Франсуа Блюш - Ришелье
Очевидное поражение коллективных творений и неприятный спор о «Сиде», также относящиеся к 1637 году, заставляют Ришелье изменить тактику. Он не отказывается от сочинительства, не отказывается и от помощи профессионалов. Но отныне сочинять будут не пять поэтов, а один ремесленник, более или менее способный перенести на бумагу идеи своего покровителя. Эта формула, продолжающая сохранять анонимность Ришелье, послужит выгоде Демаре, отныне осыпаемого милостями признательного кардинала.
Демаре, «писатель, одаренный множеством талантов» (Луиза Годар де Донвиль), один из первых академиков, достаточно гибок, чтобы идти навстречу всем требованиям своего всемогущего покровителя. В 1638 году Демаре де Сен-Сорлен окончательно завоевывает Его Высокопреосвященство, громогласно — и без малейшей жалости — одобрив заключение в Венсеннский замок аббата Сен-Сирана. В 1640 году Демаре приступает к аллегорической комедии под названием «Европа» (1643). Ришелье всеми силами поддерживает его, тем более что этот проект прославляет Францию и великого министра. А из вступительной речи «в большом зале Кардинальского дворца» 14 января 1641 года на представлении «Мириам», трагикомедии, подписанной Демаре, всем становится очевидно, что здесь не обошлось без участия Ришелье.
Это день славы для Его Высокопреосвященства: он демонстрирует королю, королеве, двору великолепный зал для спектаклей, построенный Ле Мерсье, он празднует бракосочетание своей племянницы Брезе с герцогом Энгиенским; и, наконец, он позволяет себе тонко намекнуть, что «Мириам» — на самом деле его произведение.
Пьеса, похоже, навеяна «историей герцога Бэкингемского». Таллеман де Рео считает, что «Мириам» была задумана кардиналом, чтобы «разозлить королеву», виновную в том, что она поддалась слабости и строила глазки английскому соблазнителю Бэкингему, чему было достаточно свидетелей. Словом, трагикомедия — это зашифрованная пьеса, а ее представление становится со стороны кардинала настоящим объявлением войны.
Однако это не совсем так. Конечно, этот спектакль стал «публичным процессом» (Г. Гутон), за которым последовали две хвалебные страницы в официальной «Ля Газетт». Но это «публичный процесс» со знаком «плюс». Героиня пьесы, конечно, некоторое время колеблется между любовью и долгом, — как, вероятно, в свое время и сама Анна Австрийская, — но довольно быстро вспоминает о своей чести и государственных интересах. Это триумф долга, прославляемый Ришелье и Демаре. К тому же, зачем кардиналу в 1641 году злить королеву? С 1638 года, с рождения дофина (в 1640 году подкрепленного рождением Филиппа Французского), Ришелье, избавившись от Гастона Орлеанского и его амбиций, сближается с Анной Австрийской. Здоровье короля более чем сомнительно, кардинал, стремясь продолжить свое дело, готовит возможное регентство. Не стоит допускать, чтобы Гастон, ничего не получив напрямую, принялся добиваться своих планов косвенным путем. Отсюда использование Мазарини, настоящего джокера, если можно так сказать; отсюда общность интересов министра-кардинала с будущей и законной регентшей.
Таким образом, страсть кардинала к сцене способствовала организации публичного театра, увенчанного его пропагандой.
ГОД КОРБИ
Эта новость [падение Корби] при носит в Париж страшное потрясение: все бегут из него, и на Орлеанской и Шартрской дорогах видны лишь кареты, кучера и лошади, покидающие этот большой город, чтобы обезопасить себя, как если бы Париж был уже разграблен.
Монгла. МемуарыВ 1636 году кардинал-инфант, «видя, что французские войска распространились от Адды до Самбры и что граница плохо охраняется[114], задумывает двинуться на Париж через долины Соммы и Уазы» (Г. Бодинье). Этот план рассматривается и другим кардиналом, Ришелье, особенно озабоченным победой в испанском Франш-Конте[115]: там принц Конде — отец победителя при Рокруа — напрасно старается взять Доль (29 мая-15 августа).
