Владимир Вальденберг - Древнерусские учения о пределах царской власти
По взглядам автора, богоустановленность не составляет характерной особенности царской власти: «власть и настоалство духовное и мирьское обое изволится от власти божественныа» [544] . Эта одинаковость происхождения ставит духовную власть в совершенную независимость от власти мирской. «Не подобает епископом… боятися царей или началников, понеже, по апостольскому учению, паче подобает повиноватись Богови неже человеком, мирстии бо властели человеци суть, тело отняти могут, души же ни» [545] . Царям не принадлежит никакой власти над духовным чином. Автор указывает на пример многих царей в Ветхом Завете, погибших за присвоение себе такой власти; а «царство июдейское и с царьми своими вкупе погибе, и достойно, понеже царьство вкупе и власть на пастыри церковные , яко и на своя воины имети дерзнуша» [546] . В частности, царям не принадлежит и права суда ни над епископами, ни над настоятелями и клириками [547] .
Наоборот, мирская власть должна подчиняться духовной. Эта мысль развивается в «Слове» очень подробно, и автор очень часто к ней возвращается. «Вси царие , началници и прочии мирьстии господа вси Христу первее и церкви православней, и настоятелем послушание святое з боязнью и честью изьявляти должни есме ; не сътворивый сего неверен и Богови спротивен вмениться». В виде доказательства автор ссылается на известное место из Послания к Римлянам, гл. 13, о повиновении властям. Но он предвидит возражение и заранее дает на него ответ: «Аще ли речеть кто, яко о мирьской власти сиа от апостола речена суть, и аще убо о мирьской власти рек есть мне, яко же глаголеть апостол Павел пространно в послании и главе предреченных, ведомо же есть, яко многи суть заповеди и бесчисленая повелениа в нихже Богови и настоателем церкви Божии подобает повиноватись» [548] . Повиноваться духовной власти мирская должна постольку, говорит автор, поскольку духовное достоинство от Бога «предположено есть» [549] . И злая казнь постигает царей, которые не хотят «пастырьской и епископа своего власти и заповедем повиновениа имети , но по воле своей без закона жити» [550] . В другом месте автор за непослушание церкви и настоятелям угрожает анафемой [551] .
По вопросу о пределах, в которых «заповеди» духовной власти обязательны для царей, «Слово» проявляет некоторое колебание. Сначала оно как бы склоняется к тому, что повиноваться духовной власти нужно только «в достойных и благоугодных», но далее высказывает мысль, что не представляет никакого значения «аще настоатель благ, благочинен и свят есть или зол боудет и строптив», так как по учению апостола следует покоряться не только добрым начальникам, но и строптивым [552] . Таким образом, цари должны повиноваться всякому наставлению и повелению духовных властей; судить о законности и справедливости этих наставлений им не дано.
Этим уже в значительной мере определяется взаимное отношение обеих властей. Автор устанавливает его в форме получившей большое распространение в католической политике теории двух мечей. Приведя текст Лук., гл. 22, где на слова апостолов «здесь два меча», Спаситель ответил «довольно», – автор «Слова» говорит: «В сих евангельскых словесех не боудем спротивлениа помышляти словес, но по разному стоанию времени и по священному таинству о Христове церкви разоумети, понеже рече Христос сиа предреченная словеса учеником своим, да назнаменует и явит церковь свою в боудоущая времена при святых пастырех и отцех в временная и духовная наследствовати стяжаниа и двема мечи стяжаниа защищати. Зде же разоумети треба есть еже мечь есть соугуб: един мечь есть вещественный, егоже имеяше Петр апостол, егда отреза оухо Малху в вертограде, яко чтется в евангелии, в Христове страдании; той мечь достоит пастырем церковным имети защищение церкви своеадаже идо своего кровопролитна, аще токмо духовным мечем ничтоже поспешествует. Вторый мечь есть духовный, егоже Господь дасть Петру и боудущим по нем, глаголя: аще ни тако послушает тя, да боудет ти, яко язычник и грешник, имиже словесы с властью вязати и решати дасть Господь оучеником своим отлоучениа и анафеме предания, и сию власть мы наричем мечем духовным в писаниих святых. Сим мечем церкви защищатись и оборонятись достоит впервее. Ащели по третьем наказании непослушны, не створят повиновения и спротивны пребудоут, не хотящи наказатися ни вый своих гордых пастырем подклонитися и Христови повинутися, тогда помощью плечий мирьскых действовати могоут мечем вещественым, на обращение силы спротивных» [553] .
Итак, у церкви два меча: меч духовный, или власть отлучения, и меч вещественный. Церковь должна действовать «словом и делом» – мечом «толико духовным, елико вещественным» [554] . Но меч вещественный она передает в руки мирской власти, а сама действует одним только духовным мечом. Если же этот меч оказывается бессильным, враги церкви не слушают ее запрещений, то она обращается за помощью к мирской власти, и та выступает на защиту прав церкви, пользуясь вещественным мечом, предоставленным ей духовной властью. Следовательно, отношение между мирской и духовной властью сводится к тому, что первая всецело подчинена второй и имеет обязанность ее защищать. В благодарность за это, духовная власть поминает царей в своих молитвах [555] .
