезде КПСС, советский подводный флот с атомными двигателями, вооруженный баллистическими и самонаводящимися ракетами, зорко стоит на страже наших социалистических завоеваний.
Капитан 1 ранга А. А. КВИТНИЦКИЙ
Глава 1
Десять часов утра одного из воскресных дней августа 1958 года. У небольшого стола в центре длинного и низкого стального отсека стоят четыре человека. Они внимательно наблюдают за светящейся точкой, которая словно светлячок ползет по лежащей на стекле карте. Следуя за точкой острием карандаша, один из стоящих у стола чертит на карте тонкую линию, которая, переплетаясь с нанесенными ранее, образует причудливую паутину.
В одном из углов этого же отсека, примерно в четырех с половиной метрах от стола, стоят еще несколько человек. Их взгляды устремлены на серый металлический прибор, прикрепленный к переборке отсека на уровне глаз. Под стеклом на передней стороне прибора видны быстро вибрирующие металлические перья, которые чертят на подвижной бумажной ленте две извилистые линии. В тишине отсека слышен издаваемый прибором непрерывный шуршащий звук, как будто кто-то быстрыми движениями чистит щеткой фетровую шляпу.
Перья оставляют на бумажной ленте очертания, напоминающие перевернутую вниз вершинами горную цепь. Один из находящихся у прибора нарушает царящую в отсеке тишину.
— Тяжелые льды. Толщина около трех метров, — лаконично докладывает он.
У прокладочного стола человек с карандашом продолжает внимательно следить за движением светящейся точки.
Через несколько минут вычерчиваемые перьями прибора линии начинают внезапно сходиться — и на бумажной ленте появляется сплошная тонкая черта.
— Чистая вода, — докладывает наблюдатель у прибора.
На этот раз в его голосе звучит плохо скрытая радость. У прокладочного стола красным крестиком фиксируют положение светящейся точки на карте. Этот крестик замкнул очертания неправильного прямоугольника, образованного ранее нанесенными на карту такими же отметками-крестиками.
Штурманская группа американской атомной подводной лодки «Скейт», медленно прокладывающей свой путь в глубинах Северного Ледовитого океана под полярным паковым льдом, только что закончила определение границ полыньи, в которой можно попытаться всплыть на поверхность.
Дальнейшие действия зависят от меня — командира подводной лодки. Подойдя к прокладочному столу, я тщательно просмотрел пройденные подо льдом и нанесенные на карту галсы и образованный красными крестиками неправильный прямоугольник, который давал представление о размерах и форме полыньи. Двигающаяся по карте светящаяся точка — наш подводный корабль — входила в этот момент в образованный красными крестиками прямоугольник.
— Скорость? — спросил я сдавленным голосом.
— Пол-узла, — донеслось в ответ.
— Глубина?
— Пятьдесят пять.
— Обе средний назад! — скомандовал я, посмотрев в носовую часть отсека, где перед машинным телеграфом сидели два вахтенных матроса. Один из них взялся за рукоятки и передал мое приказание в машинный отсек. Корпус лодки слегка задрожал, когда два бронзовых винта диаметром около двух с половиной метров начали отрабатывать назад.
Я снова с беспокойством взглянул на карту. Светящаяся точка не двигалась.
— Корабль стал, — доложил штурман.
— Стоп обе машины! — приказал я.
Вибрация корпуса прекратилась. Я поднялся на платформу около прокладочного стола. Из отверстий в ней к сальникам в подволоке тянулись два блестящих стальных цилиндра диаметром примерно двадцать сантиметров.
— Поднять перископ!
Стоящий возле меня матрос включил гидравлическую систему подъема перископа. Масло с шипением надавило на поршни, и один из стальных цилиндров, преодолевая забортное давление, начал медленно подниматься. Из сальника в подволоке по блестящей поверхности цилиндра покатились капли воды. Через несколько секунд из шахты появилась нижняя часть цилиндра, рукоятки и окуляр перископа. Когда они поднялись до уровня моих глаз, цилиндр остановился. Откинув вниз металлические рукоятки, я с нетерпением прильнул глазами к резиновой оправе окуляра.
