Константин Сомов - Война: ускоренная жизнь
«В Вере, крупной товарной станции к югу от Парижа, стояли воинские эшелоны, — пишет Армин Шейдербауер о путешествии его части из Франции в Россию. — В товарных составах находились цистерны с вином. Немедленно пошел разговор о том, как солдатам одной части удалось с помощью выстрела из пистолета «присосаться» к такой цистерне. Через короткое время солдаты нашего эшелона уже бежали со своими котелками к этому месту.
Когда появился военный патруль, то установить, кто именно сделал это, было уже невозможно. Пока пулевая пробоина оставалась незаделанной, лучше всего было держать под ней котелки и наполнять их доверху. Вскоре вино начало действовать, и сопровождающим пришлось следить за тем, чтобы дело не дошло до скандалов. Люди лежали на соломе в товарных вагонах, в каждом из которых стояла маленькая железная печка. Для сопровождающих имелся отдельный пассажирский вагон. Во время выгрузки в одном из вагонов печка упала. Солома загорелась, и люди поспешили поскорее оттуда выбраться».
Походили гитлеровцы на наших в плане выпивки и в другом. Например, в понимании того, что любое серьезное дело нужно начинать с бутылки. Вот как бывший обер-лейтенант Шейдербауер описывает свое прибытие на новое место службы в 1944 году на должность командира батальона:
«Связной проводил меня в роту, где меня встретил лейтенант Мартин Лехнер. Мы отметили нашу встречу, выпив по «капельке». Затем я должен был познакомиться и с другими людьми, так как им надо было посмотреть на своего нового «хозяина». Потом мы сели с ним за стол и приступили к выпивке основательно, поскольку это все еще оставалось самым лучшим и испытанным способом начать дело надлежащим образом».
И перебрав, что бывало не так уж редко, гитлеровские вояки зачастую вели себя точно по русской поговорке, гласящей, как известно, что пьяному море по колено. Тот же Шейдербауер приводит один случай из собственной практики:
«Однажды мы с Палиге немного перебрали, и это привело нас к такому головокружению, что мы стали прогуливаться без всякого укрытия по брустверу траншеи, как по эспланаде. Это подавало плохой пример для всех и противоречило приказам. Скорее всего, русские тоже были пьяными или, по крайней мере, спали, потому что они упустили шанс устроить состязание по стрельбе, используя нас в качестве двух мишеней. В разгар веселья, ближе к вечеру, мы выпустили красные и зеленые ракеты. Красный цвет обычно означал «Открыть огонь. Противник атакует», а зеленый «Прекратить артиллерийский огонь». Конечно, эти ракеты были замечены, и мы пережили тяжелое время, стараясь успокоить людей, задававших вопросы на другом конце телефонного провода».
Воевавший на Северо-Западном фронте пехотным офицером Максим Коробейников вспоминал, как в марте 42 года на их участке передовой такой же немецкий комбат, как и Армин Шейдербауер, по пьянке отмочил штуку еще интереснее, правда, пострадал от нее не он сам, а его подчиненный солдат-связист.
«Ночью заместителя командира стрелкового батальона Коробейникова разбудил телефонист:
— Товарищ капитан! Кто-то вас спрашивает.
— Кто?
— Не знаю, что-то неразборчивое.
Взял трубку, услышал встревоженный голос Степана Даниловича (командир роты. — Авт.).
— Выручай. Немец ко мне пришел.
Я быстро затянул ремень, надел полушубок. Анатолий — как нитка за иголкой. Вбежали в землянку Зобнина и увидели в мерцании горящего провода: сидит Степан Данилович в полушубке, перепоясанный ремнями, а рядом с ним здоровенный немец в шинели и каске, с автоматом за спиной. Телефонист направил на него карабин и кричит:
— А ну не дури. Хенде хох, тебе говорят!
Немец ухмыльнулся во весь рот и лезет к капитану целоваться, а на окрики совсем не реагирует, будто не слышит.
Анатолий оторвал немца, скрутил ему руки назад и попросил телефониста:
— Ну-ка дай какую-нибудь веревку.
Тот дал ему кусок провода. А Степан Данилович еле встал, поднял и опустил плечи, размял руки, переступил ногами и произнес облегченно:
— Ну медведь, думал, задавит.
Потом вытащил носовой платок (мы такие платки делали из парашютиков, на которых немцы пускали осветительные ракеты), тщательно вытер лицо и брезгливо сказал:
— Обслюнявил всего, пьяная рожа!
Немец пришел в себя и, испуганный, стоял, упершись головой в накат. А мы хохотали!
