Валерий Гитин - Всемирная история без комплексов и стереотипов. Том 2
Понятно, как поступили бы в этом случае многие монархи, президенты, секретари обкомов (горкомов, райкомов и т.п.) а также современные главы департаментов, генералы, налоговики и прочие. Фридрих же вызвал к себе мельника и предложил ему продать его мельницу, причем на самых выгодных условиях. Мельник категорически оказался принять предложение короля.
— Да знаешь ли ты, — вскипел Фридрих, — что я могу взять твою паршивую мельницу и задаром?!
— Знаю, — невозмутимо ответил мельник, — но у нас в Берлине на то есть суд.
Это непоколебимое доверие к государству покорило Фридриха, и он отпустил мельника не только с миром, но и с богатыми подарками.
Красивый жест? Возможно. Но учитывая то, что лишь ничтожное количество власть имущих на такое способно, ценность этого жеста едва ли можно преувеличить.
Фридрих утверждал, что монарх, да и любой представитель власти, не имеет права быть добрым или, напротив, злым, мстительным или отходчивым, подозрительным или благодушным, как все прочие люди. Монарх обязан исходить из единственного дозволенного ему чувства — справедливости. И никаких исключений из этого правила.
А все прочие моральные правила — это уж как придется.
К примеру, такой эпизод походной жизни: один кавалерист был застигнут во время полового акта с кобылой. Стереотипно мыслящий начальник, исходя из библейских законоположений и собственной закомплексованности, отдал бы кавалериста под суд со всеми вытекающими в военных условиях последствиями. Фридрих Великий вынес по поводу сложившейся ситуации такой вердикт: «Парень вел себя как свинья — отправить его в пехоту!» Простое и справедливое решение проблемы.
Да, кто-то содрогнется от омерзения, услышав о подобной проблеме, но омерзение не имеет права быть аргументом при отправлении правосудия, как и всякого рода фобии вкупе с политическими пристрастиями…
КСТАТИ:
«Из проблем права: до скольких трупов можно ошибаться?»
Станислав Ежи Лец
Тем не менее, Фридрих отнюдь не был человеком-машиной, имея пристрастия эстетического характера, увлекаясь литературой и музыкой. Его всегда окружали ученые и философы, среди которых он особенно выделял, — да что там выделял, — боготворил Вольтера. Одна из его знаменитых фраз: «Я родился слишком рано, зато я видел Вольтера!»
Он увлекался игрой на флейте. Не думаю, что настолько, насколько это представлено в многочисленных романах и фильмах, но все же существуют многочисленные свидетельства его современников, подтверждающие это хобби.
Упоминается далее такой факт: в своей походной палатке Фридрих увлеченно играл на флейте, когда ординарец доложил о приближающихся крупных силах неприятеля. Следом за ординарцем вошло несколько генералов, сильно встревоженных этой ситуацией. Фридрих, не поворачивая головы, досадливо проговорил:
— Подождите, дайте же мне закончить пьесу!
И только доиграв до конца мелодию, он вышел из палатки.
Вторым его хобби после флейты были собаки, постоянно окружавшие короля, причем, в большом количестве. Особым его расположением пользовались три великолепные гончие, непременно спавшие в одной с ним комнате, и, как говорят, маленькая и довольно жалкая с виду левретка по имени Бише.
Злые языки утверждали, что Фридрих держал при себе это вечно дрожащее животное из желания подражать Юлию Цезарю, у которого также была любимая левретка, подаренная царицей Клеопатрой, однако один исторический факт убедительно доказал искреннюю привязанность Фридриха к своей четвероногой любимице.
Это произошло в июле 1757 года во время осады Праги прусскими войсками.
В ходе ожесточенного сражения прусская пехота была смята и обращена в беспорядочное бегство, грозившее лишить Фридриха лавров великого полководца, но стремительная атака гусар прославленного генерала Цитена решила исход сражения в пользу прусских войск.
— Победа, Ваше Величество! — крикнул еще издали генерал Цитен, подъезжая к королю. — Что с вами, государь? — озабоченно спросил он, увидев, что Фридрих смертельно бледен и едва держится в седле. — Вы ранены?!
— Бише, — проговорил дрожащими губами Фридрих Великий. — Они ворвались в мою палатку и похитили Бише!
