Джек Лондон - Дочь снегов
По окончании несложного обряда Фрона поцеловала Люсиль. Но Люсиль почувствовала, что в этом поцелуе чего-то не хватает, и глаза ее наполнились слезами.
Трезвей, с самого начала уловивший эту отчужденность, улучил минуту, чтобы переговорить с Фроной, пока капитан Александер и Корлисс любезничали с миссис Трезвей.
-- В чем дело, Фрона? -- спросил полковник без обиняков.-- Я надеюсь, что вы пришли сюда не против своей воли. Мне было бы это очень неприятно, не ради вас, так как неискренность ничего лучшего не заслуживает, но ради Люсиль. Это нехорошо по отношению к ней.
-- Здесь от начала до конца все неискренне,-- сказала она дрогнувшим голосом.-- Я старалась, как могла, я надеялась, что мне это удастся лучше. Но я не умею притворяться. Мне очень жаль... но... я... я огорчена. Нет я не могу объяснить это, в особенности вам.
-- Будем говорить прямо, Фрона. Тут замешан Сент-Винсент? Она кивнула головой.
-- Я попал в точку. Во-первых,-- и он перехватил тревожный взгляд Люсиль,--она только третьего дня напела вам о Сент-Винсенте. Во-вторых, на этом основании вы считаете, что ее сердце не участвует в сегодняшней церемонии, словом, что она выходит за меня ради положения и денег. Не так ли?
-- Разве этого недостаточно? Ах, дорогой полковник, я страшно разочаровалась в ней, в вас, в себе самой!
-- Не глупите! Я слишком хорошо к вам отношусь, чтобы видеть вас в дурацком положении. Игра развивалась слишком быстро. Ваши глаза не уследили за ней. Послушайте. Мы держим это в тайне, но Люсиль -- пайщик Французского Холма. Ее паи считаются самыми крупными в деле. Они сейчас стоят по меньшей мере полмиллиона. С ее именем не связано никаких обязательств. Разве она не могла забрать эти деньги, уехать и начать жить заново где угодно? Вы теперь можете вообразить, что я женюсь на ней по расчету. Фрона, она любит меня, и скажу вам по секрету, я не стою ее. Надеюсь, что в будущем я сумею это загладить. Но не в этом сейчас дело. Вы считаете ее чувство слишком скороспелым. Да будет вам известно, что наше сближение происходило постепенно. Оно началось, когда я впервые
приехал сюда. И мы ни на что не закрывали глаза. Сент-Винсент? Тьфу! Мне все было известно с самого начала. Она вбила себе в голову, что он не стоит вашего мизинца, и сделала попытку расстроить ваши отношения. Вы никогда не узнаете, как она относилась к Сент-Винсенту. Я предупреждал ее, что она не знает Уэлзов, и она потом согласилась со мной. Вот как все было. Теперь решайте, как знаете. -- Что вы думаете о Сент-Винсенте? -- Что я думаю, это неважно, но скажу вам по совести: я согласен с мнением Люсиль. И не в этом суть. Как вы теперь относитесь к этому... к ней?..
Фрона, не отвечая, подошла к поджидавшей их группе. Люсиль издали следила за выражением ее лица. -- Он вам сказал?..
-- Что я идиотка,-- ответила Фрона.-- И мне кажется, что так оно и есть. Принимаю это пока на веру,-- прибавила она с улыбкой.-- Я еще плохо соображаю, но...
Капитан Александер только что вспомнил какой-то свадебный анекдот и повел полковника к печке, чтобы поделиться с ним. Вэнс пошел за ними.
-- Это в первый раз,-- говорила Люсиль,-- и это для меня имеет такое огромное значение! Гораздо более серьезное, чем... чем для большинства женщин. Я боюсь. Мне страшно. Но я люблю его, люблю...
И, когда мужчины, основательно переварив анекдот, вернулись, Люсиль рыдала: милая, милая Фрона...
Как раз в этот удачный момент в комнату без стука вошел Джекоб Уэлз в шапке и рукавицах.
-- Незваный гость,-- сказал он вместо приветствия.--Все кончено? Так? --И прямо в медвежьей шубе он обнял Люсиль.-- Полковник, вашу руку. Прошу извинения за свою навязчивость и жду ваших сожалений за то, что вы меня не известили. Ну, скорее кончайте с ними! Алло, Корлисс! Капитан Александер, здравствуйте!
-- Что я натворила? -- застонала Фрона. Она также удостоилась медвежьего объятия и сама крепко, почти до боли пожала руку отца. -- Мне пришлось поддержать твою затею,-- прошептал он, и его рукопожатие действительно сделало ей больно.
-- Ну, полковник, я не имею чести знать, каковы ваши планы, и не интересуюсь ими. Отложите их. У меня в доме предполагается маленькое пиршество, причем имеется единственный ящик самого лучшего во всей округе шампанского. Конечно, вы составите нам компанию, Корлисс, и...-- Его взгляд, почти не останавливаясь, скользнул мимо капитана Александера.
-- С удовольствием,-- последовал молниеносный ответ, хотя главное должностное лицо Северо-западной горной полиции успело уже взвесить возможные результаты этих неофициальных действий.-- У вас есть экипаж?
Джекоб Уэлз расхохотался, выставив вперед ногу в мокасине.