Прозрачность и освещенность воды были поразительны. В Атлантике на такой же глубине вода выглядит черной или, в лучшем случае, темно-зеленой. Здесь же она была бледно-голубой, словно мы находились в чудесных тропических водах, омывающих Багамские острова. Обхватив рукой правую рукоятку перископа, с усилием преодолевая забортное давление, я развернул его. В поле зрения появилось цветное пятно. Отрегулировав фокус, я обнаружил, что «Скейт» был не одинок в этой части океана: грациозно размахивая в спокойной воде своими разноцветными щупальцами, под защитой вечного ледяного покрова рядом с нами плавала огромная медуза.
Развернув при помощи левой рукоятки призму, я взглянул вверх и попытался увидеть кромку льда. Освещенность воды усилилась, но ничего, кроме неясного очертания зеленовато-голубого пространства, не было видно. Льда в поле зрения не было.
— Опустить перископ! — приказал я, поставив рукоятки в вертикальное положение.
Матрос включил гидравлическую систему на замедленное действие, чтобы предотвратить резкое падение перископа в шахту под влиянием забортного давления. Окинув взглядом присутствующих, я заметил, что все вопросительно смотрят на меня.
— Ничего, кроме медузы, не видно. Вода сильно освещена, — сказал я. — Над нами, по-видимому, полынья.
Я снова взглянул на карту. Светящаяся точка замерла в середине прямоугольника из красных крестиков.
— Вы полагаете, что лодка движется? — спросил меня штурман.
— С уверенностью сказать нельзя, — ответил я. — Впрочем, давайте посмотрим еще раз.
— Поднять перископ!
Снова послышалось шипение сдавленного масла в гидравлической системе, и перископ начал плавно подниматься. Я еще раз осмотрел окружающую нас воду. Медуза по-прежнему находилась рядом с лодкой. Я наблюдал за ней почти целую минуту, но ее положение по отношению к лодке оставалось неизменным.
— Опустить перископ! Лодка неподвижна, — сказал я и объяснил, почему я так думаю: — Наша приятельница медуза все еще заглядывает в перископ.
Раздался негромкий смех, который не ослабил, однако, царившего в тишине отсека напряжения.
Я повернулся к группе людей, стоящих у эхоледомера. Они внимательно рассматривали вычерчиваемую перьями линию, и их, казалось, ничто больше не занимало.
— Ну как? — спросил я.
Старший в группе спокойно посмотрел на меня и, давая понять, что все в порядке, поднял левую руку, большой и указательный пальцы которой были согнуты в кольцо, а остальные приподняты вверх[17].
Настало время действовать.
Все взгляды устремились на вахтенных у приборов на посту управления погружением и всплытием. Позади двух матросов, сидящих на обитых кожей стульях, стоял лейтенант — командир поста погружения и всплытия. На него была возложена ответственность за удержание лодки на глубине пятидесяти пяти метров — задача, которую не так-то легко выполнить, если подводный корабль не имеет хода. Но по сравнению с тем, что ему предстояло сделать теперь, эта задача казалась пустяковой.
Стараясь придать своему голосу уверенность, которой в действительности у меня не было, я приказал лейтенанту:
— Всплывать медленно на глубину тридцать метров!
Выполняя сложные команды лейтенанта, вахтенный у длинного ряда вентилей начал продувать балласт. Послышался шум работающих насосов и шипение воздуха, вытесняющего воду из цистерн. Трехтысячетонный подводный корабль, словно огромный воздушный баллон, начал медленно всплывать. На глубине лодка была гарантирована от опасности столкновения со льдом. Теперь же мы сознательно шли навстречу такой опасности. Я с досадой почувствовал, что во рту у меня пересохло, а сердце начало стучать, как молоток. Надеясь определить положение лодки относительно льда, я снова приказал поднять перископ.
