Гвин Джонс - Викинги. Потомки Одина и Тора
Бестолковая грызня двух Олавов, Рёгнвальда и язычника Эйрика, во всем величии его героической смерти и бессмертной славы, завершает очередной этап викингской истории. Уставший от бесконечных войн Уэссекс, разделенная Мерсия, оккупированные данами земли к югу от Хамбера и, наконец, вечный источник смуты Йорк ныне вошли в состав единого королевства. Это королевство не ведало викингских набегов на протяжении почти тридцати лет, а когда после «пробных» налетов 980-х гг. над Англией снова нависла угроза, действующие лица и сама суть происходящего были уже иными.
Глава 4. Экспансия на восток: Прибалтика, Русь, Византия
Установившееся довольно рано, но прочно, главенство конунгской династии Центральной Швеции, хотя и не отражено в достаточной мере в письменных источниках, судя по всему, было решающим фактором в истории Скандинавии в довикингский период и эпоху викингов. Уже в VIII в. в Упплёнде и прилегающих к нему северных, а особенно, южных территориях существовало единое, сильное и богатое королевство, которое в силу своего местоположения могло стать центром колониальной и торговой экспансии за море. В данном случае самыми естественными направлениями этой экспансии представлялись восток и юго-восток: для начала Готланд и Прибалтика — от Гданьского залива до северной оконечности Финского залива; а после знакомства с этими изобильными землями — дальше, к русским рекам, Черному и Каспийскому морям и в Византию.
Точную дату появления шведов в восточной Прибалтике определить трудно, но, несомненно, она относится к довикингской эпохе. "Сага об Митингах" упоминает о шведских и других северных конунгах, которые ходили войной в те края, в частности в Эстляндию, вскоре после смерти Адильса и Хрольва Жердинки. Как мы уже замечали выше, Снорри, рассказывая о полулегендарном Иваре Широкие Объятия, приписывает ему не только власть над Швецией, Данией и Нортумбрией, но и завоевание чуть ли не всей Германии и некоей Восточной Державы, включавшей в себя восточную Прибалтику и русские земли в районе Ладоги. Говорится также, что Ивар утонул во время похода на Русь. Все эти истории мало что нам дают, так же как и те сомнительные сведения, которые можно извлечь из саг о древних временах и "Перечня Инглингов". Первое документальное свидетельство содержится в Житии Ансгара, написанном Римбертом в 870 г.: там сообщается, что жители Курляндии (современная Латвия) в прежние времена были шведскими подданными, но потом сбросили ярмо, ибо считали его постыдным. Они разбили данов в 850 г., однако Олав, конунг Бирки, повел на них шведов, сжег и сровнял с землей их крепость Зеебург и подчинил себе второй курляндский город — Апулию. В результате, как можно понять из рассказа Римберта (и перепевов этой истории, которые мы находим у Адама Бременского), Курляндия снова стала выплачивать шведам дань.
Упоминание о двух курляндских городах неплохо проясняет картину. Оно сразу отсылает нас к важнейшим центрам готландского и шведского влияния в восточной Прибалтике, Гробину и Апуоле, и указывает на то, что скандинавы проявляли некую активность в отношении них, по крайней мере в середине IX в., а то и столетием раньше. Готландцы и шведы, судя по всему, здесь сотрудничали, а не соперничали. В какой именно момент Готланд стал — и политически, и экономически — надежным союзником шведов, неизвестно (111). Остров, расположенный на перепутье между Данией, Швецией, восточной Прибалтикой и славянскими племенами, обитавшими на северо-германском побережье, был очень богат и совершенно беззащитен (112); Швеция, как можно предположить, издавна бросала на него жадные взгляды и в итоге захватила его. Когда Вульфстан в конце IX в. рассказывал Альфреду о своем плавании, Готланд принадлежал шведам, и, судя по всему, принадлежал уже довольно давно. Но в те времена, когда процветали Гробин и Апуоле, культура готландцев, тогда еще независимых и богатых, несколько отличалась от культуры их соседей-шведов: отличие было не слишком сильным, но археологические находки, относящиеся к тому или другому народу, возможно различить.