-- К черту пешее хождение! -- Капитан порывисто кинулся к дверям.-- Я вызову сани, прежде чем вы успеете оглянуться. Трое саней и упряжь с бубенчиками!
Все, что предвидел Трезвей, оправдалось. Потрясенный Доусон протирал кулаками глаза, когда по главной улице промчались трое саней с тремя полицейскими в красных мундирах, размахивающими кнутами; и Доусон снова протер глаза, узнав седоков в этих санях.
-- Мы будем жить замкнуто,-- сказала Люсиль Фроне.-- Клондайк еще не весь мир, и все лучшее у нас впереди.
Но Джекоб Уэлз держался другого мнения. -- Мы должны наладить это дело,-- сказал он капитану Александеру, и капитан Александер заявил, что он не привык отступать.
Миссис Шовилл метала громы и молнии, особенно в женском обществе, часто доходя до безумия.
Люсиль бывала только у Фроны. Но Джекоб Уэлз, редко посещавший соседей, частенько сидел у камина полковника Трезвея; обычно он приходил не один, а захватывал еще кого-нибудь с собой.
-- Вы заняты сегодня вечером? -- говорил он, встречаясь с кем-либо из знакомых.-- Нет? Так идемте со мной!
Порой он говорил это с видом невинного ягненка, иногда вызывающе сверкая глазами из-под густых бровей. Так или иначе, ему почти всегда удавалось привести с собой гостя. У всех таких гостей были жены, и этими посещениями в ряды оппозиции вносилось разложение.
Кроме того, у полковника Трезвея можно было найти нечто лучшее, чем слабый чай и болтовню; журналисты, инженеры и праздношатающиеся джентльмены заботились о том, чтобы тропа к жилищу полковника не зарастала, хотя ее и проложили самые влиятельные в Доусоне люди. Таким образом, дом Трезвея стал понемногу центром местной жизни, и, встретив коммерческую, финансовую и официальную поддержку, он не мог не приобрести значения в обществе.
Единственная скверная сторона всего этого заключалась в том, что жизнь миссис Шовилл и подобных ей женщин стала более скучной, потому что они потеряли веру в некоторые устарелые и нелогичные правила поведения. Кроме того, капитан Александер, как высшее должностное лицо, имел большое влияние в округе, и Джекоб Уэлз олицетворял Компанию, а в обществе считалось неблагоразумным держаться в стороне от Компании. Так в самом скором времени осталось не более полудюжины семейств, сохранивших свою отчужденность; на них махнули рукой.
ГЛАВА XXII
Весной из Доусона начался массовый отъезд. Одни -- те, что сделали заявки, другие -- те, что их не сделали, скупили всех пригодных собак и отправились к Дайе по последнему льду. Случайно выяснилось, что Дэйв Харни -- обладатель большинства собак.
-- Уезжаете?--спросил его Джекоб Уэлз в один прекрасный день, когда полярное солнце впервые начало пригревать землю.
-- Полагаю, что нет. Я зарабатываю по три доллара на каждой паре мокасин, которые я захватил, не говоря уже о сапогах. Знаете, Уэлз, вы здорово провели меня на сахаре, хоть я и не могу сказать, чтобы я был окончательно выбит из седла. Не так ли? Джекоб Уэлз улыбнулся.
-- Мне помогла хитрость! Послушайте, у вас есть резиновые сапоги?
-- Нет, все проданы еще в начале зимы. Дэйв тихо хихикнул:
--И я та самая компания, которая это сделала. -- Нет. Я дал особое предписание приказчикам. Их не продавали оптом.
-- Так оно и было. По человеку на пару и по паре на человека, а всего-то их было пар двести. Но ваши приказчики клали в кассу мои деньги, только мои, других там не было. "Не хотите ли выпить чего-нибудь?" -спрашивал я. Они не возражали. Пожалуйста! Но за это я получал то, что мне нужно. Называйте это своего рода уступкой. Мне это было по карману. Так вы говорите -- уехать? Нет, в этом году я не уеду.
Стачка на Гендерсон-Крике в середине апреля, обещавшая быть сенсационной, привела Сент-Винсента на реку Стюарт. Немного позже Джекоб Уэлз, заинтересовавшись ущельем Галлахера, а также медными залежами у реки Белой, прибыл в тот же район вместе с Фроной, так как эта поездка была скорее увеселительной, чем деловой. Тем временем Корлисс и Бишоп, объехавшие в течение месяца с лишним районы Мао и Макквестчен, свернули на левый приток Гендерсона, где надо было разобрать множество заявок.
В мае установилась настоящая весна, и путешествовать по речному льду стало опасно. Старатели по остаткам талых льдов пробрались к группе островов ниже устья Стюарт, где одни из них устроили себе временное жилище, а другие воспользовались гостеприимством владельцев хижин. Корлисс и Бишоп поселились на Острове Распутья (получившем свое название из-за того, что партии старателей с материка обыкновенно делились здесь на группы, расходившиеся в разные стороны, где Томми Макферсон уже раньше устроился довольно уютно. Двумя днями позже Джекоб Уэлз и Фрона подъехали сюда после опасного путешествия по реке Белой и расположились на возвышенности в верхнем конце острова. Несколько измученных чечако, первых ласточек золотой лихорадки по этой весне, разбили лагерь на берегу реки. Здесь же были какие-то молчаливые люди, которым преградил путь тающий лед; они
