Венди Голдман - Террор и демократия в эпоху Сталина. Социальная динамика репрессий
В ВЦСПС шли аресты и бывших правых. К декабрю 1936 года органы НКВД обвинили Бухарина и Рыкова в убийстве Кирова и участии в троцкистских «заговорах» с целью убийства других государственных руководителей. Эти обвинения сигнализировали об открытии сезона охоты на их бывших сторонников. Внутри ВЦСПС органы НКВД сосредоточили внимание на Бюро социального страхования, отделе охраны труда и институтах охраны труда. Все эти структурные подразделения когда-то входили в состав Народного комиссариата труда. НКВД арестовал Котова — руководителя Бюро социального страхования и обвинил его в растрате миллионов рублей вместе с руководителем отдела охраны труда Цыбальским, а также многих других работников этой организации.{380} Как бывшие «правые», так и «левые» обвинялись в проблемах, беспокоивших рабочих: высокий уровень несчастных случаев и незаконное расходование компенсационных фондов рабочих. Однако на этой стадии топор репрессий обрушивался на головы весьма избирательно.
Падение Полонского
Февральско-мартовский пленум ЦК ВКП(б) 1937 года положил начало масштабным нападкам на профсоюзы и ВЦСПС. Некоторые руководители партии на пленуме критиковали друг друга за создание на местах «княжеств» и «семейственность». Смысл и цель этих критических замечаний были непонятны. Например, председатель комиссии партийного контроля Я. А. Яковлев критиковал первого секретаря Московского комитета партии и Московского областного комитета ВКП(б) Н. С. Хрущева. Было это личной местью или его действия были санкционированы на высшем уровне? Или они являлись единственным видимым признаком ожесточенной закулисной борьбы? Один из наиболее драматичных эпизодов связан с бывшим секретарем ВЦСПС В. И. Полонским, курировавшим отделы физической культуры и охраны труда. Полонский начал открыто нападать на председателя ВЦСПС Н. М. Шверника. Оба являлись верными сторонниками Сталина, активно участвовали в чистке правых и отставке Томского. Вежливым их дискуссию никак нельзя было назвать: для взаимных обвинений оба использовали одну и ту же фразеологию. Словесный поединок между ними стал предвестником распрей и диких обвинений, которые вскоре охватили ВЦСПС и профсоюзы.
Полонский имел богатое революционное прошлое и опыт активной профсоюзной деятельности. Он вступил в партию большевиков в 1912 году и работал в ЦК Союза металлистов. После революции он помогал организовать профсоюз горнорабочих и стал председателем Южного Бюро ВЦСПС. С 1920 года он был председателем Нижегородского губернского Совета профсоюзов, в 1925 перешел на работу в Москву и стал членом бюро МК ВКП(б), затем в течение двух лет избирался кандидатом в члены ЦК ВКП(б). В 1930 году он недолгое время являлся секретарем ВЦСПС; в 1933 он стал заведующим Оргбюро ЦК и заместителем комиссара путей сообщения (НКПС), а в 1935-м снова стал секретарем ВЦСПС. На февральско-мартовском пленуме ЦК ВКП(б) Полонский находился уже «под колпаком» и прекратил работать после серьезного, но не очень понятного конфликта со Шверником из-за организационных вопросов.
На пленуме Полонский остро критиковал Шверника и других руководителей ВЦСПС. Остроумный оратор, он с самого начала имел поддержку среди членов пленума. Вызывая смех и колкие замечания аудитории, он начал с нападок на ВЦСПС, его руководителей и даже здания, в котором они работали. Полонский назвал профсоюзы «провинциальным захолустьем», обвинил их в «политической затхлости». Руководители профсоюзов, заявил он, «давным-давно засиделись, ко всему привыкли, притерпелись, даже к дворцу труда — средневековому зданию с его темными коридорами, где люди бродят, как мрачные тени, даже в этом дворце люди находят большое удовольствие годами сидеть». Я. В. Гамарник — начальник Политуправления РККА и первый заместитель наркома по военным и морским делам возразил, вызвав смех делегатов: «Здание очень хорошее». Полонский отметил, что более двух лет ни один из руководителей партии ни разу не посетил правление ВЦСПС. Среди всеобщего смеха он подчеркнуто медленно произнес: «По деловой подготовке, по элементарному порядку по культуре элементарной — у нас имеется ряд колхозов, где дело обстоит не только не хуже, а может быть, даже и лучше».{381} Сравнение с положением в колхозах действительно было серьезным оскорблением.
