Гарольд Лэмб - Сулейман. Султан Востока
Этот прогноз оказался очень далеким от истины.
Семейная жизнь
Некоторые европейцы сообщали также домой, что султан привязан к семье. Вообще-то у них было мало фактов для такого вывода, но в данном случае они не ошиблись.
Через несколько дней после прибытия Сулеймана в Константинополь его слуги доставили туда и Гульбехар с младенцем сыном, тщательно скрывая их от посторонних глаз. Сделать это было не особенно трудно, поскольку турки привыкли путешествовать налегке. Гульбехар с сыном отправились в путь, захватив с собой лишь минимум одежды, которая хранилась в мешках, привязанных к седлам, и небольших коробках. А приготовленные для них покои во дворце были не больше, чем помещения в караван-сараях, где устраивались на ночлег путешественники.
Однако помещение для женщин во дворце было отделено от покоев султана коридором. Если Сулейман желал вступить на женскую половину, обычай обязывал его дать об этом знать до того, как он пересечет коридор и пройдет мимо стражи в свою опочивальню в женских покоях.
Никто другой не мог появляться в этом запретном месте. За дверями гарема находились только рабы. Сулейман не мог не чувствовать иронии в том, что помещение, которое считалось его домом, было обителью рабов. Они содержали его дом таким, каким он привык его видеть.
В очаге под навесом потрескивал костер из душистых поленьев. На стенах, выстланных плитками, играла светотень. Изображенные на плитках деревья и цветочный орнамент придавали комнате вид укромного уголка в саду. Войдя в комнату, Сулейман снял с себя головной убор и бросился на кушетку, стоявшую у стены. Голова его была обрита, за исключением одного местечка, откуда рос длинный локон. Как это было принято у военных, он чисто выбривал и подбородок. Сулейман неотрывно смотрел на огонь в очаге, пока из-за другой занавески не вошла Гульбехар, пытаясь, сморщив нежный лобик, произнести церемонное приветствие. Он понимал, что ее к этому приучили, но решительно перебил:
— Может, я и являюсь твоим господином на всю жизнь, но ведь не таким, как другие.
С Гульбехар — она была названа так после того, как ее привезли из селения в горах Черкесии, — Сулейман не чувствовал одиночества. Ее гибкое тело двигалось легко, как дуновение ветра. Сын унаследовал от нее белокурые волосы.
Ее привлекательность тешила его изощренный вкус. Однако Сулеймана не радовал переезд Гульбехар в Константинополь, где она должна будет появляться среди других женщин, каждая из которых имела определенное функциональное привилегированное положение — тем или иным способом служила государству.
Освободившись от необходимости продолжать ритуальные действия, грациозная женщина пристроилась рядом с ним на кушетке и показала молодому султану приготовленный ею подарок — парчовую сумочку, перетянутую шнурком.
— Открой ее, — попросила она после того, как он похвалил ее работу.
К удивлению Сулеймана, в сумочке лежали свитки с его стихами, написанными на персидском языке, который он не любил. Молодой султан знал, что его стихи неважные, и только от Гульбехар можно было ожидать, что она бережно их сохранит и даже изготовит для них нелепую сумочку. Ведь она не знала языка, на котором они были написаны.
— Знаешь ли ты, что это такое? — спросил ее Сулейман. — О чем эти стихи?
— Сказать? — Когда она беспокойно шевельнулась, от ее чистого тела и волос по комнате распространился запах сушеного жасмина. «Жасмин, — подумал он, — это не роза». — Стихи написаны твоей рукой, и они столь же прекрасны, как.., как… — Да, Гульбехар не имела никакого представления о таком мистике, как Маулави и даже Газали. — Как у старого Касима, — закончила она свою мысль с надеждой, что нашла правильный ответ.
Сулейман прикоснулся к ее волосам и указал на подпись под стихами:
— Здесь написано, что они сочинены тем, кто ищет друга. Ничего другого.
Лобик женщины опять сморщился над черными, как смоль, бровями.
— Разве я не друг?
— Больше чем друг, — улыбнулся он, не желая убеждать ее в том, что она была одновременно больше и меньше, чем друг.
* * *Сулеймана забавляло, что для общения с сыном-младенцем или Гульбехар ему приходится подчиняться заведенному в гареме распорядку. Молчаливые африканские рабы охраняли спальню гарема, а все женщины отсылались в его дальние углы, чтобы не подслушивали. После того как он расстался с черкешенкой, предполагалось, что на исходе дня снова пройдет в спальню. Тогда мальчуганы-слуги, разбуженные светом ночной лампы, быстро оттуда удалялись.