Пикардийские города, плохо защищенные и практически не снабжавшиеся провизией, не могут служить серьезным препятствием испанцам. Согласно Вуатюру, городки Ля-Капель, Шатле и Корби должны задержать врага «на многие месяцы». А они «продержались едва ли неделю». Людовик XIII обвиняет в некомпетентности Ришелье. Сен-Симон обвиняет Шавиньи, которого спутал с Сервьеном или с Сюбле де Нуайе. Ожидая суда истории, король и Его Высокопреосвященство в течение трех недель заняты обвинением в оскорблении Его Величества Рене де Бека, так быстро сдавшего Ля-Капель, и барона де Сен-Леже[116], губернатора Катле. 18 августа «их растянули на четырех лошадях, обойдясь с ними так, как они того заслуживали» (Ришелье). Три дня спустя сдается третий пикардийский город — Корби[117].
С начала августа Людовик XIII и Ришелье мобилизуют парижан, обеспокоенные тем, что враг находится в тридцати шести лье от Лувра. 4 августа выходит ордонанс, приказывающий, «чтобы все мужчины, носящие оружие, отправлялись вербоваться к маршалу де Ля Форсу» в двадцать четыре часа. 5 августа Совет выглядит и действует как совет военный; становится известно, что граф Суассон, за неимением достаточной военной силы, не может помешать испанцам переправиться через Сомму.
Враги кардинала осыпают его упреками. «Не растерялся ли он?» (Вуатюр). Нет, даже когда замечены эскадроны разведки генерала фон Верта, не только в тридцати, а даже в пятнадцати лье от столицы, он демонстрирует пример спокойствия, сопровождаемый не только дюжиной гвардейцев, но и «всего лишь пятью-шестью дворянами». Вместе с королем он принимает меры по защите и подготовке контрнаступления. Вот несколько примеров.
5 августа: Ордонанс предписывает «пересчитать в гильдиях мужчин, способных держать оружие». 6 августа: Хозяева обязаны «отправить на вербовку в армию своих слуг». Каждый владелец кареты «должен предоставить одну лошадь со слугой или кучером». Хозяева гостиниц и дворяне, служащие королю, в независимости от квартала должны объединиться в «Пикардийскую армию, экипированную и вооруженную». 7 августа: Капитулы, коллегии, общины и монастыри должны содействовать «военным расходам» (одних молитв более недостаточно).
На улицах постоянно слышен барабанный бой. Люди вербуются в армию. Грузчики пожимают руку старому маршалу де Ля Форсу, участвовавшему еще в кампаниях Генриха IV, и говорят ему: «Да, господин маршал, я хочу пойти на войну вместе с Вами» (Таллеман де Рео). «Парижское население охвачено беспрецедентной патриотической экзальтацией» (Г. Бодинье), неизвестной со времен победы при Фонтен-Франсез (5 июня 1595 г.). Результат весьма ощутим. Только в Париже набрано 15 000 бойцов, рекрутов и добровольцев, в то время как Лонгвиль набирает в Нормандии 10 000, которые присоединяются к 35 000, набранным в Санлисе под командованием (теоретическим и весьма обманчивым) Месье, которому, к счастью, помогает граф де Суассон. Возвращаясь к словам Вуатюра, кардинал демонстрирует «осторожность, постоянство и благородство… Он не казался мне столь великим, столь торжествующим даже тогда, когда вошел в Ла-Рошель, а его поездки из дома в Арсенал кажутся мне более славными для него, чем те, которые он совершал по другую сторону гор и из которых он вернулся, взяв Пиньероль и Сузу».
Победа в который уже раз укрепит непостоянное доверие короля к своему верному подданному. 4 октября французские союзники шведы побеждают при Витстоке. В октябре и ноябре французские войска успешно сопротивляются в Сен-Жан-де-Лон (Бургундия) разношерстной армии, объединившей имперцев Галла[118], испанцев и войска герцога Карла Лотарингского. 14 ноября войска Людовика XIII занимают, наконец, Корби, блокированный ими начиная с 27 декабря.
Как описать этот тревожный год, принесший французам в целом и парижанам в частности столько ужаса и страданий, а также удовлетворение и веру в победу над Австрийским домом? Но не только этим знаменит 1636 год. В 1636 году происходит назначение архиепископа Бордо, монсеньора де Сурди, командующим под вычурным титулом «главы королевских советов и военно-морского флота». Начиная с октября он пытается отбить у испанцев Леринские острова. В этом году Ришелье передает в дар своему господину еще недостроенный роскошный Пале-Кардиналь[119]. В середине октября из-за сомнений Месье провален заговор амьенцев, в планы которых входило убийство Его Высокопреосвященства…
Наконец, в этом году случается самое парадоксальное: в то время как французы накапливают вполне законные претензии к испанцам, Пьер Корнель завершает свою трагикомедию «Сид», непревзойденный шедевр, прославляющий Испанию, страну гордости, отваги и чести.
1637-й