Полонский обвинил Шверника в том, что тот разрешил правым остаться в рядах профсоюзов, в частности, М. П. Томскому, который подвергся «чистке» в 1929 году, но до сих пор руководит «в рыхлом и громоздком аппарате ВЦСПС, многих ЦК Союза и местных профорганизациях» с целью «сохранить своих явных и скрытых приверженцев». Сохраняя свои «тред-юнионистские привычки» профсоюзы продолжают настраивать рабочих против государства. Полонский заявил, что Томский уничтожил картотеку персонала ВЦСПС, в результате чего оказалось невозможным проследить его связи с другими профработниками. Адресуя свой прозрачный намек органам НКВД, он напомнил о списке из 93 лиц, проголосовавших против решения Сталина назначить своего сторонника Л. М. Кагановича в президиум ВЦСПС в 1929 году. Имелось в виду, что среди подписантов — если их проверить — можно обнаружить затаившихся в рядах ВЦСПС правых. Он отметил, что В. В. Шмидт — «ближайший сподвижник Томского» и Н. А. Угланов контролировали слияние Народного комиссариата труда и ВЦСПС. В результате «не профсоюзы подчинили себе Наркомтруд, а получилось, пожалуй, наоборот. Наркомтруд взял их в плен». Кто-то, стоявший в дверях, ехидно выкрикнул: «И тебя в том числе?» Полонский проигнорировал насмешку и продолжал свои нападки. Вся группа правых оставалась в профсоюзах и занимала руководящие посты. Заведующий отделом охраны труда ВЦСПС Цыбальский был вскоре арестован вместе со многими другими.{382}
Эти обвинения привели Шверника в ярость, который молча кипел от злости во время выступления Полонского. Наконец, он взорвался: «А ты только на охоту ездишь и ни черта не делаешь. Ты хоть об этом расскажи в порядке самокритики». «Не беспокойтесь, тов. Шверник, — ответил Полонский под продолжительный смех зала, — ни вас, ни меня никогда не обвиняли в семейственности». Полонский продолжил речь. Руководящие работники ВЦСПС и профсоюзов были оторваны от рабочих, «погрузились в текучку и плывут в бумажно-бюрократическом потоке». Они «потеряли вкус к широкой массовой политической работе, забыв о всякой выборности и отчетности перед массами». Полонский предсказывал, что в случае тайного голосования многие профсоюзные руководители лишатся своих постов. Чем больше оскорбительных выпадов звучало со стороны Полонского, тем холоднее становилась аудитория. Было ясно, что у Шверника среди делегатов много сторонников. Наконец, Молотов прервал поток обвинений: «Вы нам скажите, в чем заключались Ваши личные попытки улучшить дело». Не обращая внимания на Молотова, Полонский продолжал: «Массобоязнь стала хронической болезнью многих профсоюзников. Не удивительно, что многие руководители ВЦСПС и ЦК профсоюзов среди широких масс не имеют уважения… Вы возьмите Шверника и Вейнберга — они, как близнецы, ходят по всем представительствам, заседают, или потому, что они неразлучные, или потому, что они друг другу не доверяют». Делегаты пленума снова рассмеялись, но после вмешательства Молотова стало как-то неуютно. Шверник в ярости выкрикнул: «Почему ты два года жалованье получаешь и ничего не делаешь?» Полонский не обратил внимания на эту реплику и вернулся к своему списку нарушений в деятельности ВЦСПС: «Нет элементарного порядка в тех вопросах, которые разбираются. Решения по этим вопросам неизменно запаздывают, и в общей каше не дают никакого результата, зачастую будучи политически выхолощенными, и даже дезориентируют местные организации. Вот, допустим, в январе месяце 145 вопросов рассмотрено на всех этих заседаниях…» Каганович прервал его речь: «А Вы были на этих заседаниях?» «Вы меня извините, Лазарь Моисеевич, — ответил Полонский Кагановичу, — но у меня есть порядок, и я по порядку буду говорить». Кто-то из зала выкрикнул: «Ты заранее знал, что тебе зададут этот вопрос». Вейнберг снова прервал Полонского: «Почему ты два года получаешь жалованье и ничего не делаешь?» Усмехаясь, Полонский ответил Вейнбергу: «Вы не волнуйтесь, у нас с вами семейственности никакой быть не может».{383}
Полонский начал свою речь оживленно, остроумно нападая на руководство ВЦСПС. В его речи часто звучали оскорбительные нотки. Вначале это развеселило зал. Но у Шверника, давнишнего сторонника Сталина, были свои собственные защитники в Политбюро. Молотов, Каганович и Вейнберг — все решительно возражали против обвинений, выдвинутых Полонским. Однако тот настаивал, напомнив о растратах средств социального страхования на Украине. Шверник раздраженно выкрикнул: «Это мы — ВЦСПС вместе с ЦК КП(б)У вскрыли эту растрату». Полонский насмешливо раскритиковал ВЦСПС. «Вот, — сказал он, — это постановление ВЦСПС, О чем он говорит? Если его прочитать — это действительно курам на смех». Согласно постановлению, ВЦСПС должен был проводить ежегодную ревизию документов. «Даже это чепуховское, несерьезное постановление, оно совершенно дискредитируется. Чем? Сама-то ревизионная комиссия ВЦСПС пять лет ни разу не собиралась, никаких касс не ревизировала ничего не делала». Вейнберг снова решительно прервал его в попытке положить конец обвинениям: «Что ты за два года сделал в ВЦСПС?». Другой голос из аудитории выкрикнул: «О себе скажите. Говорят, вы много телеграмм рассылаете». Андреев, председательствующий на собрании, резко произнес: «Ответы на вопросы дайте и кончайте».{384}
