Евгений Анисимов - Дворцовые тайны
В конце 1780-х — начале 1790-х годов квартира Львова в Почтамте слыла литературным салоном. Сюда регулярно приходили люди замечательные — литераторы и художники: Боровиковский, Капнист, Хемницер, Левицкий, Оленин. Львов был хорошим хозяином, он не надоедал гостям, но определял тон и уровень их общения. Все признавали его безусловный вкус, даже называли «гением вкуса». Таланты Львова были многочисленны и многогранны. «Искусный рисовальщик, — писал великий князь Николай Михайлович, — Львов был весьма недурным гравером, занимался музыкой, театром, стихотворством, а также механикой и технологией, за что был избран членом Вольного экономического общества. Его изящный вкус и обширные познания сосредоточили около него целый кружок писателей, знакомый с древними классиками и с западной литературой, он в то же время искал мотивов для творчества в русской народной поэзии, был поклонником изящной простоты и врагом всего грубого и напыщенного.»
Особое место в жизни Львова занял «мой друг, радость» Гаврила Державин, ставший его приятелем и потом родственником (они были женаты на сестрах). Вот один из эпизодов их знакомства. Державин ведал строительством здания Сената и заказал Львову барельефы. Генерал-прокурор князь Вяземский был недоволен, что фигуру Истины Львов изобразил в голом виде, и приказал ее прикрыть. Державин рассердился, а Львов смеялся: в Сенате голая правда всегда будет прикрыта… Николай Александрович правил стихи Державина, был для поэта высшим судией и мерилом. При этом он, человек легкий, независтливый и умный, никогда не пытался встать выше Державина.
Между тем сам зодчий был наделен еще и литературным дарованием. В век высокопарности и манерности литературы он стоял за непривычную тогда простоту и естественность, знал цену русскому языку, собирал русские народные песни. В 1787 году Львов написал комическую оперу «Ямщики на подставе». В ней нет любовной интриги, нет идеализированных пастушков и пастушек, зато есть грубоватый народ, ямщики, крестьяне, пьяницы. Впервые на сцену было выведено простонародье. Вот ремарка Львова для дирижера: «Начни-ка помаленьку, как ямщик, будто издали едет, не поет, а тананычет, а после, чтобы дремота не взяла, пошибче, да по-молодецки так… ребята подхватят». А вот явление первое оперы: «Слышен издали колокольчик и песня "Как у батюшки в зеленом саду…"» Раньше русские песни слышали только в антрактах итальянских опер, шедших на подмостках «Оперного дома». Такой народности до времен Глинки и «Могучей кучки» русская музыка не знала…
Отец русской усадьбыНо все-таки Россия благодарна Львову не за оперы и стихи, которые, в общем-то, не выдержали испытания временем, а за русскую усадьбу, отцом которой он, в сущности, стал. Архитектор сумел приспособить итальянскую ротонду — круглый купольный зал — к условиям России. Церковь-ротонда, созданная Львовым в его имении в Никольском, стоит на горке и имеет свой прелестный секрет. Издали видно, что вначале вечернее солнце золотит лучами купол, а потом как бы «заходит» на ночь в свое «жилище» — храм Солнца.
Благодаря Львову на смену большим, но неудобным домам, похожим на крестьянские, пришли дворянские особняки в стиле классицизма с изящными портиками, пилястрами, колоннами. Расположенные на возвышенности, они были искусно обрамлены садами и парками, разбитыми с изяществом и чувством меры. Отражаясь в неподвижной глади прудов или тихих рек, дворянские особняки приветливо смотрели на мир, несли гармонию, покой, демонстрируя, как человеческие сооружения могут быть продолжением природы. Неудивительно, что такие усадьбы становились любимыми гнездами тысяч дворян, которые спешили в своих экипажах по дороге, с нетерпением ожидая, когда вдали, на холме, сверкнут белизной колонны родного дома, появится ажурная изящная беседка в парке над прудом и всплывет из-за крон деревьев купол церкви. Это и есть образ Родины.
Наслаждение жизньюДворянские усадебные дома, построенные по проектам Львова, были весьма удобны для жизни. Гостей в Никольском поражали необыкновенные изобретения архитектора вроде воздушного отопления. Камин работал как кондиционер. Нагреваемый в нем воздух попадал в трубы, шел по ним в особые вазы с розовой водой и, поднимаясь вверх через воду, становился ароматным. Та ким он и распространялся по комнатам. И все это (как, впрочем, и многое другое) в доме Львова было сделано ради главного — ради наслаждения жизнью:
Сберемся отдохнуть мы в летний вечерок
Под липу на лужок,
Домашним бытом окруженны,
Здоровой кучкою детей,
Веселой шайкою нас любящих людей.