Затем мальчик принесет ему нижнее белье и большую простыню для бани. Сулейман покорно направится в баню, чтобы его побрили, попарили и помыли. Вслед за этим самостоятельно насухо вытрется и остынет от бани.
Без совершения этого ритуала он никогда не встречался с Гульбехар. Когда она выбиралась из гарема помолиться в сопровождении пожилых женщин и в закрытой повозке, ее лицо закрывала чадра. Она была не способна проникнуть в мысли своего повелителя. Шариатские судьи уверяли Сулеймана, что у женщин нет души и что, подобно животным, они прекращают существование, как только жизнь покидает их тело.
Правда, с этим не соглашался мудрый Касим. Наставник говорил Сулейману, что некоторые животные попадают в рай за хорошую службу мужчинам — например, Валаамская ослица и кит, который вынес Ноя на берег. Разве не могут и некоторые женщины добиться таких же привилегий, как животные, и получить вечную жизнь? Хотя и тот проницательный иноземец считал, что женщины предназначены только для услужения, как лошади. Находил, что в большинстве своем они красивы, непосредственны, соблазнительны и очень порядочны, потому что им почти не приходится покидать гарема, а если и приходится, то выходят они из него в парандже. От него Сулейман усвоил, что свою естественную красоту женщины поддерживают, подкрашивая брови и веки черной тушью, намазывая ногти красновато-коричневой краской, которая называется «аль-банна». И еще что они большие чистюли, так как дважды в неделю ходят купаться под присмотром, их тела совершенно лишены волос… А на улице они закрывают свои руки рукавами халата, так как полагают, что, если даже одна рука будет видна постороннему, то их сочтут за женщин легкого поведения.
* * *Впрочем, Сулейман довольно редко пересекал охраняемый коридор. Как султан, он должен был жить в шатре боевого лагеря, а дворец, сложенный кое-как из отработанного строительного материала, предназначался лишь для кратковременного отдыха. Этого требовали древние обычаи. Они же защищали женщин и старшее поколение Дома Османов, регулировали жизнь дворца, в котором абсолютно все, вплоть до мельчайших услуг и кухни, находилось под властью матери султана — валиды.
Во времена предков такой властью обладали самые старые женщины. Тогда турчанки без паранджи кочевали вместе с ордой и мужчинами, пасшими стада. Прочная родовая основа Османов еще не была подорвана примесью женщин из других племен — славян, грузин, черкесов и татар. Валида правила в гареме властью древней хатун, племенной принцессы, подбирающей себе в помощь управляющих, хранителя сокровищ и других, распределяющей в гареме обязанности и денежные вознаграждения. Она считала, что без работы руки женщин будут беспомощны и вялы.
Сулейман знал, что его мать когда-то была христианкой. Подобно Гульбехар, ее молодой привезли из-за Восточных гор и поместили в Дом Османов услаждать его главу. У нее были глянцевитые темные волосы и серые глаза грузинки, правда, ей недоставало красоты Гульбехар. Сулейман поражался, как мать выдержала тяжелый характер Селима. Но она ничего не могла сообщить сыну об отце. Девочкой мать познала нищету, теперь же, живя в достатке, любила наряды из цветного сатина и украшения для прически из перламутра и темно-красного стекла. Когда Сулейман хвалил ее наряды, мать отвечала:
— Постаревшая и высохшая, я не могу выглядеть великолепной.
Однако султан не мог не отметить, что новые обитательницы Дома Османов, мало чем отличавшиеся от застенчивых девочек, были окружены добротой и заботой валиды. Благодаря ей в гареме не было конфликтов. Каждая женщина выполняла определенные обязанности, но, соперничая друг с другом, они всегда были приветливы с главой Дома Османов. Гульбехар ничего не просила у него, за исключением мелочей: черепаховых гребней, отрезов венецианского сатина или шелка из Багдада. Она держалась уверенно, будучи не просто женщиной «в глазах» у султана. Понимала, что любима им, что ее сын унаследует власть Сулеймана, после чего сама она станет новой валидой, матерью султана, если, конечно, доживет до этого времени.
Блага, обычно сопутствующие султанской власти, казалось бы, должны были распространиться и на его женщин. Однако Сулейман, то ли потому, что не любил старый дворец, то ли потому, что соблюдал старые обычаи, проводил большую часть времени и даже часто спал в Сарай Бурну — дворце на горе. Здесь на окраине города, в двориках, окруженных платановыми деревьями и садами, султаны решали проблемы управления империей. Здесь султан Завоеватель пытался укрыться от шума городских улиц и даже воздвиг беседки в садах.
