Михаил Погодин - Древняя русская история до монгольского ига. Том 2
Между отроками следует отметить гридней (1166), мечников (1146, 1175), пасынков (1177), и кощеев (1170).
ГОРОДА (НАСЕЛЕНИЯ, ВЕЧА)
Городское население, потомки пришлых варягов-руси, сохранило свой древний военный характер. Все действия, приписываемые летописями жителям городов, обличают в них первоначально военных людей, например, угроза Ярославичам уйти в Грецию. Так же под гг. 1147, 1151 и проч. Прежнее их население подчинилось совершенно пришлому. Города стали военными посадами, вроде древних римских колоний, как теперь это посады по большей части правительственные.
Города получали свое значение, преимущественно, как места пребывания князей, придававших им блеск и важность, а сами по себе значили немного, разве который имел особенно выгодное положение или славен был древностью, например, Киев.
Военное сословие, составляя главную часть городского народонаселения, принимало, вместе с дружиной, участие в общих княжеских и своих местных делах, смотря по обстоятельствам, в так называемых вечах.
Веча встречаются по летописям во всех городах: в Киеве (1067, 1068, 1113, 1146, 1147, 1150), Владимире Волынском (1097), Звенигороде (1147), Полоцке (1159, 1186), Смоленске (1185), Ростове (1157, 1175), Суздале (1157, 1175), Владимире Залесском (1157, 1175, 1176), Переяславле (1175), Рязани (1177), Галиче (1231).
Веча бывали иногда на походе (1185).
Мирские сходки нашего времени по селам есть древние волостные веча.
Веча созывались самими горожанами (1146), князем (1147, 1148, 1150, 1231), его уполномоченными (1147), в отсутствие князя (1159), против воли князя (1159), в междукняжие (1068, 1079, 1113, 1147, 1154, 1157, 1175, 1177).
На вече присутствовало все население городское, преимущественно все военное сословие, населявшее город (что видно из всех мест): князь, бояре, остальная дружина (1147), купцы (1177).
Место собрания веча в Киеве было: на торговой площади (1067), у Туровой божницы (1146), у Св. Софии (1147).
Вечевые собрания происходили вследствие обстоятельств. Это было явление случайное, право по обычаю: городской люд, быв доволен или не имея сил, молчал и жил спокойно; недовольный — созывал вече и принимал свои меры.
Вечевые решения в старших городах были законом для младших или пригородов (1151, 1175), но не безусловно (1175, 1177).
Что касается предмета веча — горожане на вече избирали князей (1113), принимали (1138) или отвергали (1095), изгоняли князей (1128).
Право это было также отрицательное, если можно так выразиться, т. е. соблюдалось и не соблюдалось. Князья следовали, как мы уже видели, одни за другими по своему порядку, без возражения со стороны горожан, согласие которых предполагалось; иногда наоборот, города предлагали условия князьям, договаривались и взаимно присягали, приносили жалобы; князь делал горожанам лично или через своих поверенных предложения, которые принимались ими или отвергались; горожане предлагали свои меры; без князя рассуждали об общественных делах (1146, 1147), продолжать ли войну или мириться, сдаваться и т. п.
Вече открывалось с соблюдением некоторых обычаев (1157).
Городское население, военное сословие, происходившее от прежнего племени варяго-русского, было весьма немногочисленно, и у самых сильных князей, например, киевского, владимирского, число воинов, которых могли они выставить в поле, в нужнейших случаях, кроме чрезвычайных, например, в половецком походе, простиралось тысяч до трех; у других оно должно было быть гораздо менее, по 300 и т. п. Так точно и в городах их, больших и малых, жило по количеству соразмерному.
Этим малым количеством воинов, бывших в действии, объясняется, как случалось, что князья с поля сражения убегали иногда в одиночку, например, Святополк (1093), Изяслав Мстиславич (1149), Юрий и Ярослав (1216). Этим объясняется и неудача большей части осад. Сил вообще было недостаточно, взяться было некем; воинов было мало, так что небольшого перевеса в средствах у одной из двух противных сторон было довольно для успеха, и осажденные, затворясь в городе, всегда могли долго бороться со своими врагами.
Малочисленностью воинов объясняется также легкость их движения; это были толпы, которые могли удобно ходить по дорогам, не разделяясь и не затрудняясь нисколько в продовольствии. Иначе нельзя было бы понять некоторых походов и многих явлений в междоусобных войнах, например, в 1064 г., Ростислав, бежав из Новгорода с Пореем и Вышатою, мог выгнать внезапно Глеба из Тмуторакани. Он вышел оттуда, когда отец, Святослав черниговский, пришел на помощь к сыну, и по удалении занял в другой раз. Так, Ярополк Изяславич в 1085 г., княжа во Владимире Волынском, считал для себя возможным бороться с дядей, великим князем киевским, Всеволодом Ярославичем.