Он (Бог. — Е. А.) скажет: как они блаженны…
Львов фонтанировал идеями. Он постоянно что-то изобретал. Так он придумал «землебитие» — специальную технику строительства зданий из утрамбованной земли с прослойками извести. Земля — экономичный, доступный материал, уж земли-то у нас — немерено!.. В такой технике был построен Приоратский замок в Гатчине — и до сих пор прекрасно стоит! Да и в самом проекте замка есть тайна: Львов зашифровал в нем целое геометрическое послание.
Он постоянно увлекался коммерческими проектами, надеясь разбогатеть. Но увы! Известно, что коммерция русской интеллигенции обычно состоит в том, чтоб покупать дорого, а продавать дешево. Местом, где Львов пытался осуществить свои проекты, была его дача на берегу Невы (теперь здесь Синопская набережная). Вообще, отдых на даче побуждает русского человека к прожектерству. Так было и со Львовым. Он решил построить рядом с дачей трактир «Торжок», но и кабак дохода ему не принес. Потом он загорелся идеей усовершенствования русской бани. Из этого тоже ничего путного не вышло, но зато сама собой сочинилась книга «Русская пиростатика» об улучшении отопления общественных бань, в которых так все нелепо: на полке — жара несусветная, а на полу ноги мерзнут. Проект оказался из разряда открытий лесковского Левши: «Скажите государю, чтобы ружья кирпичом не чистили!»
Здесь же, на даче хранился огромный груз каменного (тогда говорили — земляного) угля, обнаруженного Львовым около Боровичей. Он написал даже книгу «О пользе и употреблении рус ского земляного угля». Привез уголь в Петербург, хотел обогатиться — не удалось! Потом уголь случайно загорелся и, несмотря на усилия пожарных, горел… два года, досаждая дымом всему Петербургу.
«Дай мне пожить немного»К началу XIX века наступили новые времена — умерла императрица Екатерина. Потом не стало и покровителя Львова, канцлера Безбородко. Львов стал много болеть, мысли о заработке отравляли ему жизнь. Но по-прежнему он продолжал творить. Дома, церкви и почтовые станции, мосты, всем нам известные верстовые столбы на дороге из Петербурга в Москву — все это его рук дело. А прелестная церковь в Мурине! А архитектурная шутка — церковь и колокольня «Кулич и Пасха»! Ему казалось, что он так мало успел сделать, и потому в стихах просил у Бога:
Дай мне пожить немного,
Ведь каждому своя дорога.
Но нет! Не дал! В 1803 году Николай Александрович умер, а следом за ним ушла и Маша. Верный Державин взял трех сирот — девочек Львовых — в свой дом и воспитал их как своих детей, глядя, как с годами в них все явственней проступает то изящное озорство отца, то мягкое очарование Маши…
Великолепный князь Тавриды: Григорий Потемкин
Спору нет, личность светлейшего князя и фельдмаршала Григория Александровича Потемкина необычна, даже фантастична. Граф Сегюр писал о нем: «Никогда еще ни при дворе, ни на поприще гражданском или военном не бывало царедворца более великолепного и дикого, министра более предприимчивого и менее трудолюбивого, полководца более храброго и вместе с тем нерешительного… В нем, — продолжал французский дипломат, видевший, как Потемкин в халате и без панталон принимал польское посольство, — непостижимо смешаны были величие и мелочность, лень и деятельность, храбрость и робость, честолюбие и беззаботность… Этого человека можно сделать богатым и сильным, но нельзя было сделать счастливым, то, чем он обладал, ему надоедало, чего он достичь не мог — возбуждало его желание».
Традиции гедонистического XVIII века, вся предыдущая история его жизни, оригинальный психологический склад личности и длительная, безграничная, развращающая даже самых строгих постников власть — все это и, вероятно, многое другое определило экстравагантное поведение и шокирующие повадки Потемкина. Но, справедливости ради, скажем, что Григорий Потемкин вошел в русскую историю не как чудак без штанов, а как имперский деятель исполинского масштаба, не уступающий самому Петру Великому.
