(Бирюк) Петров - Перед лицом Родины
Ах вы, Сашки, канашки мои...
Из-под его ног курится взвихренная пыль...
- Доброе здоровьице! - неожиданно слышится насмешливый голос.
Сазон вытаращивает осоловелые глаза на рыжего казака, высунувшего голову из калитки нового, как игрушка, раскрашенного домика.
- А-а, Дубровин, здорово!.. - сказал Сазон. - Тебе что, обязательно приспичило глядеть на улицу именно сейчас, когда я иду?
- А как, по-твоему, Сазон Миронович, у меня глаза есть ай нет? скаля зубы в усмешке, спросил Дубровин. - Никак и уши есть? А ежели есть, то как же иначе?.. Слышу, кто-то веселый по улице идет, песню ловко поет... Дай, думаю, гляну. Гульнул, что ль, односум?
- Было такое дело, - нехотя согласился Сазон. - Хлебнул самую малость... Бывает же так, как говорят: шел в церкву, а попал в кабак...
Дубровин засмеялся:
- Гутарят и так: ехал к Фоме, а заехал к куме...
- Ну, это ты, Силантий, того, - погрозил пальцем Сазон. - Брось насчет кумы-то. У меня Сидоровна наикраше всех кумушек. От такой, брат, жены не захочешь и красивой кумы.
- Это ты правду гутаришь, - ухмыльнулся Дубровин, теребя свой кудлатый, отливающий медью рыжий чуб. - Но иной раз неплохо и с кумой поиграть... Ха-ха!..
- Ну-ну, не таковский я человек.
- Да это ты, товарищ Меркулов, просто боишься своей Сидоровны.
- А что ж, - согласился тот, - и вправду боюсь. Злой она становится, как собака, ежели чуть что не по ней.
- От злой жены, - сказал Дубровин, - спасают лишь смерть или пострижение в монахи...
- Болтаешь ты пустое, Силантий, - отмахнулся Меркулов. - Сидоровна моя хоть и строгая баба, но рассудительная...
- Она у тебя красивая да молодая, - язвил Силантий. - Только вот горе - муж у нее Григорий, хоть бы был болван, да зато Иван...
- Ну-ну! - нахмурился Сазон. - Я те дам Григорий... болван... Чего это такое?.. Ты вот скажи, что к нам в стансовет не заходишь? Мы про артельные дела ведем разговор. Организовать артель думаем, а ты в стороне стоишь. А тож мне красный партизан... за Советскую власть кровь проливал.
- Покель, односум, подождем, - насмешливо ответил Дубровин. - Нам не к спеху. Вот поглядим, как вы в этой артели будете работать. А тогда могем и мы вступить... Прощевай!.. - и захлопнул калитку.
- Эх ты! - укоризненно покачал головой Меркулов. - Тож мне, красный вояка... Разбогател, в кулаки лезет.
С минуту пошатываясь, он глядел на новые крашеные ворота Дубровина. Потом, махнув безнадежно рукой, побрел дальше.
У дома Ермаковых его окликнул старый казак Василий Петрович:
- Погоди!..
Сазон остановился. Василий Петрович торопливо подошел к нему:
- Здорово был, казак!
- Здравствуй, Василий Петрович! - важно ответил Сазон.
- На парах, что ли? - усмехнулся старик.
- С пару кости не ломят.
- Правильно гутаришь, - согласился Василий Петрович. - Будем пить и гулять, а работу прочь гнать...
- Не, - замотал головой Меркулов. - Не гожа твоя побасенка. Труду весь век, а потехе час...
- Могет быть, и так... Сазон Миронович, - сказал Василий Петрович, дельце есть у меня к тебе.
- Что хотел, гутарь.
- Да, может, в другой раз, - нерешительно проговорил Василий Петрович. - Сейчас навроде ты не в своем порядке...
- Что значит "не в своем порядке"? - строго посмотрел на него Сазон. - Я всегда в своем порядке... Говори, что надобно?
- Да, понимаешь ли, в чем дело, - начал старик. - Зараз, сам знаешь, новая экономическая политика... Ну, стало быть, я так понимаю, все мы должны иметь стремление к богатой жизни... За то, мол, и воевали наши сыновья...
Сазон хоть и был пьян, но слушал Василия Петровича внимательно:
- Ну-ну?
- Я тоже к тому стремление имею, - продолжал старик. - Сам знаешь, хозяйство у меня хорошее, крепкое. Государству польза от него есть. Добрая польза. Налоги сдаем. Зараз мы с Захаром надумали трактор приобрести. Надобно по этому делу в Ростов ехать... Так вот, ты мне напиши ходатайство. Просим выдать, мол, трактор Фордзон. Гражданин, мол, Ермаков является примерным хозяином, а дети его, сын и дочь, - герои гражданской войны, награжденные за свое геройство орденами Красного Знамени... Сын, Прохор, зараз академию военную проходит, учится на красного генерала, а дочь моя, Надежда, сама ученая и замуж за профессора Мушкетова вышла. Напиши, Сазон Миронович, магарыч будет...
Сазон, прищурив глаза, с ног до головы с презрением оглянул Василия Петровича.
