Владимир Понизовский - Заговор генералов
2. Выборгская сторона, Болын. Сампсониевский проспект, д. No 62, Районный Комитет Р.С.-Д.Р.П.
Организационное бюро".
В такое время - и съезд!.. Ни единого из следующих номеров газеты раздобыть не удалось. Тем больше его мучило нетерпение: что же там, в Питере? Состоялся ли съезд?..
И тут - приказ о делегировании на московское совещание.
Теперь он отсчитывал каждую минуту, каждую версту, приближавшую к Питеру. Если бы помогло ускорить движение, он сам бы толкал паровоз, медленно тащивший их состав мимо перелесков и полей.
Заснул там машинист, что ли? Скорей! Скорей!..
2
Министр-председатель Александр Федорович Керенский пребывал в сомнении.
Сегодня, третьего августа, он впервые увидел в лицо верховного главнокомандующего Лавра Георгиевича Корнилова. Все, что он слышал о генерале до того, как собственной рукой подписал указ о его назначении; все, к чему притерпелся за последующие бурные недели, свидетельствовало, казалось, в пользу главковерха - это был единственный человек, который нужен Александру Федоровичу.
Но теперь... Пристальный, угрюмый, неморгающий взгляд впавших бурых глаз - маленьких, блестящих, с кровяными прожилками; прямой, наклоненный вперед лоб; сомкнутые тонкие губы, которые генерал почти не раздвигает, когда говорит; перекатывающиеся на впалых щеках камни желваков... Натура решительная и чрезвычайно упрямая, бесчувственная, лишенная воображения, однако же полная злой воли и противоречия. Такой разгрызет и не выплюнет... Керенский почувствовал страх.
Откуда вообще взялся этот Корнилов?.. Кажется, первым вспомнил о "генерале-беглеце" Родзянко. Он и попросил тогдашнего начальника штаба Ставки Алексеева назначить Корнилова главнокомандующим Петроградским военным округом взамен посаженного в Петропавловку Хабалова и опростоволосившегося Иванова. Новый главнокомандующий был назначен одним из последних царских указов, в тот самый день, когда Николай II отрекся от престола. Но в апреле Корнилов приказал открыть огонь по питерским демонстрантам. Солдаты потребовали подтверждения приказа от Совдепа. Разразился скандал. Генерала пришлось срочно отстранить от должности, направить в действующую армию.
Все это было вне забот Александра Федоровича: сам он тогда ведал еще министерством юстиции. Хотя и подбирался к армии. Он прекрасно понимал, что не судейские и прокурорские чины играют первую скрипку. Да и вообще inter arma leges silent [Когда гремит оружие, законы молчат (лат.)]. Поэтому с первых же дней своего приобщения к синклиту он старался как можно чаще наезжать в полки, чтобы его видели и слышали в войсках. Добился своего: через два месяца после провозглашения состава Временного правительства ушел в отставку Гучков - "по собственному желанию", якобы не пожелав брать и дальше на себя "ответственность за распад армии", а на самом деле потому, что фигура его была ненавистна революционной вооруженной массе: буржуй, председатель казнокрадного военно-промышленного комитета при монархии, председатель третьей Государственной думы, на совести которой были "столыпинские галстуки". И когда при перетасовке правительственной колоды сделали новый расклад, сразу выпало - военным и морским министром быть Керенскому. Более некому. Пятого мая он возложил на себя обязанности военмина.
С этого времени все помыслы Александра Федоровича сосредоточились на одном - на подготовке летнего наступления. Решение о наступлении было принято еще при царе, в ноябре минувшего, шестнадцатого года, на совещании высших военачальников армий Антанты во французском городке Шантильи. Российскую делегацию возглавлял тогда генерал-адъютант Алексеев. Затем, за месяц до переворота, уже в нынешнем январе, решение это подтвердила союзническая конференция, собравшаяся в Петрограде. Срок был установлен условный: через три недели после "дня икс". Под "днем икс" подразумевалось начало наступления английских и французских армий на Западном фронте.
В апреле наступление союзников началось, но тут же и застопорилось. О начале активных действий со стороны русской армии пока нечего было и думать. Однако правительства Антанты требовали выполнения Россией "союзнических обязательств", связали с этим вопросом обещания денежных займов и военных поставок. Да и самому Временному правительству наступление нужно было во что бы то ни стало. С любым последующим результатом, ибо устраивал и тот и другой: и победа и поражение. Но если победа - то триумфальная, а коль поражение - то оглушительное.
