Эпоха Брежнева: советский ответ на вызовы времени, 1964-1982 - Синицын Федор Леонидович
Согласно решениям пленумов ЦК КПСС, в 1968 г. была расширена практика выплаты 50-процентной премии за перевыполнение плана, в 1970 г. был резко увеличен размер премии для квалифицированных и наиболее продуктивных работников, особенно в сельском хозяйстве. Кроме того, применялись специальные премии для тех, кто имел длительной стаж на одном месте работы [897] (так власти еще и боролись с «летунами»). Во второй половине 1970-х гг. были введены доплаты рабочим в размере от 30 до 50 % тарифной ставки [898].
Премирование применялось и для решения конкретных проблем, в частности, с целью обеспечения роста заработной платы инженерно-технических работников и служащих по отношению к зарплате рабочих, и наоборот — за разного рода прегрешения, например, проявление бесхозяйственности, практиковалось лишение или снижение премий [899].
Во-вторых, материальное стимулирование осуществлялось через управление тарифными ставками. Так, в судостроительной промышленности перевод на новые условия оплаты труда, в результате которого возросла доля «тарифа» в основной зарплате, был завершен к концу 1975 г. [900] Установление таких ставок было инструментом оценки производительности труда человека и спроса на продукцию, которую он производил. Так, оплата за написание «политической» книги была в 1,5–2 раза ниже, чем за приключенческую или научно-фантастическую книгу [901], которые пользовались гораздо большим спросом у читателей.
В-третьих, был шире распространен сдельный тип заработной платы. К началу 1980-х гг. ее удельный вес в народном хозяйстве страны составил около 60 % [902].
Кроме того, считалось, что государство осуществляет материальное стимулирование еще и косвенным образом, увеличивая доступность товаров [903] и услуг для населения — в частности, снижая их стоимость. Однако в условиях дефицита важна была также «физическая» доступность товара для покупателя. Интересное предложение о расширении продажи автомобилей содержится в записке Е.М. Самотейкина (референта Л.И. Брежнева), направленной на имя генсека в феврале 1969 г. Он предлагал «отойти от чисто экономического, «торгашеского» подхода» в вопросе торговли автомобилями [904] «и рассмотреть этот вопрос в общем контексте политики партии, направленной на упрочение связей с трудящимися, на повышение материального и культурного благосостояния широких масс». Для этого он считал целесообразным «изучить возможность продажи автомашин вне очереди и в рассрочку рабочим и колхозникам, выделяя для этого ежегодно, скажем, 10–15 процентов продукции автомобильной промышленности». Самотейкин был уверен, что такая система не только «наглядно показала бы заботу партии о широких слоях трудящихся… дала бы рядовым рабочим и колхозникам реальную возможность обзавестись автомашиной», но и стала бы «стимулом в производственной деятельности, в укреплении трудовой дисциплины и способствовала бы уменьшению текучести кадров» [905].
В ответ на расширение системы материального стимулирования власти ожидали, что труд людей будет соответствовать уровню этого стимулирования [906], тем более, что все данные показывали и «большой экономический эффект» этой системы, и ее положительное восприятие людьми. Так, от работников партактива были слышны высказывания, что хорошо платить нужно только достойным: «Пушкин интересовался, как успешно продаются его книги. От этого зависел его заработок. Не пора ли нам оплачивать авторов в зависимости от распродажи его книг на рынке?» [907] (Заметим, что такой подход в СССР уже практиковался.)
Действенность материального стимулирования была видна через результаты «Косыгинской реформы»: объем прибыли в советской промышленности в 1966–1970 гг. увеличился в 2,5 раза, среднегодовые темпы роста составили 20 % против 10 % за предыдущее пятилетие [908]. В 1968 г. переведенные на хозрасчет предприятия увеличили по сравнению с 1967 г. производительность труда на 5,6 % и прибыль — на 15,8 %, в то время как непереведенные предприятия — на 3,8 % и 12,8 %, соответственно [909]. Хорошим примером был один из наиболее известных экономических экспериментов того периода, осуществленный на Щекинском химкомбинате (Тульская обл.), где была введена система существенного материального стимулирования. За три года эксперимента (1967–1970) на комбинате в 2 раза вырос объем выпускаемой продукции и в 2,3 раза — производительность труда [910].
Упор на материальное стимулирование имел ту же «проблематичную» сторону, что и акцент политики государства на росте уровня жизни — его сопряжение с игравшими в советской идеологии важную роль моральными факторами («сознательность» и приверженность, в первую очередь, не личным, а общественным интересам). Введенный в 1961 г. в текст Программы и Устава КПСС «Моральный кодекс строителя коммунизма» (свод принципов коммунистической морали) включал такие положения: «Простота и скромность в общественной и личной жизни», «Забота каждого о сохранении и умножении общественного достояния», «Высокое сознание общественного долга». Реализация курса на стимулирование материальной заинтересованности потенциально входила в конфликт с установками «Морального кодекса» и с «интересами общества в целом», ведь главный упор в развитии приверженности качественному труду на благо общества был сделан на деньгах, а не «сознательности». Недаром некоторые американские советологи восприняли расширение хозрасчета в Советском Союзе как несомненный признак «движения на пути к разложению социализма и реставрации капитализма» [911]. Даже марксистские издания (например, «Monthly Review») писали, что кроме СССР, «возможно, больше нет в мире такой капиталистической страны… за исключением Японии, в которой классические буржуазные механизмы действовали бы так эффективно для обеспечения… движения экономики вперед» [911] [912].
Закономерно, что в народе и даже у некоторых идеологов бытовало непонимание политики материального поощрения. В марте 1966 г. на собраниях люди задавали партработникам вопрос: «Почему мы идем по пути повышения зарплаты и по пути снижения цен, а не только по пути снижения цен?» В трудах ряда теоретиков материальные стимулы прямо или косвенно рассматривались «в качестве «родимых пятен» капитализма» [913].
Отвечая на такие сомнения, руководство страны, во-первых, декларировало «строжайший контроль… за мерой труда и мерой потребления», т. е. за тем, чтобы уровень благосостояния каждого человека не превышал его вклад в общественное благо. Было объявлено, что выплачиваемые людям в качестве материального стимулирования деньги идут «на увеличение трудовых доходов, поэтому никаких элементов «размывания социализма» здесь нет и быть не может» [914].
Во-вторых, наряду с материальным, в СССР продолжало использоваться моральное стимулирование труда (ордена, медали, грамоты, «переходящие красные знамена» и пр.). В период утверждения «Косыгинской реформы» в сентябре 1965 г. Л.И. Брежнев размышлял о необходимости применения «моральных факторов». Поступали и предложения с мест — так, в Азербайджане просили о восстановлении существовавшего ранее порядка награждения орденами и медалями за высокие достижения в сельском хозяйстве [915].