Нетрудно на основании этого предугадать сущность того учения о царской власти, которое можно извлечь из «Слова». Задачи царской власти автор определяет чрезвычайно широко, как служение правде. Этой темы он касается много раз и развивает ее в различных направлениях, но характерно при этом, что, с чего бы он ни начинал свои рассуждения о задачах царской власти, он всегда считает нужным выделить из них одну, как заслуживающую особенного внимания, – защиту духовной власти. «Царьское и началническое и прочих господ мира дело быти достойно есть праведнаа повелевати, а неподобнаа возбраняти. Сего ради всяка власть оустроена есть Богом, да злии и лоукавии человеци от злых действ воздержании боудут, блазии же посреди злых покойне и мирне да поживоут, без неправд и невредимо. Того ради царие и началницы в мире семь оуставлении соут, да соуд, правдоу и оуправление подвластником творять… к нимь пристоит злых казнити, пастырей своих защищати» [556] . Вероятно, по мнению автора, эти обязанности царские находятся в небрежении, почему он обращается с горячим призывом и наставлением к современным ему государям: «Сего ради наоучитеся, нашего времени о земьстии господа, мудрости и разумоу, да знаете подвластники ваши владети и оуправу творити, церкви и их пастырей защищати, а не брежати , чтити, а не претковениа творити и их даровании свободне и любезне оукрашати, а не обнажати» [557] . В последних словах нужно, конечно, видеть намек на попытки секуляризации церковных имуществ.
Весьма понятно, что царская власть в изображении «Слова» очень далека от неограниченности. Формальным ограничением власти царя является закон Божий или заповеди Божии, «от сохранения которых никто от человек свободен верится быти» [558] . Царь не может издавать повелений, которые противоречили бы закону Божию, так как, говорит автор, высший закон не может быть отменен законом низшим. От обязанности исполнять заповеди закона Божия царя никто не может освободить, даже сама духовная власть [559] . Второе ограничение составляют наставления, или «заповеди» духовной власти. В этом пункте «Слово» не оставляет в читателе никаких сомнений: царь должен все решительно свои действия соразмерять с наставлениями «пастыря или епископа своего», должен строго и неуклонно им следовать, не уклоняться от них «на десной или на шуее» [560] , должен им безусловно повиноваться. Кого следует здесь разуметь под именем пастыря – всякого ли вообще епископа или одного только первенствующего, «Слово» не объясняет. Но, во всяком случае, исполнение «заповедей», исходящих от духовной власти, оно считает непременным условием надлежащего исполнения возложенных на царя обязанностей: «Аще кто хощет православие и христианьски подвластные себе люди оуправляти, сему прежде достоит себе Божию правителству повиноути» [561] .
Автор «Слова» предвидит возможность столкновений между мирской и духовной властью. Царь может не исполнить той или другой заповеди своего «пастыря», может издать повеление, противоречащее или закону Божию, или этим заповедям. Каково тогда будет положение подданных: обязательны ли для них такие повеления царя, которой из двух властей им следует повиноваться? Для автора этот вопрос не представляет никаких затруднений. Духовным пастырям принадлежит власть «вязания и решания» [562] , и этой власти подчинены все одинаково – цари и подданные. С другой стороны, духовная власть неизмеримо выше мирской, или, как выражается автор, «духовное достоинство от Бога предположено есть». Отсюда сам собой получается вывод, что «болши достоит повиноватися власти духовной, неже мирьской». Главным доказательством, на которое опирается при этом «Слово», является известное положение в Деян., гл. 4: Богу нужно повиноваться больше, нежели человекам; автор, согласно своей идее, толкует это положение так: «болши церкви и пастырю ее повиноватися нам достоит в всемь, неже господину мирьскому» [563] . Значение такой постановки вопроса громадно: власть царя сводится этим путем, в сущности, к неуклонному исполнению предначертаний власти духовной; царь становится как бы простым орудием духовной власти, лишенным и самостоятельных задач, и своего особого круга ведения. Номинально за царем остаются и его задачи, и власть, и обязанности; но осуществлять все это он может лишь до тех пор, пока не выходит из пределов указаний духовного пастыря. Если же какое-нибудь действие царя покажется пастырю несогласным с законом Божиим или даже просто с его собственными заповедями, он может освободить подданных от обязанности повиновения царю. Власть царская передается этим в руки представителя власти духовной. Впрочем, приведенную мысль можно понимать и так, что самим подданным предоставляется в каждом отдельном случае решать, согласуются ли повеления, исходящие от царя, с наставлениями духовного пастыря, и, если подданные находят между ними противоречие, они должны ради исполнения высшей заповеди отказаться от повиновения царскому указу. При таком понимании, для которого текст «Слова» дает полное основание, ограничение царской власти становится еще более значительным.
![Дмитрий Бантыш-Каменский - История Малой России, со времен присоединения оной к Российскому государству при царе Алексее Михайловиче. Часть 1 [Издание 4]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
