Геннадий Левицкий - В плену страстей. Женщины в истории Рима
‹…›
У него были любимцы, именами которых служили названия срамных частей мужского и женского тела; им он особенно охотно раздавал свои поцелуи. Он держал у себя одного человека, у которого был необыкновенных размеров мужской орган; этого человека он называл своим ослом и очень дорожил им. Коммод сделал его богатым и поставил во главе жрецов сельского Геркулеса».
Вот на кого имела влияние Марция целых 10 лет!
Итак, мы оставили Коммода спящим в его спальне. Геродиан расскажет нам о том, что было дальше.
На свою беду, записку, являвшуюся смертным приговором для самых близких людей, Коммод бросил прямо на кровать. В комнате был еще «ребеночек, совсем маленький, — из тех, какие ходят без одежды, украшенные золотом и драгоценными камнями (ими забавляются живущие в роскоши римляне). Коммод чрезвычайно любил его — так, что даже часто спал с ним; назывался он Филокоммодом — и это прозвание указывало на любовь к нему государя».
Когда Коммод на некоторое время покинул комнату, ребенок взял лежащую на кровати записку, чтобы поиграть с нею, и тоже покинул покои. «По воле какого-то божества он встретился с Марцией. Она (также любившая ребеночка), обняв и целуя его, отнимает записку, боясь, как бы он, неразумный, по неведению не уничтожил, играя, что-нибудь нужное. Узнав руку Коммода, она была охвачена любопытством прочитать написанное». Обнаружив, что оно несет смерть и что ей предстоит умереть прежде всех, Марция испустила стон и сказала про себя: «Прекрасно, Коммод, — это благодарность за мою преданность и любовь и за твою наглость и пьянство, которые я терпела столько лет; но ты, пьяный, не совершишь это безнаказанно над трезвой женщиной».
Не медля ни мгновения, Марция находит префекта претория Квинта Лета и главного спальника Эклекта, чьи имена значились в записке вторыми.
Надо сказать, что их профессии были одними из самых опасных в Риме. Так как император становился все подозрительнее и «вел себя все хуже и хуже», то префектов и спальников сменяли через несколько дней или даже часов. Префект претория Нигер находился в должности только шесть часов. Марций Кварт был префектом пять дней. Увольнение обычно означало смертную казнь, и даже назначение на должность было равнозначно смертному приговору. Так что люди, следовавшие в списке за Марцией, догадывались, какой их ожидает конец, но на этот раз незаурядная вольноотпущенница подсказала путь к общему спасению.
Мужественная женщина взялась выполнить самую опасную часть работы. Коммода было решено отправить в небытие с помощью яда: «Марция обещала очень легко дать его — ведь она обыкновенно замешивала и подавала первое питье, чтобы ему приятнее было пить от любимой. Когда он пришел после купания, она, налив в чашу яду, замешав благовонным вином, дает ему пить. Испытывая жажду после долгого купания и упражнений со зверями, он и выпил, как обычную заздравную чашу, ничего не замечая».
Однако не так-то легко было убить отличавшегося огромной силой и отменным здоровьем императора-гладиатора. Вначале яд подействовал как снотворное. Коммод часто ложился спать днем, и это ни у кого не вызвало подозрений; в том числе и у самого Коммода — подумавшего, что ко сну его стало клонить от переутомления и вина.
Сообщники тем временем разогнали всю дворцовую прислугу по домам — якобы чтобы создать тишину, необходимую для отдыха императора.
Сон был недолгим.
«Когда яд дошел до желудка и брюшной полости, наступило головокружение, и затем появилась обильная рвота — потому ли, что имевшаяся ранее пища вместе с большим количеством напитков вытеснила яд, или из-за предварительного принятия противоядия, которое обычно всякий раз принимают государи перед пищей.
Из-за обильной рвоты они испугались, как бы Коммод, извергнув весь яд, не протрезвился, и им всем не пришлось погибнуть, и убеждают некоего юношу по имени Нарцисс, крепкого и цветущего, войти к Коммоду и задушить его, пообещав дать великие награды. Ворвавшись, он, схватив за горло ослабевшего от яда и опьянения Коммода, убивает его».
Заговоров против Коммода было множество (к этому располагало его поведение), и самые известные из них были организованы женщинами. Глупость Кодрата помешала Луцилле уничтожить чудовище на троне в самом начале его правления. Марция же лично проследила, чтобы свершилось то, что задумано.
Сколь Марк Аврелий был любим римлянами, столь же его сын, Коммод, был всеми ненавидим. Сенат и народ даже потребовали, чтобы труп его волокли крюком и бросили в Тибр. Потому участникам заговора, до поры до времени, убийство высшего лица государства сошло с рук. Срочно был избран новый император — престарелый Гельвий Пертинакс, сын вольноотпущенника.
Во время правления Пертинакса Марция продолжала пользоваться уважением и властным влиянием. По свидетельству Капитолина, консул Фалькон сказал ее ставленнику: «Каким ты будешь императором — мы заключаем из того, что позади тебя мы видим Лета и Марцию, слуг Коммода в его преступлениях».
Однако нашлись недовольные смертью Коммода и правлением Пертинакса (об этом — у Геродиана). «В то время как в жизни водворялось такое добронравие и благораспорядок, одни только телохранители, досадуя по поводу настоящего положения, тоскуя по грабежам и насилиям, происходившим при прежней тирании, и по возможности проводить время в распутстве и попойках, замыслили устранить Пертинакса, так как он был для них несносным и ненавистным, и поискать кого-нибудь, кто вернет им прежний неограниченный и разнузданный произвол».
Несчастный Пертинакс, который всегда испытывал отвращение к императорской власти, которого едва ли не насильно возвели на трон, был убит преторианцами. Правил Римом он 2 месяца и 25 дней.
Следующий император, Дидий Юлиан, чтобы угодить озверевшим легионерам, решил покарать убийц Коммода. В числе прочих по его приказу была казнена и Марция.
Юлия Домна
(? — 217 год)
История женитьбы будущего императора Септимия Севера (правил в 193–211 годах) на Юлии окутана мистикой.
Элий Спартиан объясняет, каким образом сирийская девушка стала римской императрицей: «Потеряв свою первую жену и пожелав взять вторую, он внимательно исследовал гороскоп невест, будучи сам очень опытным в астрологии. Узнав о том, что в Сирии есть некая девушка, в гороскопе которой значится, что она соединится с царем, он посватался к ней, то есть к Юлии, и благодаря содействию друзей получил ее; в скором времени он стал от нее отцом».
Север постоянно обращался к помощи предсказателей и халдеев; часто выход из сложнейших жизненных ситуаций ему подсказывали пророческие сны либо какие-то знамения. Общение с потусторонними силами однажды чуть не сгубило Септимия Севера. Будучи проконсулом Сицилии, он был обвинен в том, что спрашивал халдеев, будет ли он императором. «Однако префекты претория, которым было поручено слушать это дело, оправдали его, так как Коммод уже начал вызывать к себе ненависть; клеветник был распят на кресте» (Спартиан).
Выходец из Африки, незнатного рода, Септимий Север всегда мечтал об императорском титуле и был достоин его если не происхождением, то умом и талантами. Опираясь на предсказания астрологов и иллирийские легионы, он повел жестокую борьбу за Рим.
Септимий Север стал четвертым претендентом на императорство; в Риме сидел Юлиан, на Востоке легионеры провозгласили императором Песценния Нигера, в Галлии правил Клодий Альбин. Север блестяще справился со всеми тремя конкурентами, использовав для победы знаменитое римское правило: «Разделяй и властвуй». Геродиан восхищается победителем трех императоров: «Все в нем вызывало удивление, больше всего — присутствие ума, стойкость в трудах, смелость в дерзновениях».
О семейной жизни Септимия Севера и Юлии Домны известно очень немного — большая часть жизни императора прошла в войнах. «Однако у себя дома он был менее осмотрительным и удержал при себе свою жену Юлию, прославившуюся своими любовными похождениями и виновную в участии в заговоре», — сообщает Спартиан.
Сведения Спартиана весьма сомнительны. Во-первых, античные авторы не приводят конкретных случаев измен, тогда как в описаниях развратных императриц они изобилуют подробностями. Во-вторых, подобное не могло ускользнуть от всевидящего ока императора, а Север никогда никому ничего не прощал. Он не терпел ни малейшего неповиновения, жестоко и беспощадно подавлял всякое недовольство и даже намеки на него. «Он убил многих по действительной или мнимой вине, — уверяет Спартиан. — Многие были осуждены за то, что подшучивали, другие за то, что молчали, иные за то, что не раз выражались иносказательно…»
Особенно жестоким Север был с теми, кто участвовал в заговорах либо сражался на стороне мятежных императоров. Во время одной из битв с войском Нигера, по словам Геродиана, «столько было убитых, что волны текущих по равнине рек несли в море больше крови, чем воды». Не менее сурово Септимий Север разобрался и с галльским императором Альбином, с которым был заключен союз, пока длилась схватка с Нигером (и об этом — у Спартиана).