- Ты за кого ж меня принимаешь, Василий Петрович? Ты думаешь, ежели я люблю иногда выпить, так и ум могу пропить? Нет, не на таковского напал. Мне твоего магарыча не надо. Я могу тебе свой поставить. А ходатайства я тебе никакого не буду писать. Кулаков нам не надобно разводить.
Старик затрясся от гнева:
- Да ты в уме, что говоришь такие слова? Да я напишу о том Прохору, и он те, парень, за это...
- Не пугай, не из робких, - сказал Меркулов. - Не боюсь никого. Но только думаю, что Прохор Васильевич - неглупый человек, на меня в обиде не будет. Куда ты гнешь, Василий Петрович? Ведь я, конешное дело, до поры до времени молчу. А придет время и скажу. Не срами ты своих детей, Василий Петрович, не гонись до кулачества...
Василий Петрович рассвирепел:
- Дурак ты, - закончил он. - Я до кулачества не гонюсь, я хочу пользу государству давать. На нас ведь, крепких хозяевах, все государство держится. Да что мне с тобой, безмозглым, гутарить. Вот отпишу обо всем Прохору, нехай он тебе в самом центре укорот найдет...
Старик скрылся в воротах и резко прихлопнул за собой калитку.
Сазон постоял с минуту в задумчивости, махнул рукой и снова побрел по улице, направляясь к своему куреню. И чем ближе он подходил к дому, тем тревожней и озабоченнее становилось его лицо.
Вот завернуть за угол, и сейчас же здесь стоит старая хата Сазона с нахохленной побурелой соломенной крышей. Если все благополучно будет, то на первых порах можно избежать встречи со строгой женой, - стоит лишь незаметно юркнуть в калитку и, свернув вправо, пройти мимо сарая, забраться на сеновал. Там можно проспаться, а потом как ни в чем не бывало приняться за домашние дела. Сидоровне даже и в голову не придет, что муженек ее был пьян.
Меркулов бодро завернул за угол, но от неожиданности чуть не свалился в канаву. У ворот его хаты стояла Сидоровна и беседовала с самим секретарем партоорганизации Кононом Никоновичем Незовибатько. Сазон попятился от такого видения, словно от нечистой силы... Пятясь, он отмахивался руками, словно заклинал, чтоб и жена его Сидоровна, и ее собеседник сгинули бы с его очей, провалились бы в тартарары. Но вдруг он почувствовал, что его кто-то ударил под ножку, и он мягко шлепнулся в корыто, стоявшее у колодца для скота, наполненное перегретой на солнце водой. Брызги радугой взметнулись вокруг.
С испугу председатель подумал, что он свалился в колодец, и дурным голосом завопил:
- То-ону-у!.. Спа-асите!..
- Ой, никак муж! - вскрикнула Сидоровна, бросаясь на крик. Незовибатько кинулся вслед за ней.
- Ах, боже мой! - всплеснула руками молодая женщина, подбегая к мужу. - Сазон и есть!.. Что ты, дурень, вздумал в лошадином корыте-то купаться?..
Незовибатько вначале изумленно смотрел на беспомощно барахтавшегося в корыте Сазона, а потом расхохотался:
- Вот же чертяка-то!.. Ха-ха!.. Какой тебя дьявол сюда сунул, а?.. Жарко, что ль, тебе стало!.. Ха-ха!..
Барахтаясь в корыте, председатель пытался вылезти, но без посторонней помощи ничего не мог сделать.
- Да вытащите ж меня, ради бога! - взмолился он.
- Ну, давай руку! - сказал Незовибатько.
Меркулов ухватился за протянутую руку и выкарабкался из корыта. Вездесущие ребятишки уже сбегались отовсюду к месту происшествия. Окружив председателя, с которого ручьями стекала вода, они заулюлюкали:
- Улю-лю!.. Председатель стансовета в конским корыте купается! Улю-лю его!.. Аля-ля!..
- Пошли прочь, чертенята! - заорал на них Сазон.
Отбежав на почтительное расстояние, ребятишки начали дразнить его:
Председателева сандала
В корыто налила,
Из корыта льется,
Председатель смеется...
Меркулов рассвирепел вконец.
- Я вот зараз вас, чертенята! - орал он, притопывая ногами, делая вид, что намеревается за ними бежать. Но ребята не унимались, продолжали дразниться. Незовибатько, держась за живот, хохотал до слез.
- Ну и учудил же, дурень! Пьяный чертяка!..
- Да что ты, товарищ Незовибатько? - изумился Меркулов. - Я пьяный!.. Ты что, очумел? Пьян... Ты, сам, товарищ Незовибатько, пьян...
- Но-но! - нахмурился Незовибатько. - Ты того, Сазон Миронович, не забывайся...
- Извиняйте, коли чего ежели, - сказал председатель и метнул на жену робкий испытующий взгляд, желая удостовериться, как она на все это реагирует...
Сидоровна была еще совсем молодая женщина лет двадцати двух, красивая, черноокая, белолицая, стройная да высокая, на полголовы выше муже своего. Сазон взял ее из родовитой казачьей семьи Черкесовых, происходящих, по преданию, от крещеного черкеса, приставшего к казацкому товариществу еще при Кондрате Булавине.