Великий князь Николай Николаевич, назначенный Николаем II в последний час династии верховным главнокомандующим и уже прибывший с Кавказа в Ставку, вынужден был буквально на следующий же день передать должность Алексееву: массы решительно высказались против занятия членами дома Романовых каких-либо государственных должностей. Временному правительству пришлось скрепя сердце уволить Николая Николаевича в отставку, правда "с сохранением мундира" - иными словами, с почетом и пенсией. В сопровождении двух думцев он был "выслан" в свой дворец в Крыму.
Алексеев не пришелся по душе Керенскому - ничего в нем не было бравого. Старый тихий бумажный червь. В притушенном же взгляде из-под седых бровей - ненависть к нововременцу, презрение к "шпаку". Кем заменить? Один был чересчур близок к царю, другой произведет плохое впечатление на армию, а нужно соблюсти и политес. У старых генералов свои представления о табели: кто за кем стоит "в хвосте" за чином и должностью. Наконец, Керенский остановил выбор на главнокомандующем Юго-Западным фронтом Брусилове: генерал от кавалерии, герой знаменитого прошлогоднего наступления Бруси-ловского прорыва, - трижды кавалер Георгиевского ордена. К тому же и к Временному правительству относится, как и положено солдату, с послушанием. Брусилов принял предложенный пост.
Тогда же, в мае, Керенский произвел и другие перемещения. В представленных на подпись бумагах встретилось ему и имя Корнилова. С начальника корпуса он выдвигался, еще по раскладке Гучкова, на должность командующего Восьмой армией Юго-Западного фронта. Подписывая приказ о назначении, министр мельком вспомнил лицо генерала - обычное, выражавшее лишь жестокую волю. Такие люди неприхотливы и в меру честолюбивы - надо лишь признавать их заслуги и не обходить в наградах.
Керенский, возможно, больше бы и не вернулся к мыслям о нем, если бы не события, последовавшие спустя месяц: начало июньского наступления и катастрофа его провала, со всей очевидностью обозначившаяся уже в первых числах июля. Под контрударами германских и австрийских войск русские полки и дивизии покатились назад, оставляя противнику даже и те территории, которые были захвачены за годы предшествующих баталий. Все - от министра до командиров батальонов - были в полной растерянности. Здесь Корнилов показал, на что он способен. В своей армии он приказал заградительным отрядам расстреливать отступающих солдат и их трупы вывешивать вдоль дорог, ведущих в тыл. Мало того. Через головы вышестоящих начальников он потребовал от Временного правительства немедленного восстановления на фронте смертной казни, отмененной в России в начале марта, и введения военно-полевых судов, чье название, чересчур памятное по периоду столыпинщины, было бы замаскировано под "военно-революционные". Все эти требования вполне соответствовали проектам самого Керенского. Теперь же их можно было прикрыть именем ретивого генерала.
Отступление на фронте совпало с событиями в Питере, напомнившими своим яростным накалом февральские дни. И подобно тому, как краснобанточный февраль послужил Керенскому трамплином для прыжка на первую ступень триумфальной лестницы, поражение на фронте и расстрел демонстрации в столице, обрушившиеся на одну сторону колеблющейся доски, другим ее концом, одним махом, вознесли Александра Федоровича на самую верхнюю площадку. Такое он в детстве видел в цирке: удар - и фигурка воздушного акробата взлетает в черноту купола в луче прожектора, чтобы ухватить сверкающую трапецию под потолком. Он зажмуривал глаза: "Вдруг не ухватит?" Натренированный гимнаст не упал. А даже если бы и просчитался, внизу натянута сетка и к поясу пристегнут почти невидимый страховочный трос. Но в политике сеток и тросов нет...
За неполные пять месяцев своего существования Временное правительство видоизменилось в четвертый раз. Из правительства "спасения революции" оно преобразовалось в правительство "спасения страны". Князь Львов ушел в отставку, и его место - кресло министра-председателя с оставлением за собой портфелей военного и морского министров - занял он, Александр Федорович. В какой уже раз, обмирая, подумал: перст судьбы! Всего за пять месяцев - из пыли, из голоштанных думских скандалистов - в правители всея Руси! И ведь сам! Своим умом, дарованиями, энергией! Exegi monumentum!..[Я памятник воздвиг... (лат.)]