Генерал отвел глаза, отнюдь не горевшие сочувствием искреннему горю своего повелителя…
А когда Прага была взята штурмом, состоялось торжественное Подписание мирного договора с австрийской императрицей Марией-Терезией, согласно условиям которого к Пруссии отошла большая часть Силезии, а лично Фридриху Великому была возвращена Бише, томившаяся во вражеском плену.
После смерти левретки Фридрих воздвиг ей памятник из белого мрамора.
Кто-то скажет: «Собаке — памятник?!» Это, конечно, царапает коллективное самолюбие, но, с другой стороны, если непредвзято, то много ли людей могут успешно соперничать с собаками в плане верности, преданности и элементарной надежности? То-то…
А вот женщины никогда не были его хобби, но это вовсе не означает, что Фридрих Великий был женоненавистником, как его пытаются представить многие хронисты. Нет, он вовсе не был женоненавистником, но при этом никогда, как и подобает разумному человеку, не путал такие понятия как «цель» и «средство».
Он женился еще в молодом возрасте на принцессе Елизавете Христине Брауншвей-Бевернской — спокойной, уравновешенной и напрочь лишенной всего того, то принято называть шармом. Этот брак был всецело подчинен государственным интересам, и Фридрих отлично понимал это, не строя иллюзий относительно супружниной страсти, но, тем не менее, не мог освободиться от чувства жгучей досады по поводу подневольного секса.
Он построил в Берлине оперный театр и уделял ему немало времени, вникая во все подробности театральной жизни, не исключая, конечно, сексуальных. Серьезных увлечений у него на этой ниве, однако, не было ввиду всеобщей вульгарности представительниц мира искусств, но одна из них все же прочертила достаточно заметный штрих в биографии Фридриха Великого.
Это была знаменитая в те времена танцовщица Барбарина Кампанини, венецианка. Она долго и решительно отказывалась от берлинских гастролей, пока Фридрих, заинтригованный этим непонятным сопротивлением, приказал своему посланнику в Венеции уладить проблему любой ценой.
Н. Рушева. Балерина
Посланнику удалось в конце концов уломать строптивую звезду, заключив с ней контракт на поистине астрономическую сумму гонорара.
Однако подписание контракта не помешало балерине в последнюю минуту перед отъездом в Берлин заявить об изменении своих планов ввиду предложения некоего лорда Стюарта Мэкензи стать его законной женой и уехать с ним в Лондон. Кажется, все-таки последовательность была иной: сначала уехать с ним в Лондон, а потом уже превратиться в леди, что гораздо более соответствует принципам контактов английских лордов с актрисками, желающими стать леди.
Барбарина Кампанини не взяла на себя труд сообразить, с кем имеет дело. Когда она отказалась ехать в Берлин, Фридрих Великий обратился к правительству Венеции с требованием выдать ему нарушительницу контракта. В противном случае он угрожал Венеции различными санкциями, включая и военное вторжение. Правительство после некоторых колебаний решило выполнить требование прусского короля, который писал своему посланнику: «Следует принять все надлежащие меры, чтобы доставить эту тварь на место».
Ее везли в закрытой карете, да еще и в сопровождении многочисленного кавалерийского конвоя, а лорд со своими приятелями ехал следом, то пытаясь подкупить конвой, то напасть на него, чтобы освободить свою плененную «птичку».
Так они добрались до Берлина. Через несколько дней состоялось выступление звезды балета, затем восхищенный король сделал ее своей фавориткой, чему она, надо сказать, отнюдь не противилась, как-то враз позабыв о своем лорде, который после нескольких отчаянных попыток ее похитить был попросту выслан из столицы. Вот, как говорится, и вся любовь…
КСТАТИ:
«Женщина — это воплощение торжествующей над духом материи».
Оскар Уайльд
Да, но, как правило, торжество материи над духом очень кратковременно и заканчивается довольно-таки бесславно. Так закончилось и это торжество.
Фридрих стал тяготиться взбалмошной балеринкой, которая часто путала сцену и реальную жизнь, так что когда она попросила отпустить ее в Лондон, он с готовностью выполнил эту просьбу.
Через несколько месяцев, как и следовало, впрочем, ожидать, она вернулась в Берлин, так и не став английской леди. Зато вскоре после приезда Барбарина тайно обвенчалась с сыном канцлера Кочеи. Разумеется, семья почтенного канцлера впала в долговременный транс по поводу экстравагантной выходки младшего Кочеи. Фридрих выразил соболезнование канцлеру и заверил в своей поддержке в борьбе с «соблазнительницей-тварью».