Гробин ныне — маленький городок в нескольких километрах от Лиепаи. Древний город, однако, немногим уступал Хедебю или Бирке. Он был обнесен стеной и защищен с трех сторон рекой — Аланде. Поблизости обнаружены три довольно обширных «кладбища». Некоторые захоронения принадлежат выходцам из Центральной Швеции: умершие похоронены с оружием, сверху насыпан курган. В то же время найдено немало мужских и женских погребений готландцев (или, по крайней мере, людей, как-то связанных с Готландом). Шведские находки с центрального участка указывают на военную элиту, готландские — на «штатских» людей, и исходя из этого можно предположить, что шведы занимались в Гробине "делами войны", к примеру собирали дань. Готландцы же не воевали и не пиратствовали; они поселились в городе со своими женами и занимались мирной торговлей. Первые захоронения датируются около 650 г., и сожжения продолжались до 800 г. Какое отношение Гробин имеет к упомянутому Римбертом Зеебургу, пока точно не установлено.
В 40 километрах к юго-востоку, на северо-западе Литвы, располагался другой крупный скандинавский город — Апуоле, Апулия Римберта. Он стоял на реке Барте; при раскопках выстроенной рядом с ним крепости обнаружено множество наконечников стрел, явно не прибалтийского и, вполне возможно, шведского изготовления: некоторые ученые (весьма смело) предполагают, что эти стрелы были выпущены шведским войском, атаковавшим город в 855 г. Судя по захоронениям, готландцы жили в Апуоле примерно в то же время, когда и в Гробине. Находки, говорящие о присутствии шведов, встречаются и в других местах в окрестностях Гробина.
Примерно в 150 километрах на юг по побережью, в юго-западном конце длинного, мелкого, перегороженного песчаными отмелями Куршского залива укрывался Вискаутен, типичный скандинавский торговый центр с собственным гарнизоном. Вероятно, он был основан приблизительно в те же годы, когда перестал функционировать Гробин, и просуществовал две сотни лет, главным образом за счет того, что в IX–X вв. получал свою долю прибыли с товаров, доставлявшихся по Днепру с Черного моря. Еще в 130 километрах к юго-западу, на берегу Фришского залива помещался город, который Вульфстан назвал Трусо (Эльбинг, нынешний Эльблаг). Существование Трусо приходится признавать только гипотетически, ибо в окрестностях Эльблага никаких следов города пока не обнаружено, зато найдено много норманнского оружия и обширное «кладбище» эпохи викингов, опять-таки со шведскими и готландскими погребениями. Западнее, в землях вендов и ободритов, торговлей, сбором податей и грабежом занимались даны, а не шведы.
Все вышеперечисленные документальные и археологические свидетельства указывают на то, что скандинавское влияние в латышских, литовских и славянских землях восточной Прибалтики имело место, хотя едва ли оно было очень сильным, тем более господствующим. Эти связи приносили шведам немалую выгоду — богатства славянских племен стекались сначала в Хельгё, а потом, когда город пришел в упадок, — в Бирку, и так продолжалось до конца X в. Активность шведов в Прибалтике заслуживает внимания и сама по себе, как наглядное подтверждение их мощи и предприимчивости, но нас она интересует в большей степени как прелюдия к их появлению на Руси, о котором сейчас пойдет речь.
Начнем мы с известного отрывка из "Повести временных лет" (113) о "призвании варягов".
"В год 6360 (852), индикта 15, когда начал царствовать Михаил, стала прозываться Русская земля. Узнали мы об этом потому, что при этом царе приходила Русь на Царьград, как пишется об этом в летописании греческом…
В год 6367 (859). Варяги из заморья взимали дань с чуди, и со словен, и с мери, и с кривичей. А хазары брали с полян, и с северян, и с вятичей по серебряной монете и по белке от дыма…
В год 6370 (862). Изгнали варяг за море, и не дали им дани, и начали сами собой владеть, и не было среди них правды, и встал род на род, и была у них усобица, и стали воевать друг с другом. И сказали себе: "Поищем себе князя, который бы владел нами и судил по праву". И пошли за море к варягам, к руси. Те варяги назывались русью, как другие называются шведы, а иные норманны и англы, а еще иные — готландцы, — вот так и эти. Сказали руси чудь, словне, кривичи и весь: "Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет. Приходите княжить и владеть нами". И избрались трое братьев со своими родами, и взяли с собой всю русь, и пришли, и сел старший, Рюрик, в Новгороде, а другой, Синеус, — на Белоозере, а третий, Трувор, — в Изборске. И от тех варягов прозвалась Русская земля. Новгородцы же — те люди от варяжского рода, а прежде были словене. Через два же года умерли Синеус и брат его Трувор. И принял всю власть один Рюрик, и стал раздавать мужам своим города — тому Полоцк, этому — Ростов, другому Белоозеро".