Оказывается, немецкий батальон вечером справлял день рождения командира (его отец, крупный промышленник, прислал на фронт спиртного). Когда немцы, сбитые со старых позиций, окопались на новых рубежах, именинник приказал выдать спиртного всем. Солдату-телефонисту тоже поднесли и приказали проверить линию от штаба батальона до первой траншеи.
Но блиндаж, в котором он когда-то жил, был уже в наших руках, и немец, весело напевая, пришел к Зобнину.
Когда узнали, что капитан Зобнин за захват «языка» награжден орденом Красной Звезды, обрадовались. Степан Данилович без всякого стеснения говорил, что это ошибка, ему выдали аванс в счет будущих боевых действий».
А вот отрывок из воспоминаний фронтовика, пулеметчика 76-й гвардейской дивизии Николая Дягтерева:
«Сегодня часто можно прочитать, как пулеметчики «косили» врага. Верится мне в это слабо. Немцы крайне редко открыто шли на пули: они не были дураками и погибать не торопились. За всю войну я лишь однажды «косил» фашистов. Да и то — пьяных. Случилось это, когда мы окружили Брест. Из города в западном направлении мимо нашей роты повалила плотная толпа гитлеровцев. На шквальный пулеметный огонь они не обращали ни малейшего внимания — настолько все были под градусом. Происходящее напоминало бойню. Однако сдаваться фашисты не хотели! В тот день на наши позиции пьяные немцы девять раз ходили в бессмысленные атаки! Несколько раз даже пытались выстроиться в боевые порядки. Под Брестом я перебил из своего пулемета, полагаю, не меньше двух сотен фашистов».
«Держись, малый, по-солдатски!»
При постоянном упоминании о шнапсе, ликере, винах и русском самогоне в обычном рационе немецкого солдата особенно любопытным выглядит такой факт. На встрече представителей немецких комендатур в Пскове в апреле 1943 года успехи партизанского движения в России объяснялись, конечно же, победами Красной армии, ухудшением международного положения Германии, а также «неумением немцев пить водку и, как следствие этого, неуважением к ним со стороны населения».
Но если даже немцы и не умели пить водку, то познать эту «науку» они стремились со свойственной нации Гете и Шиллера последовательностью и упорством.
Стрелок-радист бомбардировщика «Хейнкель-111» 3-й эскадрильи бомбардировочной эскадры «Викинг» Клаус Фритцше так описывает банкет, устроенный летчиками по поводу спасения его брата гауптмана (капитана):
«Никогда не забуду слова брата: «Держись, малый, по-солдатски!». Кто-то подает бокалы с шампанским, чокаемся и пьем. Вот с этого момента я брата больше не видел! Был устроен праздник в честь спасенных и спасателей, но раздельно по званиям. Брат в офицерском казино, я — с унтер-офицерами в столовой. Выпивка страшная, без различий между людьми того или другого уровня. Многие обращаются ко мне с предложением чокнуться и выпить, поэтому конец веселья теряется для меня в тумане. Для лечения от отравления алкоголем мне потребовалось два дня».
Армин Шейдербауер:
«Официальное празднование присвоения нам унтер-офицерских званий с командиром и несколькими офицерами полкового штаба планировалось на вечер. После того, как, поздравив нас, командир ушел, главное место за столом занял командир 13-й батареи полевых орудий Рой, и мы приступили к так называемому усиленному питью. Случилось так, что Рой, сам известный питок, приказал нам, курсантам, напиться по очереди.
Наконец, «для завершения вечера» он заставил меня за пять минут допить все, что оставалось в стаканах на столе. С этим я тоже справился перед глазами своих изумленных товарищей. Но через какое-то время меня пришлось увести под руки спать. Должно быть, я не смог успокоиться, потому что под утро оказался лежащим в зарослях папоротника возле деревенского дома, где мы размещались. Таким был конец наших торжеств. Похмелье прошло только на следующий день, когда я уже снова был в роте».
Немало немцев пострадало и на почве употребления нашего самогона — «русского шнапса». 8 июня 1944 года командир 889-го охранного батальона гитлеровцев издал приказ следующего содержания:
«Выгоняемый русскими шнапс содержит в себе много ядовитых примесей, делающих его очень вредным для здоровья. Поэтому употреблять его военнослужащим и вольнонаемным лицам запрещено. Несоблюдение этого приказа будет рассматриваться как непослушание в военное время».
Задолго до того, как в Германии произошли случаи отравления метанолом вступивших в нее солдат Красной армии, подобные «истории» случались и с немецкими солдатами в России. Так, 9 ноября 1941 года был издан приказ по 416-му немецкому пехотному полку, который констатировал массовое отравление метиловым спиртом:
