Константин Гордиенко - Чужую ниву жала (Буймир - 1)
Он рассердил богатеев и, к удовольствию земского, они напали на неудачника Захара, обругали его непристойными словами. Захар завидует тем, кто честным трудом нажил хозяйство, а сам в водке топит свои заработки!..
Захар вспомнил ту нивку около Косых Ярков - говорили другие, которую выманил у него Калитка. Тогда он обманул его, пусть попробует надуть теперь!..
Этот спор среди крестьян навел на мысль Добросельского. Если бы ему удалось натравить село на село, посеять в обществе ссоры, угроза большим имениям уменьшилась бы. А пока он заявил, что ему известно, откуда идут опасные мысли. В Сумской ремесленной управе исчезли паспорта, подозрительные люди шатаются повсюду, мутят села, учителя также распускают детей, интересуются не математикой, а политикой...
Стало понятно всем - земский намекал на учителя Смоляка.
Учитель Смоляк, видно, рассердился и стал подбивать сход:
- Надо потребовать, чтобы не давали больших прав земским начальникам, чтобы выборные от народа издавали законы и устанавливали бы подати.
Тут своевременно подоспел Калитка с ответом. Надо же и Калитке ввернуть слово. Эти горлопаны кого хочешь затрут, а Добросельский, чего доброго, подумает - беспомощный, мол, безголосый этот старшина! Однако выступить от чистого сердца Калитка никак не может - леший его знает, где у него теперь это чистое сердце. Против общества выскажешься - озлишь людей, против начальства - еще того хуже. Нелегко быть старшиной, такое время пришло, что надо подумать. Раньше Калитка не колебался бы, а теперь неизвестно, на какой стороне сила, слухи всякие ходят... Все же Калитка отважился. Когда Захар после слов учителя стал убеждать людей, что не нужно нам земских начальников, кровопийц-старшин, поставленных панами, губернаторов, министров, Калитка с издевкой отозвался:
- Поставим Захара, чтобы проверял министров!
Хозяева угодливо прыснули. Захар, однако, не растерялся и дерзко ответил:
- А хотя бы и министров, они за наши деньги правят!
Эти слова понравились людям - до чего же умен человек! А он смело, горячо выкрикивал:
- Не надо нам!
- Кого? - переспрашивал Калитка.
- Всех...
- А кто же будет править?
- Народ!
- Ты?
- Кого выберут люди.
- И законы будешь устанавливать?
Можно себе представить, какие законы учредит Захар!
Безусловно, земский не забудет, что Калитка вывел сход из трудного положения. Он убедился в государственных способностях старшины. Не зря он взял под защиту Калитку, когда выборные старались его сбросить, обесславить. Теперь земский сделал последнюю попытку вразумить крестьян Буймира, которые издавна живут во вражде с Харитоненкой. Желая избежать всяких споров, земский советует крестьянам обратиться к суду... На что Захар вызывающе ответил:
- Знаем мы вашу проституцию!
Люди вылупили глаза.
Калитка пришел в себя, напал на Захара:
- Что ты несешь? Что ты мелешь? Не проституцию, а юстицию.
- Все равно, - отвечал Захар, безразлично махнув рукой, и этим вызвал в толпе шум и хохот.
- Чтоб остаться без сорочки?!
Словом, подняли на смех искренний совет земского. Учитель Смоляк добавил: судебная палата и сенат держат руку Харитоненки. Сельский вожак Захар утверждал, будто бы Харитоненко засыпал деньгами и залил магарычами не один суд. Земский с сожалением увидел - который раз! - нет в людях уважения к власти, веры в закон. Внимание схода привлек Мамай, который протискивался сквозь толпу.
Сразу видно хозяина - сколько накопил дородства.
Видный человечище, в штанах из набойки, в вышитой сорочке, стал перед миром, снял брыль и торжественно начал - не каждый так сумеет:
- С высоты престола царь дарует народу милости-свободы...
- А землю дает? - буднично спросил Грицко Хрин, перебив пышный склад речи.
Он рассердил Мамая, и тот напал на докучливого голодранца - мешает честным людям от чистого сердца высказать свои мысли. Отсопевшись, Мамай повел дальше трогательную речь о том, что мать не покормит свое дитя, пока оно не заплачет...
Сход насторожил уши - куда он клонит?
Верноподданный не в силах был совладать со своими чувствами, распиравшими грудь:
- ...Мы плакали, и государь услышал нас... Долетела наша горячая молитва до царя-батюшки, восемнадцатого февраля сбылись наши надежды, мы имеем теперь право говорить с помазанником божьим...
Тут сход как будто притих, и земский порадовался, что есть надежные силы на селе. Мамай прославлял высокие милости, и в писании, мол, сказано...
- Нагайка правит нами! - Дерзкие эти слова снова поразили слух собравшихся...
Нетрудно было узнать громкий голос Захара. Мамай, переполненный благочестивых чувств, не нашелся что сказать, у него перехватило дыхание, и он только тяжело вздохнул. Земскому понравился церковный староста, зато сход не одобрял старосту, который почувствовал это и перестроился. Он признал, что помещик тянет жилы, но ведает ли об этом государь?
Земский нахмурился, а лица людей прояснились. Тут Мамай отважился, разошелся, потому что, если обращать внимание на сход и на земского, можно свихнуться, раздвоиться умом, и повел речь о том, что земля сотворена богом, а помещики шкуру дерут за аренду, а потому нужно в приговоре требовать, чтобы Харитоненко сбавил цену за аренду.
- Пусть увеличат плату за полевые работы, - подал голос неспокойный Грицко Хрин, и к этому требованию присоединилось немало крестьян, которые летом шли на заработки к пану.
- Коня нет, на что нам аренда? Отдаем за бесценок свои силы в экономию, а свой клочок сами сдаем в аренду!
Богатых хозяев не заботит оплата - разве они ходят на заработки, шатаются по экономиям! Хоть бы со своим хозяйством управиться, приходится самим нанимать людей для собственных нужд. Потому-то хозяева дружно возражали.
- Оплата! - выкрикивал Охрим.
- Аренда! - возражал Мороз.
- Оплата! - твердил Грицко.
- Аренда! - настаивал Чумак.
Захар с укоризной сказал:
- Оплата, аренда, а за свободу никто ничего...
Можно было думать, что земский гласный Панько Деркач заговорит о свободе. Человек видный, весьма ученый, в простых сапогах, с длинными, как у дьякона, волосами, он хмурил бледное лицо, бросал из-под крутого лба взгляды на собравшихся, записывал что-то в книжечку и составлял сложную грамоту на бумаге. На нем черный суконный костюм с блестящими пуговицами. Он был частым гостем в селах. Строят ли где-нибудь мост, больницу, школу, он всегда наблюдал, наставлял, записывал.
Гласный Деркач при полном внимании собравшихся прежде всего установил: беспорядки, погромы, расстрел мирного населения Девятого января, поражение на войне свидетельствуют, что правительство не способно править страной и что нам нужен новый порядок, новый строй, который спасет страну, а именно - конституция. Сделав на этом слове ударение, он замолчал, наблюдая, какое впечатление произвел на людей своим значительным и смелым выступлением, смысл которого мало кто понял. По лицам пробежала досада - эти "ораторы" только голову морочат.
- Нам нужна не конституция, а народная республика! - довольно резко отозвался молодой голос.
Это Павло незаметно подошел к толпе, слушал и в трудную минуту отозвался. И старшина не осмелился теперь заткнуть ему рот, как это было в прошлом году, - не те времена. Парень уже спорит с учеными людьми! Хоть и неловко людям в годах, все же нередко обращались к нему за советом.
А Павло тем временем говорил из-под осокорей, и сход слушал, даром что оратор был молод... Дворяне, говорил он, только о своих выгодах заботятся, наши права может дать нам только народная власть, а не дворянская, потому что конституция - это...
- Тот же кнут, только кнутовище другое! - довольно нехитро, зато вполне выразительно закончил Захар мысль сына, вызвав общий смех. Этому Захару все можно простить!
Гласный Деркач заговорил о тех благодетельных мероприятиях, которые провела земская управа среди населения. В Лебедине учреждено товарищество для распространения ремесел, другое - по охране народного здоровья, открыт народный дом. Земская управа заботится о просвещении, культуре, насаждает сады трезвости...
- Закрыть монопольку! - раздался неожиданный голос, словно окативший всех холодной водой.
Гласный даже смутился - на какие только мысли могут навести полезные меры земской управы! Добросельский ошеломленно развел руками - чего только не наслушаешься на этом сходе! Будет что читать царю. Разве мог манифест предвидеть все людские намерения, выдумки, помыслы и страсти? Белый свет померк в глазах Калитки, урядник Чуб посинел. Захар, который сам неравнодушен к рюмке, выдвигал такие требования, что голова идет кругом, кровь стынет. А Грицко Хрин со своей стороны требовал, да еще так решительно, несовместимых со здравым смыслом мер - закрытия монопольки!
- В уме ли ты? - напустился на Грицка Калитка. - Опомнись!