Воины разделялись на тысячи и сотни. Самое название тысяцкого и сотского служит доказательством о бывшем существовании тысячей и сотен: если были тысяцкие и сотские, то были тысячи и сотни.
ЗЕМЛЯ, ВОЛОСТИ, ДАНЬ
К каждому городу принадлежало известное пространство земли, составлявшее его округ, как бы уезд, разделенный на волости, прежде верви, имевшие, вероятно, отношение к тысячам, на погосты, впоследствии на станы.
Разделение земли по городам от первых князей было основано преимущественно на различии племен и наречий, вместе с некоторыми живыми урочищами, в особенности реками.
Волости, приписанные, говоря по-нынешнему, к городу, или, выражаясь древним складом, притянутые, обложены были данью еще от первых варяжских князей.
Дани наложены были огульно (например, Новгороду Олег назначил платить две тысячи гривен) и раскладывались плательщиками между собой или порознь, по щлягу, черной куне, белке, от дыма, от рала. Так точно и доставлялись подданными племенами и делились в городах, вероятно по раскладке.
Дани с одних волостей шли «в клеть княжую», то есть принадлежали собственно князю; другие, по его распоряжению, предоставлялись жене, детям, родственникам; некоторые волости отдавались боярам; остальные определены были на содержание воинов, то есть городов, в которых обитали воины. Чуть ли не с самого начала все земли первыми князьями были разделены на княжьи, боярские, городовые.
По мере увеличения числа князей города со своими волостями поступали им в удел; некоторые образовали удельные княжества, которые иногда отделялись совершенно, приобретая полную независимость.
Князья, в удельных княжествах, основывали свое пребывание в старых главных городах, средоточиях древних племен, например, в Смоленске у кривичей, в Чернигове у северян; иногда выбирали себе по усмотрению другие, в пределах доставшейся волости находящиеся, например: Овруч (Рюрик Ростиславич (1160)), Пересопницу (Мстислав Немой); иногда строили новые города, например, Владимир Залесский.
Князья, садясь на столы отдельных княжеств, определяли дани с места еще точнее и подробнее первых князей, как мы видим то из грамоты Ростислава в Смоленске (1150) и Святослава Ольговича в Новгороде (1137). Они делали новую раскладку: брали себе княжеские волости; боярам и отрокам, остававшимся на их службе, отдавали прежние их волости; вновь пришедшим с ними отдавали волости ушедших или назначали вновь из свободных.
Чем больше волости или волостей принадлежало к городу, и чем больше эти волости приносили дохода, тем город был желаннее, завиднее.
Князья удерживали себе некоторые волости и в оставленных княжествах, смотря по условиям и полюбовным сделкам с заступившими там их место братьями.
Содержание, т. е. количество волостей служивым людям, боярам и отрокам, определялось сначала, вероятно, большей частью везде равное (как и после в царский период), что и избавляло, с одной стороны, от затруднений дележа при всяком новом водворении, а с другой препятствовало усилению, обогащению и даже оседлости сословия высшего, т. е. боярского и отроческого.
Волости, определенные сначала на содержание воинов или городов, оставались за ними, за городами, не переменяя так часто господ. Может быть, — это черные волости, которые за разбродом, переводом, если не истреблением, первого военного поселения, остались на время без хозяев.
СЕЛЬСКОЕ НАСЕЛЕНИЕ
Крестьяне работали, т. е. возделывали землю и платили дань натурой, как, например, сказано это о радимичах: «повоз везут и до сего дня (т. е. до времени летописца), мехами — белками (поляне, северяне, вятичи), черными кунами (древляне) и деньгами — щлягами (радимичи)».
Назывались они в отношении к пришедшим князьям, или от них, смердами (а после черными людьми).
Местное народонаселение славянского племени не принимало никакого участия в войнах, а спокойно продолжало свои занятия, как прежде, даже и после водворения между ними варягов-руси; занималось ремеслом и торговало, особенно в городах.
Судьба поселян, или, как называла их первая Русь, смердов, оставалась без больших перемен. Для них было все равно, кому бы ни шла их дань — князю ли, боярину, монастырю, или для содержания воинов. Состояние их, кажется, было сносное; никакой особенной тягости они не несли. Исполнить свои обязанности было легко; средства для пропитания были везде в изобилии, земли удобной было много, лесов с дикими зверями и птицами, воды с рыбою также. Война — это было дело княжее, и поселян она не касалась. Изредка приходилось терпеть во время походов и междоусобных войн, и то по большим дорогам. После пожара выстроиться было не трудно.
